Start listening to #Все шоу Глаголев FM on your phone right now with сайт"s free mobile app, the best podcasting experience on both iPhone and Android. Your subscriptions will sync with your account on this website too. Podcast smart and easy with the app that refuses to compromise.

""THE best podcast/netcast app. Brilliantly useful, fantastically intuitive, beautiful UI. Developers constantly update and improve. No other podcast/netcast app comes close.""

""Excellent app. Easy and intuitive to use. New features frequently added. Just what you need. Not what you don"t. Programmer gives this app a lot of love and attention and it shows.""

""Store house of knowledge""

""Thank you for giving me a beautiful, podcast streaming app with a great library""

""Love the offline function""

""This is \"the\" way to handle your podcast subscriptions. It"s also a great way to discover new podcasts.""

""It"