Три раздела Речи Посполитой (1772, 1793, 1795) между Австрией, Пруссией и Россией привели к тому, что польское государство 123 года отсутствовало на политической карте Европы. Весь XIX век польские политики и историки спорили о том, кто больше виноват в утрате независимости. Большинство считало решающим внешний фактор. А среди держав, разделивших Польшу, роль главного организатора отводилась Российской империи и Екатерине II. Эта версия популярна и по сей день, и наслаивается на события в истории Польши ХХ века. В результате сформировался устойчивый стереотип: Россия на протяжении нескольких столетий была главным врагом Польши и поляков. Почему этот миф столь упорно продвигается сегодня некоторыми политиками Польши?

Каковы были истинные причины её раздела?

Что излагается по этой теме в общедоступных информационных источниках.

Прелюдия к разделу

С 1669 года по 1673 год правителем был Михаил Вишневский. Исследователи делают вывод, что он являлся человеком беспринципным, так как он подыгрывал Габсбургам и попросту отдал туркам Подолье. Ян III Собеский, который приходился его племянником и правил с 1674 года по 1696 год, вёл войну с Османской империей, которая была успешной. Также он освободил Вену от Турок в 1683 году. Но, исходя из договора, который назывался «Вечный мир», Яну пришлось уступить некоторые земли России, в обмен на эти земли он получил обещание о том, что Россия будет помогать им в борьбе против крымских татар, а также турок. После того как из жизни ушёл Ян III Собеский, государством правили иностранцы на протяжении семидесяти лет.

Третий раздел Речи Посполитой стал последним из трёх разделов Речи Посполитой, в результате которого она прекратила существование.

Поражение восстания Костюшко в 1794 году, направленного против разделов страны, послужило поводом для окончательной ликвидации польско-литовского государства.

24 октября 1795 года государства, участвующие в разделе, определили свои новые границы. Одновременно с этим условием был подписан тайный договор в Петербурге между Австрией и Россией, явно враждебный Пруссии - о военной помощи в случае, если Пруссия нападёт на какое-нибудь из союзных государств.

В результате Третьего раздела Россия получила земли к востоку от Буга и линии Немиров-Гродно, общей площадью 120 тыс. км² и населением 1,2 млн человек. Пруссия приобрела территории, населённые этническими поляками, к западу от pp. Пилицы, Вислы, Буга и Немана вместе с Варшавой (получившие название Южной Пруссии), а также земли в Западной Литве (Жемайтия), общей площадью 55 тыс. км² и населением в 1 млн человек. Под власть Австрии перешли Краков и часть Малой Польши между Пилицей, Вислой и Бугом, часть Подляшья и Мазовии, общей площадью 47 тыс. км², и населением 1,2 млн человек.

Вывезенный в Гродно король Станислав Август Понятовский сложил свои полномочия 25 ноября 1795 года. Государства, участвовавшие в разделах Речи Посполитой, заключили в 1797 году «петербургскую конвенцию» , которая включала постановления по вопросам польских долгов и польского короля, а также обязательство, что монархи договаривающихся сторон никогда не будут использовать в своих титулах название «Королевство Польское».

Российская империя получила земли Западной Белоруссии, часть Литвы, Западную Волынь и часть Холмской земли с населением около 1 млн 200 тыс. человек.

В Пруссии из бывших польских земель были созданы три провинции: Западная Пруссия, Южная Пруссия и Новая Восточная Пруссия . Официальным языком стал немецкий, введены прусское земское право и немецкая школа, земли «королевщины» и духовные имения отобраны в казну.

Земли, перешедшие под власть австрийской короны, получили название Галиция и Лодомерия, они были разделены на 12 округов . Здесь также были введены немецкая школа и австрийское право.

В итоге трёх разделов Речи Посполитой к России перешли русские земли Белой Руси (кроме части с городом Белосток, отошедшей к Пруссии) и Малой Руси (кроме Галиции, отошедшей к Австрии) с русским коренным населением, а коренные польские земли, хотим обратить на это внимание, населённые этническими поляками, были поделены между Пруссией и Австрией. А главным врагом поляков почему-то считается Россия. Почему?

ЧТО УМАЛЧИВАЕТ СОВРЕМЕННАЯ ПОЛЬСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ, ПРЕССА И ВЛАСТЬ?

Разделы Польши в XVIII веке старательно обходились советскими историками: версию поляков о роли России разделял Карл Маркс, с которым в марксистской историографии спорить не с руки. Некоторые архивные документы о разделах Речи Посполитой были рассекречены только начиная с 1990-х годов, и современные исследователи получили дополнительные документальные основания для объективного анализа процессов, которые привели к исчезновению одного из самых больших государств тогдашней Европы.

Начнём с того, что одного лишь желания трёх могущественных соседей для разделов Польши было совершенно недостаточно.

В отличие от Австрии, России и Пруссии в Речи Посполитой не сложилось ни предпосылок для имперского развития государства, ни сильной регулярной армии, ни последовательной внешней политики . Поэтому именно внутренний фактор распада государства имел важнейшее значение. И это верно по отношению к распаду любого государства, вне зависимости от внешних факторов, воздействовавших на него: если есть внутренняя слабина - можно сломать, нет слабины - нельзя.

Известный польский историк Ежи Сковронек (в 1993-1996 годах - главный директор государственных архивов Польши) отмечал:

«Разделы и падение Польши явились трагическим опровержением одного из «гениальных» принципов внешней политики шляхетской Речи Посполитой. Он гласил, что именно бессилие государства - основа и условие неограниченной демократии и свободы каждого его гражданина, одновременно служащее гарантией его существования… На деле вышло наоборот: именно бессилие польского государства подтолкнуло её соседей к ликвидации Польши ».

Итак, само качество польского государства дало возможность сыграть уже и внешнему фактору.

Отметим при этом, что инициатором процесса была вовсе не Екатерина II. Россию вполне устраивала сложившаяся ещё со времён Петра Великого политика «жёсткой и всеобъемлющей опеки» над слабеющим польским государством. А вот в Берлине и Вене были настроены совершенно иначе.

Ежи Сковронек логично подчёркивал:

«Главным зачинщиком разделов Польши была Пруссия, её охотно поддерживала Австрия. Обе державы опасались, что Россия, реализуя свою политику, прочно втянет всю Речь Посполитую в орбиту своего неограниченного влияния».

То есть Российская империя не преследовала цели во что бы то ни стало стереть с географической карты своего многовекового геополитического противника в лице Польши . Подобное желание испытывал прежде всего прусский король Фридрих II, причём по вполне понятным причинам.

Часть прусских земель с Кёнигсбергом, сформировавшаяся на основе владений Тевтонского ордена, до середины XVII века находилась в вассальной зависимости от Польши. Русский фельдмаршал И.Ф. Паскевич резонно утверждал, что:

«Пруссия есть уступка от Польши курфюрсту Бранденбургскому».

Но и позже, в условиях отделённости Восточной Пруссии от остальных территорий с центром в Берлине, полноценное существование Пруссии без захвата польских земель было невозможно.

Естественно, что главным инициатором всех трёх разделов Польши было Прусское королевство.

Окончательный вариант первого раздела в январе 1772 года навязал Австрии и России именно прусский король. Екатерина II некоторое время сопротивлялась этим планам Фридриха II. Но в условиях, когда польские власти и слабый король Станислав Август не могли обеспечить России устойчивой поддержки её позиций на фоне растущего сопротивления Берлина и Вены новым успехам Екатерины в большой войне с Турцией (1768-1774), императрица приняла проект раздела. Русская императрица предполагала, что Польша, хотя и в урезанном виде, сохранив свою столицу Варшаву, останется независимым государством.

Но Пруссия останавливаться на достигнутом не пожелала и стала главным инициатором и организатором и двух последующих разделов. Воспользовавшись тем, что единственный возможный противник такого развития событий - Франция - была с 1789 года охвачена революцией, сменивший умершего в 1786-м Фридриха II на троне его племянник Фридрих Вильгельм II довёл дело ликвидации польской государственности до конца.

Пруссия в начале 1790-х годов, как писал Ежи Сковронек,
«проявила особый цинизм: завлекая поляков перспективой якобы возможного союза, она подвигла Речь Посполитую к быстрому формальному выходу из-под опеки России (даже сопровождавшемуся антирусскими жестами) и к началу довольно радикальных реформ, а потом бросила её на произвол судьбы, договорившись о втором разделе».

В то время как Россия в 1772-1795 годах получила территории с непольским крестьянским большинством населения (украинцами, белорусами, литовцами, латышами), Пруссия включила в себя важнейшую часть исконно польских земель со столицей Варшавой, захватив наиболее экономически и культурно развитые польские области.

НЕКОТОРЫЕ ВЫВОДЫ О ПРИЧИНАХ РАСПАДА РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ

Речь Посполитая - это государство, которое образовалось в 1569 году путём объединения Литвы и Польши. Главную роль в этом союзе играли поляки, поэтому историки часто Речь Посполитую называют Польшей. В начале XVIII века Речь Посполитая пережила процесс распада на два государства. Это было результатом Северной войны между Российской империей и Швецией. Благодаря победе Петра I Польша сохранила своё существование, однако попала в сильную зависимость от своих соседей. Кроме того, с 1709 года на престоле в Речи Посполитой находились монархи из Саксонии, что свидетельствовало о зависимости страны от германских государств, главными из которых были Пруссия и Австрия. Поэтому участие России в Разделах Речи Посполитой нужно изучать на основе связей с Австрией и Пруссией, которые претендовали на эту территорию. Эти 3 страны долгие годы явно и тайно влияли на государство.

Одной из причин, почему Россия согласилась на разделы Польши, был потенциально возможный союз Турции и Австрии против Российской империи . В итоге, Екатерина приняла предложение Австрии на разделы Речи Посполитой в обмен на отказ от союза с Турцией . Фактически, Австрия и Пруссия вынудили Екатерину Вторую пойти на раздел Речи Посполитой. Более того, если бы Россия не согласилась на условия западных соседей Польши, то они бы начали раздел самостоятельно, а это создавало большую угрозу в восточной Европе.

Поводом к началу разделов Польши послужил и религиозный вопрос: Россия потребовала от Польши предоставления прав и привилегий православному населению. В самой Польши образовались сторонники и противники реализации требований России. В стране фактически началась гражданская война. Именно в это время монархи трёх соседних стран собрались в Вене и приняли тайное решение о начале разделов Речи Посполитой.

Таким образом, одной из проблем Речи Посполитой, которая привела к упадку и дальнейшему исчезновению, была система политического устройства . Дело в том, что главный государственный орган Польши, сейм, состоял из шляхты - крупных землевладельцев, которые даже выбирала короля. Каждый шляхтич имел право вето: если он не согласен с решение государственного органа, то решение отменялось. Это могло приводить к тому, что государственный организм мог останавливаться на несколько месяцев, а в условиях войны или военной агрессии со стороны соседей это могло иметь трагические последствия.

Однако устройство общества было толпо-«элитарным» как в Российской империи, так и на включаемых территориях, по какой причине субъективный вектор целей текущего центра управления блоком (царского правительства) не соответствовал объективному общеблочному вектору целей (миссии Русской цивилизации http://inance.ru/2017/08/missiya-russkoy-civilizacii/), этим и были обусловлены ошибки управления, и последовавший позднее крах управления Российской империей.

Российские власти были озабочены вопросом интеграции новых земель в состав государства в соответствии со своим субъективным вектором целей. Была проведена административная реформа: земли были поделены на 5 губерний, которые в свою очередь, объединялись в два генерал-губернаторства: Белорусское (Витебская, Могилевская) и Литовское (Виленская, Гродненская и Минская губернии).

Предпринималась попытка бесконфликтно интегрировать население новых территорий в состав империи. Всё население приносило присягу. Шляхтичи, которые не пожелали этого делать, имели право в течение трёх месяцев продать своё имущество и выехать за границу. Оставшиеся получали права и привилегии, которыми обладало российское дворянство и переходили под юрисдикцию российского государства. Их привилегированный статус гарантировала «Жалованная грамота дворянству», выданная Екатериной II в 1785 году. В то же время были ликвидированы некоторые привилегии, которыми пользовалась шляхта в Речи Посполитой: были отменены привилегии, подрывающие основы централизованного государства (право выбирать монарха, собираться на поветовые сеймики, выбирать судей, держать собственные войска и крепости).

На белорусских землях постепенно вводилось российское законодательство. Местной шляхте и купцам было разрешено выбирать своих депутатов для разработки нового общегосударственного уложения, в 1777 году созданы уездные и губернские дворянские собрания, выбраны предводители дворянства.

Частновладельческие города были выкуплены властями, жители приравнивались в правах с остальным населением Российской империи, магдебургское право отменялось, отменялись также юридики. Городами управляли городские Думы: это был выборный орган городского самоуправления, создававшийся на основе сословного представительства. На белорусские земли распространялась и российская налоговая система: все государственные сборы были заменены на подушный налог и земский сбор. Белорусские крестьяне по причине крайней бедности на два года были освобождены от налогов, в следующие 10 лет они взимались в половинном размере, а затем стали взиматься в полном объёме, вводились рекрутские наборы.

Поначалу российские власти учитывали особенности социально-экономической и общественной жизни в регионе и не переходили к открытой русификаторской политике, поэтому национальная политика властей была умеренной, делопроизводство, книгопечатание, обучение детей велось на польском языке, как и раньше.

В отношении религии поначалу также проводилась очень сдержанная политика. В конце XVIII века на белорусских землях проживало 38% католиков, 39% униатов, 10% иудеев, 6,5% православных и представителей других конфессий . Были разрешены все конфессии, однако государственной религией стало православие. Местная православная церковь перешла под юрисдикцию Святейшего Синода, который являлся высшим органом управления в Русской православной церкви. На Беларуси было широко распространено католичество, при этом развернулась деятельность ордена иезуитов, который был запрещён папой Римским в 1773 году. С разрешения российских властей иезуиты занимались миссионерской деятельностью, благотворительностью, открывали аптеки, коллегиумы, библиотеки. Орден был изгнан после войны 1812 году из-за сотрудничества католического духовенства с французской оккупационной администрацией.

Социальная структура белорусских губерний имела сословный характер.

Сословия :

Привилегированные - дворянство, духовенство, купечество и почётные граждане (известные ученые, художники, дети дворян и духовенства, получившие образование).
К податным сословиям относились крестьяне (частнособственнические, государственные и вольные) и мещане.
В первой половине XIX века в Беларуси складывается юридически оформленная категория населения - разночинцы (не податная, но и не привилегированная группа населения, как правило, это образованные люди, которые занимались умственным трудом - нижние чиновники, учителя гимназий, представители науки, литературы и искусства).

Сословная политика на территории Беларуси была направлена на укрепление позиций России и проводилась за счёт введения российского землевладения. Ещё Екатериной II основная часть государственных земель вместе с крестьянами (свыше 180 тыс. человек) была роздана русским дворянам и чиновникам. В отношении белорусского дворянства российские власти проводили очень умеренную политику, надеясь укрепить лояльность шляхты по отношению к престолу. Правда, это не касалось мелкого дворянства, в отношении которой проводился так называемый «разбор шляхты», который заключался в проверке наличия и действительности документов, подтверждающих дворянское происхождение. Не прошедших проверку шляхтичей переводили в податные сословия.

В целом политика российских властей в конце XVIII - первой трети XIX века носила умеренный характер. Однако после войны 1812 года, когда многие шляхтичи и горожане встречали Наполеона как освободителя, раскрытия тайных студенческих обществ и шляхетского восстания 1830-31 годов, польское влияние начало вытесняться и проводилась политика русификации.

Со стороны населения полонизированная шляхта не имела поддержки и произошла её переориентация и разделение на пробелорусскую и пролитовскую часть. Часть шляхты обращается к белорусскому разговорному языку и приступает к его литературной обработке. Обращение к белорусскому народному языку и обычаям сопровождается постепенным, хотя и довольно болезненным, отказом от названий «Литва» и «литвины», которые закрепляются за этнической Литвой. Вместе с тем, апелляция к «литвинскому» наследию остаётся структурообразующим элементом данной версии белорусской национальной идеологии: политоним «литвины» «приватизируется» как древний этноним белорусов, государственный язык Великого княжества Литовского, который современники называли русским, объявляется «старобелорусским» (соответственно, «новый» белорусский язык становится его прямым наследником), а единственным кандидатом на роль столицы будущей белорусской державы видится город Вильно. Именно с этого времени берут начало споры между этническими литовцами и белорусскими «литвинами» о том, кому же «принадлежит» средневековая Литва.

Таким образом, политико-идеологическая монополия полонизированной «литвинской» аристократии в регионе была подорвана. Конкуренцию полоно-литвинизму составляют западноруссизм, а также белорусское и литовское движения, которые, претендуя на правообладание наследием исторической Литвы, закладывали предпосылки для раздела края между населявшими его этническими группами.

То есть в целом мы видим процесс более и менее мирного вхождения белорусских земель в состав России с учётом местной специфики вплоть до войны 1812 года, когда был идентифицирован вектор целей в среде шляхты, направленный на разрушение блока, а не на повышение устойчивости управления и решение проблем общества. По какой причине политика стала более жёсткой в отношении «элитарных» слоёв общества. В отношении простонародья она со времён прихода крепостного права на Русь был всегда жёсткой.

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ …

В течение всего XIX века на Россию оказывалось мощное давление, цель которого состояла в том, чтобы заставить её принять в качестве благого Божиего промысла библейский проект скупки мира на основе монополии на ростовщичество, идеологической основой которого является Ветхий завет. Даже декабристы участвовали в этом процессе. Наше православие базировалось на Новом завете и Псалтыре, а не на Ветхом завете. Но деятельность Библейского общества и масонских лож, направленная на изменение мировоззренческой позиции части духовенства и интеллигенции, принесла свои плоды, и в России появилась ещё одна священная книга - Ветхий завет, под одной обложкой с Новым заветом. Священный Синод в большинстве своём не понял сути происходящего и даже утвердил в качестве переводчиков иудея Хвольсона и раввина Левинсона, а светская власть, пришедшая после Николая I, не только не препятствовала этому процессу, но и сама способствовала ускорению событий. Духовенство спорило о том, что является эталоном для перевода Ветхого завета. Одни считали, что это - еврейская Библия, другие, что это - Септуагинта, а некоторые предпочитали церковно-славянский вариант. Но к тому времени это уже не имело принципиального значения: все варианты были откорректированы, включая и Новый Завет. Борьба за эталон перевода была спровоцирована для отвлечения внимания от главной цели хозяев библейского проекта, состоящей в принятии православной страной в качестве священного писания Ветхого завета, в который была вставлена идеологическая основа закабаления не только России, но и всей планеты через ростовщическую удавку.

При чём тут иудеи?

При Екатерине II основная масса иудеев оказалась в России в результате раздела Польши, что для неё было неожиданностью, и никто не понимал, как себя вести по отношению к этой массе. Но именно Екатерина II положила начало черте еврейской оседлости указом от 23 декабря 1791 года (3 января 1792), который формально был итоговой реакцией правительства империи на письмо витебского еврейского купца Цалки Файбишовича; указ разрешал евреям постоянно жительствовать в Белоруссии и Новороссии, тогда недавно присоединённом к России регионе, и воспрещал запись в купечество, в частности, в Москве (чего и требовали местные купцы, опасавшиеся конкуренции).

Исследователь истории еврейства в России Генрих Слиозберг отмечал, что указ Екатерины 1791 года был свидетельством того лишь:

«что не сочли нужным сделать исключение для евреев: ограничение в праве передвижения и свободного избрания жительства существовало для всех, в значительной степени даже для дворян ».

С третьим разделом Польши в состав черты вошли губернии Виленская и Гродненская, где проживало значительное количество евреев. Александр «учредил особый комитет для обсуждения вопроса об улучшении быта евреев в России. Окончательное юридическое оформление черте оседлости сообщило «Положение об устройстве евреев» 1804 года, которое перечисляло те губернии и территории, где евреям дозволялось селиться и торговать.

«Положение» строго предписывало всем евреям записываться в одно из «состояний»: земледельцев, фабрикантов, ремесленников, купечество, мещанство. Это была ошибка, потому что разделение на указанные классы не отвечало задаче защиты России от библейского проекта и нейтрализации его активистов и носителей. «Положение» 1804 года отчасти основывалось на «Мнении» сенатора Гаврилы Державина о причинах продовольственного дефицита в Белоруссии, и в значительной мере - на польских законопроектах XVIII века. Меры просвещения стоят в этом «Положении» на первом плане: евреям открывается доступ в русские учебные заведения и поощряется распространение между ними русского языка.

Николай I тоже не осознал этого и всячески старался сделать иудеев нормальными жителями России, думая, что они, станут христианами, будут служить в армии и выполнять все гражданские обязанности. Но всё напрасно: непонимание глобальной политики даже таким выдающимся русским деятелем имело печальные последствия для страны и её народа в целом.

Вот что об этом времени пишет Андрей Дикий:

«В начале XIX столетия, когда Россия получила больше миллиона подданных евреев, евреи, не знавшие русского языка, не имевшие сколько-нибудь крупных капиталов, чуждые вообще общеевропейской культуре и не желавшие к ней приобщаться - оказывать какое-либо влияние на политику государства и не могли, и не хотели. Но меньше, чем за одно столетие всё изменилось. Были накоплены крупные капиталы в еврейских руках; созданы кадры евреев, полностью овладевших русским языком и окончивших высшие и средние школы; при помощи накопленного капитала произошло проникновение евреев во все отрасли хозяйственной и культурной жизни страны. К этому надо добавить и то, что в Европе, начиная с половины XIX века, еврейский капитал приобретал иногда решающее значение не только на внутреннюю, но и на внешнюю политику во многих государствах. А в иностранных капиталовложениях Россия остро нуждалась для развития своей промышленности. От Ротшильдов, французских, английских, австрийских; Мендельсонов германских многое зависело при решении тех или иных вопросов финансового характера в политике этих государств по отношению к России. Крупнейшие и влиятельнейшие газеты и издательства Европы, телеграфные агентства (делавшие «политическую погоду») - были или чисто еврейскими, или с сильным влиянием евреев. Вопрос займов или торговых договоров нередко ставился в прямую зависимость от политики русского правительства в «еврейском вопросе». Пять с половиной миллионов евреев - русских подданных принимали самое активное участие в хозяйственной жизни не только в «черте осёдлости», но и во всей России и, несмотря на все существовавшие ограничения, добились завидных успехов. В начале XIX столетия, когда они стали подданными России, все евреи были исключительно торговцы, разные арендаторы, маклеры, посредники и содержатели питейных заведений (кабаков, шинков). Ни крупной буржуазии, ни людей со светским образованием среди них не было. Не было и людей сельскохозяйственного труда (личного, физического) или землевладельцев-помещиков. Всего за одно столетие картина резко изменилась. Накануне Революции 1917 года почти все важнейшие и крупнейшие отрасли торговли и промышленности «черты осёдлости», а в значительной степени и всей России, были или полностью в еврейских руках, или со значительным, а иногда и доминирующим в них влиянием еврейского капитала».

Вот как развиваются социальные процессы, если они имеют целенаправленно выстроенную идеологическую основу.

Можно оценить дальний прицел тех, кто толкал Россию поглотить часть Польши:

Вовлечение России обеспечило нелояльность польского населения, что послужило основной для раскручивая нацистских воззрений в Польше уже в веке XX;
Политика царского правительства, не учитывающая особенности развития цивилизаций блокового типа, будучи умеренной и копируя принципы развития конгломерата - заложила бомбы замедленнго действия в польское общество, какая карта была разыграна Гитлером, по сути частично проводилась политика, аналогичная конгломерату;
Вовлечение России в какой-то мере легитимизировало грабительские по отношению к полякам действия Австрии и Пруссии;
Появилась черта осёдлости, создавшая потенциал еврейской экспансии в центральную Россию, которая произошла уже в начале XX века, после снятия ограничений. Но это уже - другая история и тема для другой статьи.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Мы видим взаимовложенность процессов от глобального до местного уровня. Русская цивилизация, которая представляла собой альтернативу Западной, была во многом неуправляема для хозяев Западной концепции, по какой причине было принято решение о внедрении библейских инструментов управления на её территории - Ветхого Завета и его носителей, что и было осуществлено руками власти, не понимавшей до конца, во что она вляпалась. Потенциал катастрофы до сих пор не изжит и библейская концепция управления до сих пор действует на территории Беларуси, Польши и России.

Беларусь представляет собой, как и Россия, поле битвы между Русской цивилизацией и Западной. Безусловно главный критерий развития - уровень образования - после вхождения в состав Российской империи вырос, но он продолжал оставаться недостаточным, поэтому Беларусь находилась на уровне жителей самой империи, пребывавших под гнётом крепостного права и отсутствия всеобщей системы образования.

Сегодня Беларусь и Россия обладают достаточным потенциалом для перехода на собственную концепцию управления . После преодоления безграмотности в СССР был заложен потенциал для последующего обретения реального суверенитета - властности для управления по собственной концепции развития, а не по концепции «разделяй и властвуй» с псевдо-суверенитетом, при котором потенциал развития успешно канализируется в интересах библейской концепции управления.

Таким образом, Беларусь и Россия сегодня нуждаются в повышении управленческой грамотности. На данном этапе процесс идёт в рамках самоуправления (самообразования) с последующей перспективой выхода на государственный уровень.

). Но она не возобновила и войны с Пруссией, а твердо и решительно установила нейтралитет России в Семилетней войне.

Вскоре события в Речи Посполитой потребовали особого внимания Екатерины. Король польский Август III доживал свой век; близилось время «бескоролевья». Русскому правительству, которое со времен Петра Великого утвердило свое влияние в Польше, надлежало определить удобного для России кандидата в короли и подготовить его избрание на сейме. Сверх того, внутренняя анархия в Речи Посполитой к середине XVIII ст. стала настолько явною и тяжелою, что соседние правительства должны были с особым вниманием следить за ходом польско-литовских дел и быть готовыми к вмешательству в случае окончательного разложения Речи. Из самой Польши и Литвы шел призыв к такому вмешательству. Так, к императрице Екатерине, в начале ее царствования, обратился Белорусский епископ (Георгий Конисский) с мольбою о защите православного населения в Речи Посполитой, которое подвергалось не только отдельным насилиям и поруганиям, но и систематическому преследованию властей. (Так, запрещалось не только строить, но и исправлять православные церкви; цензура православных церковных книг поручалась католикам; были установлены поборы с православных в пользу католического духовенства; православные были подчинены церковному католическому суду; наконец, у русских православных людей отнято было право занимать общественные должности и быть депутатами на сейме.)

Было уже показано (§91), что главной причиной бедствий Речи Посполитой была «златая вольность» народа-шляхты, не признававшей ни королевского авторитета, ни человеческих прав низших сословий. Разделяя с королем право верховного управления на сеймах, шляхта нередко отказывала королю в повиновении, составляла против короля и правительства открытые союзы для защиты своих прав и вольностей – «конфедерации» – и даже бралась за оружие против своего государя и начинала «рокош», или восстание. При этом она считала конфедерации и рокоши своим законным правом, ибо закон действительно разрешал отказывать королю в повиновении, если король нарушал права шляхты. При таких обычаях разнузданной шляхты король в Речи Посполитой не имел в сущности никакой власти и мог рассчитывать только на свои личные средства и силы. А так как во главе шляхты стояли богатейшие и могущественные «магнаты» (князья и паны), то личных средств и сил короля никогда не хватало на то, чтобы сломить своеволие господствовавшего в стране сословия. Напротив, сам король должен был искать себе опоры и поддержки в иностранных дворах, чтобы держаться в своем государстве. (Август III в этом отношении подражал своему отцу Августу II и охотно искал покровительства России.) Таким образом, политический порядок в Речи Посполитой был расшатан до последней степени, и страна стала жертвой безначалия.

В среде самого господствующего сословия это безначалие привело к печальным последствиям. Равный по своим политическим правам, народ-шляхта не был однороден в общественном отношении. Во главе его находилась сильная знать – магнаты, владевшие громадными землями и богатствами, привыкшие к независимому властвованию в своих владениях. А рядом с ними в шляхте были мелкопоместные ничтожные землевладельцы, готовые искать милостей и ласки у знатных людей, их соседей, покровителей и милостивцев. Житейская зависимость мелких шляхтичей от крупных панов выражалась в том, что вокруг магнатов слагался круг клиентов, готовых на все по приказу своего пана. Паны вертели шляхтой, как хотели, и на сеймах оказывались истинными господами дел. Каждый из них стоял во главе послушной ему шляхетской партии и руководил ей, не разбирая средств и приемов. Сеймы обращались в арену мелкой и своекорыстной борьбы лиц и кружков с полным забвением государственной пользы. Речь Посполитая, шляхетская республика, выродилась в олигархию панов, поработивших шляхту.

Падение политического порядка особенно наглядно выражалось в том, что сеймы потеряли характер серьезного представительного собрания и обыкновенно не могли прийти к определенным постановлениям. Старый сеймовый обычай требовал единогласного решения дел. (Каждый голос на сейме представлял собой какую-либо часть государства: крупные паны, поголовно присутствовавшие на сеймах, голосовали за свои крупные владения; шляхетские выборные «послы» голосовали за свой «повет», то есть уезд, иначе за свой шляхетский «поветовый» сеймик, который их послал на общий сейм. Надо было, чтобы вся Речь Посполитая, всеми своими голосами, участвовала в принятом на сейме решении.) В ту пору, когда порядок на сейме был еще крепок, к вопросу о единогласии относились серьезно и совестливо. В XVIII же в. самым обычным делом было «сорвать сейм» тем, чтобы подкупить или убедить какого-либо члена сейма не согласиться с принятым решением. Он возглашал: «не позволяю», и решение падало. Этот обычай, при котором каждому члену сейма принадлежало право «свободного запрещения» (liberum veto), вконец погубил сеймовую деятельность. Никакой реформы, никакого полезного постановления нельзя было провести через сейм, так как всегда была возможность сорвать решение сейма простой и низкой интригой.

Естественным последствием политической анархии был полный разгул произвола и насилий в общественной жизни. Везде и во всем сильный обижал слабого. Магнаты ссорились между собой и вели чуть не войны друг против друга. Сосед обижал соседа; землевладельцы мучили своих «хлопов» – крестьян; шляхта насильничала над горожанами и евреями; католики и униаты теснили «диссидентов», то есть людей, не принадлежащих к господствующей церкви, иначе – православных и протестантов. Безвинно гонимые и обиженные нигде не находили защиты своих прав, своего имущества и своей жизни. Вполне понятно, что, потеряв терпение, они искали покровительства на стороне, у чужой власти, у иноземных правительств. Так поступали сами польские короли; так поступали и диссиденты. Этим для соседних государей создавалась не только возможность, но и необходимость вмешательства во внутренние дела Речи Посполитой.

В 1763 г. умер король Август III. Согласно желанию императрицы Екатерины, сеймом на престол был избран природный поляк граф Станислав Понятовский (царствовавший под именем Августа IV). Так как Понятовский был личным знакомым Екатерины и притом находился под ее сильным влиянием, то русский посол в Варшаве (князь Репнин) получил очень важное значение при новом польском короле. По жалобе епископа Георгия Конисского Екатерина решилась поднять свой голос в защиту православных в Польше и Литве. Только, по соглашению с прусским королем, она сделала это в общей форме ходатайства о даровании равноправия с католиками всем диссидентам (и православным, и протестантам). Сейм отнесся к вопросу с чрезвычайной нетерпимостью и отказал в даровании прав диссидентам.

Тогда императрица Екатерина прибегла к очень решительному средству: она указала князю Репнину постараться о том, чтобы православная и протестантская шляхта составила конфедерации для защиты своих прав. Репнину удалось устроить три конфедерации: православную, протестантскую и третью – из католиков, склонных поддержать диссидентов. Однако это мало повлияло на сейм: сейм не оставил своей нетерпимости. Тогда князь Репнин прибег к прямому воздействию силой. Русские войска были введены в Варшаву, и Репнин потребовал от короля ареста католических вожаков сейма. Эти вожаки были схвачены и увезены в Россию (в их числе были два католических епископа). Сейм сдался и уступил. Особым законом (1767) было поставлено, что диссидентская шляхта уравнивается с католической во всех правах, но католичество остается господствующим исповеданием и король может быть избран только из католиков. То была очень крупная реформа. Ее исполнение было обеспечено в 1768 г. особым трактатом Речи Посполитой с Россией, по которому императрица Екатерина обещала в будущем охранять без всяких изменений государственный строй Польши и Литвы. Это обещание императрицы устанавливало как бы протекторат России над Речью Посполитой: Россия получала право надзора над внутренней жизнью соседнего государства.

Таким образом, императрица Екатерина совершила целый переворот в политических и религиозных отношениях польско-литовского общества. Нельзя было думать, чтобы народ-шляхта мог легко примириться с насильственным воздействием на сейм и короля. Действительно, в Польше образовался ряд конфедераций (с центром в городе Баре) «за веру и свободу», то есть в защиту умаленных прав католической церкви и сейма и против покровительства России. В борьбе за свои права «барские» конфедераты не щадили православного народа и вызвали против себя «колиивщину» – восстание так называемых «гайдамаков». (Прозвище гайдамаков носили тогда бродячие разбойничьи дружины крестьян, «казаковавших» в Правобережной Украине, по примеру казаков XVI–XVII ст.) Гайдамаки, как и шляхта, встали за свою «веру и свободу» и с необыкновенной жестокостью начали громить ксендзов, шляхту и евреев, уничтожая целые города (г. Умань был поголовно вырезан гайдамаками под начальством казаков Железняка и Гонты). В Польше началась ужасающая смута (1768). Король не имел средств ни на то, чтобы защитить себя и закон от конфедератов, ни на то, чтобы подавить колиивщину. Он просил Екатерину прислать свои войска для водворения порядка. В силу договора 1768 г. Екатерина послала в Польшу военные силы.

Русские войска скоро усмирили гайдамаков, но долго не могли справиться с конфедератами. Отряды конфедератов бродили с места на место, занимались грабежом, но не принимали сражений с регулярными войсками, а просто убегали от них. По неприязни к России, Франция посылала конфедератам помощь, а Австрия давала им приют. Это еще более затрудняло борьбу с ними. Наконец, и само польское правительство стало вести себя двусмысленно и уклонялось от содействия русским войскам. Смута затягивалась, и это дало повод Пруссии и Австрии ввести в Польшу свои войска. Когда, наконец, Суворов нанес конфедератам ряд поражений и отнял у них Краков, стало ясно, что конфедерации пришел конец. Но державы не вывели своих войск из Польши. Между ними начались переговоры о том, чтобы взять с Речи Посполитой вознаграждение за понесенные ими траты и беспокойства. В результате этих переговоров Пруссия оставила за собою Померанию и часть Великой Польши (те земли, которые разделяли Бранденбург и Пруссию); Австрия присоединила к себе Галицию, а Россия взяла Белоруссию.

Разделы Польши. Карта

Это отчуждение земель Речи Посполитой, происшедшее в 1773 г., известно под названием «первого раздела Польши». Императрица Екатерина, по-видимому, не совсем была довольна этим разделом. Пруссия и Австрия, воспользовавшись обстоятельствами, получили польские провинции без всяких усилий и затрат, что совсем не входило в планы Екатерины. Притом Австрия получила коренную русскую область, что не могло не огорчать тех русских людей, которые понимали печальный смысл этой утраты.

Дополнение

В. О. Ключевский о первом разделе Польши

Отношения [Екатерины II] к Польше

В западнорусском или польском вопросе допущено было меньше политических химер, но немало дипломатических иллюзий, самообольщения (недоразумений) и всего больше противоречий. Вопрос состоял в воссоединении Западной Руси с Русским государством; так он стал еще в XV в. и полтора столетия разрешался в том же направлении; так его понимали и в самой Западной России в половине XVIII в.

Из сообщений приехавшего на коронацию в 1762 г. епископа белорусского Георгия Конисского Екатерина могла видеть, что дело не в политических партиях, не в гарантии государственного устройства, а в религиозных и племенных инстинктах, наболевших до междоусобной резни сторон, и никакие договоры, никакие протектораты не в силах мирно распутать этот религиозно-племенной узел; требовалось вооруженное занятие, а не дипломатическое вмешательство.

На вопрос Екатерины, какую пользу может извлечь Русское государство из защиты православных в Польше, один тамошний игумен отвечал прямо: Русское государство праведно может отобрать у поляков на 600 верст плодороднейшей земли с бесчисленным православным народом. Екатерина не могла прикинуть такой грубо прямой постановки дела к шаблонам своего политического мышления и повела народно-психологический вопрос извилистым путем дипломатии. Общий национально-религиозный вопрос подменяется тремя частичными задачами, территориальной, покровительственной и полицейской: предположено было продвинуть северо-западную границу до Западной Двины и Днепра с Полоцком и Могилевом, добиться восстановления православных в правах, отнятых у них католиками, и потребовать выдачи многочисленных русских беглецов с прекращением дальнейшей их приемки. Этим и ограничивалась первоначальная программа русской политики.

Диссидентское дело о покровительстве единоверцев и прочих диссидентов, как тогда выражались, об уравнении их в правах с католиками было особенно важно для Екатерины, как наиболее популярное дело, но и особенно трудно, потому что бередило много больных чувств и задорных интересов. Но именно в этом деле политика Екатерины обнаружила особенный недостаток умения соображать образ действий с положением дел. Диссидентское дело надобно было проводить сильной и властной рукой, а королю Станиславу Августу IV, и без того слабовольному человеку, не дали ни силы, ни власти, обязавшись по договору с Пруссией не допускать никаких реформ в Польше, способных усилить власть короля. Станислав по бессилию оставался, по его выражению, "в совершенном бездействии и небытии", бедствовал без русской субсидии, иногда не имея со своим двором дневного пропитания и перебиваясь мелкими займами.

Своей гарантией поддерживали польскую конституцию, которая была узаконенной анархией, и сами же негодовали, что при такой анархии ни в чем от Польши никакого толку добиться нельзя. Притом Панин дал делу диссидентов очень фальшивую постановку. Уравнение их в правах с католиками, которого требовало русское правительство, могло быть политическое и религиозное. Православные ждали от России прежде всего уравнения религиозного, свободы вероисповедания, возвращения отнятых у них католиками и униатами епархий, монастырей и храмов, права невольным униатам воротиться к вере православных отцов. Политическое уравнение, право участия в законодательстве и управлении было для них не столь желательно и даже опасно.

В Речи Посполитой только шляхта пользовалась политическими правами. Верхние слои православного русского дворянства ополячились и окатоличились; что уцелело, было бедно и необразованно; между православными дворянами трудно было отыскать человека, способного быть депутатом на сейме, заседать в Сенате, занимать какую-либо государственную должность, потому что, как писал русский посол в Варшаве своему двору, все православные дворяне сами землю пашут и без всякого воспитания. Даже епископ белорусский Георгий Конисский, глава православных Западной Руси, который по своему сану должен был сидеть в Сенате, не мог иметь там места, не будучи дворянского происхождения. Притом политическое уравнение пугало малосильное православное дворянство еще большим озлоблением господствующей католической шляхты, принужденной делиться господством со своими врагами. Все это сдерживало стремление диссидентов к политическим правам.

Панин, напротив, больше всего хлопотал о политическом уравнении. Выступая во имя свободы совести как министр православной державы, он находил усиление православия, как и протестантизма в Польше, вредным для России. Протестантская религия может вывести поляков из их невежества и повести к опасному для России улучшению их государственного строя. "Относительно наших единоверцев этого неудобства быть не может", т. е. от православия нельзя опасаться ни искоренения невежества, ни улучшения государственного строя, но излишне усиленные нами православные станут от нас независимы. Им надобно дать политические права только для того, чтобы образовать из них надежную политическую партию с законным правом участвовать во всех польских делах, однако не иначе, как под нашим покровительством, "которое мы себе присваиваем на вечные времена".

Мечтательный идиллик северной системы здесь – положительный макиавеллист. Вынужденными конфедерациями, т. е. вооруженными восстаниями, устроенными под давлением русских войск, арестами наиболее упрямых противников вроде епископа краковского Солтыка русское правительство добилось своего, провело на сейме вместе с русской гарантией конституции и свободой вероисповедания для диссидентов и политическое уравнение их с католической шляхтой.

Но Панин ошибся в своих расчетах, а опасения диссидентов сбылись. Диссидентское уравнение зажгло всю Польшу. Едва разошелся сейм, утвердивший договор 13 февраля, как в Баре поднял против него конфедерацию адвокат Пулавский. С его легкой руки начали вспыхивать антидиссидентские конфедерации там и сям по всей Польше. Все бездомное и праздношатающееся из замотавшейся шляхты, из панской дворни, из городов и сел собиралось под знамена этих конфедераций и, рассыпаясь по стране мелкими шайками, грабило во имя веры и отечества кого ни попало; доставалось и своим, но более всего терпели диссиденты и евреи. По обычному конфедерационному праву всюду, где действовали конфедерации, упразднялись местные власти и водворялось полное безначалие.

Это была своего рода польско-шляхетская пугачевщина, нравами и приемами ничуть не лучше русской мужицкой, и трудно сказать, которая из них клала больше позора на государственный строй, ее породивший, хотя причины обоих движений были различны до противоположности: там – разбой угнетателей за право угнетения, здесь – разбой угнетенных за освобождение из-под гнета. Русская императрица, за порядок и законы республики; польское правительство ей и предоставило подавить мятеж, а само оставалось любопытным зрителем событий.

Русского войска было в Польше до 16 тыс. Эта дивизия и воевала с половиной Польши, как тогда говорили. Большая часть войска стояла гарнизонами по городам, и только четверть преследовала конфедератов; но, как доносил русский посол, сколько за сим ветром ни гоняются, догнать не могут и только понапрасну мучатся.

Конфедераты всюду находили поддержку; мелкая и средняя шляхта тайно снабжала их всем нужным. Католический фанатизм был разогрет духовенством до высшей степени; под его действием разрывались все общественные и нравственные связи. Помянутый епископ Солтык перед арестом вызывался русскому послу склонить католиков на уступки диссидентам, если посол позволит ему по-прежнему вести себя самоотверженным борцом за веру для сохранения кредита в своей партии, т. е. позволит ему быть плутом и провокатором.

Русский кабинет убедился, что ему не справиться с последствиями собственной политики, и поручил русскому послу подговаривать самих диссидентов пожертвовать частью дарованных им прав, чтобы сохранить остальные, и обратиться к императрице с ходатайством о разрешении им такой жертвы.

Екатерина позволила, т. е. вынуждена была отказаться от допущения диссидентов в Сенат и министерство, и только в 1775 г., после первого раздела Польши, за ними утверждено было право быть избираемыми на сейм вместе с доступом ко всем должностям. Одною из причин непрямой постановки диссидентского вопроса были полицейские соображения, к нему прицепленные.

Порядки самодержавно-дворянского русского правления так тяжело ложились на низшие классы, что издавна тысячи народа бежали в безнарядную Польшу, где на землях своевольной шляхты жилось сноснее. Панин потому особенно считал вредным наделение православных в Речи Посполитой слишком широкими правами, что тогда побеги из России еще более усилятся "при свободе веры, соединенной с выгодами свободного во всем народа".

Тем [же] барским взглядом русская политика смотрела и на православное простонародье Речи Посполитой: в нем, как в единоверцах, видели предлог ко вмешательству в польские дела, но не хотели пользоваться им, как материалом для политической агитации против господствующего, сами находясь в положении такого же класса.

Диссидентское дело обострило на Украине давнюю непрерывную борьбу православных с униатами и католиками, столько же ободрило правых, сколько озлобило вторых. Ответом православных на Барскую конфедерацию был гайдамацкий бунт (1768 г.), в котором вместе с гайдамаками, русскими беглецами, ушедшими в степи, поднялись запорожцы с Железняком во главе, оседлые казаки и крепостные крестьяне с сотником Гонтой и другими вождями. Явилась и подложная грамота императрицы Екатерины с призывом подниматься на ляхов за веру. Бунтари по-старому избивали евреев и шляхту, вырезали Умань; фанатизм греческий и холопий, как выразился о восстании король Станислав, боролся огнем и мечом с фанатизмом католическим и шляхетским. Русский бунт погасили русские же войска; повстанцы, избегнувшие кола и виселицы, воротились в прежние состояния.

При такой двусмысленности русской политики православные диссиденты Западной Руси не могли понять, что хочет сделать для них Россия, пришла ли она совсем освободить их от Польши или только уравнять, хочет ли она избавить их от католического ксендза и униатского попа или и от польского пана.

[Первый] раздел Польши

В продолжение шести-семи лет сумятицы, поднявшейся в Польше со смерти короля Августа III (1763 г.), в русской политике незаметно мысли о воссоединении Западной Руси: она затерта вопросами о гарантии, диссидентах, конфедерациях. Забота Панина о присвоении России покровительства диссидентам "на вечные времена" скорее указывает на то, что ему была совсем чужда эта мысль.

Русский кабинет сначала довольствовался (думал только) исправлением границы с польской стороны и каким-нибудь территориальным вознаграждением Фридриха за содействие в Польше. Но русско-турецкая война дала делам более широкое течение. Фридрих сперва испугался этой войны, опасаясь, что Австрия, злобясь на русско-прусский союз, вмешается в нее, станет за Турцию, впутает и Пруссию. С целью отклонить эту опасность из Берлина с самого начала войны и была пущена в ход мысль о разделе Польши. Эта идея ничья; она сложилась сама собой из всего строя, быта и соседского окружения Речи Посполитой и носилась в дипломатических кругах давно, уже с XVII в.

При деде и отце Фридриха II три раза предлагали Петру I раздел Польши и всегда непременно с уступкой прусскому королю западной Пруссии, отделявшей досадным промежутком Бранденбург от восточной Пруссии. Фридриху II принадлежит не самая идея, а ее практическая разработка. Он сам признавался, что, страшась усиления России, он попробовал без войны, без жертв и риска, только ловкостью извлечь пользу из ее успехов. Война России с Турцией дала ему желанный случай, который он, по его выражению, ухватил за волосы. По его плану к союзу России с Пруссией привлекалась враждебная им обеим Австрия для дипломатического – только отнюдь не вооруженного – содействия России в войне с Турцией, и все три державы получали земельное вознаграждение не от Турции, а от Польши, подавшей повод к войне.

После трехлетних переговоров, веденных с "притворной добросовестностью", по выражению Панина, участники, перетасовывая области и населения, как игральные карты, подвели такие итоги игры. Молдавия и Валахия, христианские княжества, отвоеванные у турок русскими войсками, возвращались именно по настоянию Фридриха, союзника, под турецкое иго, освобождение от которого им было торжественно обещано, а взамен этой уступки русский кабинет, обязавшись охранять территориальную целость христианской Польши от хищных соседей, заставил Россию вместе с ними участвовать в ее расхищении.

Вышло так, что одни польские области отходили к России взамен турецких за военные издержки и победы, а другие – к Пруссии и Австрии так, ни за что, или к первой как бы за комиссию и за новую постановку дела, за фасон, а ко второй в виде отступного за вражду к России, вызванную ее союзом с той же Пруссией.

Наконец, в 1772 г. (25 июля) последовало соглашение трех держав-дольщиц, по которому Австрия получала всю Галицию с округами, захваченными еще до раздела, Пруссия – западную Пруссию с некоторыми другими землями, а Россия – Белоруссию (ныне губернии Витебская и Могилевская).

Доля России, понесшей на себе всю тяжесть турецкой войны и борьбы с польской сумятицей, была не самая крупная: по вычислениям, какие представил Панин, она по населенности занимала среднее место, а по доходности – последнее; самая населенная доля была австрийская, самая доходная – прусская.

Однако, когда австрийский посол объявил Фридриху свою долю, король не утерпел, чтоб не воскликнуть, взглянув на карту: "Чёрт возьми, господа! У вас, я вижу, отличный аппетит: ваша доля столь же велика, как моя и русская вместе; поистине у вас отличный аппетит". Но он был доволен разделом больше остальных участников. Удовольствие его доходило до самозабвения, т. е. до желания быть добросовестным: он признавался, что у России много прав поступить так с Польшей, "чего нельзя сказать об нас с Австрией". Он видел, как плохо воспользовалась Россия своими правами и в Турции и в Польше, и чувствовал, как из этих ошибок росла его новая сила.

Это чувствовали и другие. Французский министр злорадно предостерегал русского уполномоченного, что Россия со временем пожалеет об усилении Пруссии, которому она так много содействовала. В России также винили Панина в чрезмерном усилении Пруссии, и он сам сознавался, что зашел дальше, чем желал, а Гр. Орлов считал договор о разделе Польши, так усиливший Пруссию и Австрию, преступлением, заслуживающим смертной казни.

Как бы то ни было, редким фактом в европейской истории останется тот случай, когда славяно-русское государство в царствование с национальным направлением помогло немецкому курфюршеству с разрозненной территорией превратиться в великую державу, сплошной широкой полосой раскинувшуюся по развалинам славянского же государства от Эльбы до Немана.

По вине Фридриха победы 1770 г. принесли России больше славы, чем пользы. Екатерина выходила из первой турецкой войны и из первого раздела Польши с независимыми татарами, с Белоруссией и с большим нравственным поражением, возбудив и не оправдав столько надежд в Польше, в Западной России, в Молдавии и Валахии, в Черногории, в Морее.

В. О. Ключевский. Русская история. Полный курс лекций. Лекция 76

Разделы Речи Посполитой (кратко)

Разделы Речи Посполитой (краткая история)

Фактический раздел Польши начался ещё в ходе первой русско-турецкой войны. Занятая сражениями на юге Российская империя не могла противится такому повороту событий.

Первый раздел Речи Посполитой

В 1770 году Пруссия и Австрия вводят в Польшу свои армии. Согласно Конвенции от 1772 года Галиция доставалась Австрии, России – Восточная Белоруссия, а Пруссия получала часть польских территорий «балтийского коридора», который вёл в Восточную Пруссию из Пруссии.

Таким образом, территория независимой (хоть и формально) Речи Посполитой была существенно урезана, а само государство было на грани гибели.

В 1791 году польские патриоты принимают на Сейме обновлённый вариант конституции, которая ликвидирует былое деление Речи Посполитой на Литву и Польшу, провозглашая единое королевство. Кроме того, была существенно усилена королевская власть, а также полностью запрещены враждебные власти конфедерации. Так как протестанты и православные довольно часто выступали союзниками Пруссии и России, основной религией был провозглашён католицизм. Все привилегии дворян были сохранены.

Все участники польского раздела опасались возрождения былой силы страны. Прусские и русские войска вошли в польские границы, а православные дворяне вместе с недовольными шляхтичами и магнатами сформировали прорусскую конфедерацию.

Второй раздел Речи Посполитой

В начале 1793 года, согласно русско-прусскому договору, начинается второй раздел Польши. В результате этого России отходит Центральная Белоруссия и Правобережная Украина, а к Пруссии – города Познань, Торунь и Гданськ. Итогом данного раздела стала освободительная война Костюшко.

Третий раздел Речи Посполитой

В 1795 году происходит третий раздел Польши. В этот период России отходит Курляндия (желанное ею прибалтийское герцогство).

Таким образом, столь продолжительная борьба за Прибалтику России, а также присоединение к ней белорусских и украинских земель было полностью завершено. Все описанные выше разделы Польши смогли укрепить экономические, военные и политические позиции России, хотя это было сделано и в ущерб польско-литовскому государству, которое исчезло с карты Европы.

Однако в тот период в мировой политике «мудрого и безумного» побеждала лишь мощь и сила, с которой считались все страны, которые оставались действовать на европейской арене.

К концу XVIII века Речь Посполитая была одним из крупнейших в Европе государств. Полное название звучало как "Речь Посполитая (от позднелат. respublica - республика) двух Народов", имелись в виду народы "Короны" (Польского королевства) и "Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского", составившие после Любленской унии 1569 г. федерацию, просуществовавшую вплоть до III раздела.

Три территориальных раздела польского государства были проведены в 1772, 1793 и 1795 годах соседними с Речью Посполитой государствами: Россией, Австрией и Пруссией. После смерти Августа III (1763) в Польше образовались два политических лагеря: Движение под предводительством Чарторысских, предлагавшее программу реформ по возврату славы Речи Посполитой, предполагавшей, что союзником Польши в борьбе за реформы станет Россия, и Республиканцы, программа которых стояла на защите Золотой вольности и сопротивлении всяким изменениям государственного строя. Во главе Республиканцев стояла семья Потоцких. Республиканцы стремились к союзу с Австрией и Францией, и их идеи совпадали с интересами соседних с Польши государств. Уже с 1732 года существовал договор (Договор Лоевенвольда) между будущими государствами, участвующими в разделе, о недопущении изменений государственного устройства страны.

Изначально Екатерина II хотела лично управлять Польшей, но частые внутренние волнения, особенно продолжавшаяся с 1768 по 1772 гг. Барская конфедерация, убедили царицу, что она не сможет держать поляков в подчинении. Наконец, 5 августа 1772 г. Россия, Пруссия и Австрия создали конвенцию о разборе значительных территорий Польши.

I раздел Польши

В результате раздела Пруссия получила: Вармию (область в Пруссии) и воеводства поморское, мальборское и хелминское (без Гданьска и Торуна), а также территории, лежащие над Нотецией и Гоплем, включая 36 тыс. км 2 и 580 тыс. жителей. Россия заняла территории, лежащие на восток от Двины, Друи и Днепра, включавшие 92 тыс. км 2 , и 1 млн. 300 тыс. человек. Австрия – южную часть краковского и сандомерского воеводств, освенцимское и заторское княжества, руское воеводство (Галиция)(без хелмских земель), а также части бельского воеводства всего 83 тыс. км 2 , и 2 млн. 600 тыс. человек.

По желанию стран, участвующих в разделе, договор раздела должен был утвердить польский сейм. Переговоры Станислава Августа Понятовского с европейскими королями не принесли результата, и сейму пришлось пойти на это, а также принять невыгодные экономические и торговые условия. Впрочем, сейм сумел предпринять попытку реформы государства, создал Комиссию Национального Образования, сократил армию до 30 тыс. солдат и провел её реорганизацию. Кроме того, провел финансовую реформу.

II раздел Польши

Непосредственной причиной II раздела Польши стала проигранная польско-русская война 1792 года, которая велась в защиту Конституции 3 мая. Король уступил желаниям Екатерины II и в июле 1792 присоединился к тарговицкой конфедерации. Представители патриотической партии реформ вынуждены были покинуть страну. 23 января 1793 Пруссия и Россия подписали конвенцию о втором разделе Польши, которая была утверждена основанным тарговичанами гродненский сейм (1793).

В результате II раздела Польши Пруссия заняла: воеводство познаньское, калишское, гнезнинское, щерадское, лечицкое, иновроцлавское, брест-куявское, плоцкое, добрынские земли, часть равского и мазовецкого воеводств, а также Торунь и Гданьск, всего 58 тыс. км 2 и почти 1 млн. населения. Российская часть включала белорусские и украинские земли на восток от линии Друя-Пинск-Збруч, всего 280 тыс. км 2 и 3 млн. жителей.

III раздел Польши

Поражение восстания Костюшко (1794), направленного против разделов страны, послужило поводом для окончательной ликвидации польского государства. После решения спорных вопросов, 24 октября 1795 года государства участвующие в разделе установили границы остальных польских земель. В результате III раздела Россия получила оставшиеся литовские, белорусские и украинские земли к востоку от Буга, и линии Немиров-Гродно, общей площадью 120 тыс.км 2 и 1,2 млн. человек. Пруссия – оставшуюся часть Подляшье и Мазовии с Варшавой, Жемайтии (Западной Литвы) и Малопольши, общей площадью 55 тыс. км 2 и 1 млн. населения. Австрия – Краков и часть Малопольши между Пилицей, Вислой и Бугом, часть Подляшья и Мазовии, общей площадью 47 тыс. км 2 , и 1,2 млн. населения.

Вывезенный в Гродно король Станислав Август Понятовский сложил свои полномочия 25 ноября 1795 г. Империи, участвовавшие в разделах, заключили «петербургскую конвенцию» (1797 г.), которая включала постановления по вопросам долгов государства и польского короля, а также обязательство, что монархи договаривающихся сторон никогда не будут использовать в своих титулах название «Королевство Польское».

I раздел Польши

При первом разделе Польши Россия заняла: Польские Инфлянты (юго-восточные территории Латвии), северную часть полоцкого воеводства, а также витебское и мстиславское воеводство, и юго-восточную часть минского (всего около 92 тыс. км 2).

II раздел Польши

При втором разделе – украинские и белорусские земли на восток от линии Друя-Пинск-Збруч, т.е. киевское и брацлавское воеводство, часть подольского, восточную часть волынского и брест-литовского, минское и часть виленского (около 250 тыс. км 2).

III раздел Польши

По III разделу Польши Россия получила: литовские, белорусские и украинские земли на восток от Буга и линии Немиров-Гродно (около 120 тыс. км 2). В 1807 году владения России охватывали также полученную от Пруссии белостоксую область. На окончательное формирование границ российских владений повлияло создание Варшавского Княжества (1807-1814 гг.), а затем – Королевства Польского (от 1815 г.).

Российские владения охватывали 81% бывшей территорий Речи Посполитой, т.е. литовско-белорусско-украинские земли, а также территорию центральной Польши с Варшавой. Созданное на территории принадлежавшей России Королевство Польское утратило автономию в результате народных восстаний 1830 и 1863 годов.

После I мировой войны и Рижского мира (1921), окончившихся польско-большевистской войной, значительная часть бывших российских владений осталась в СССР, кроме Литвы и Латвии.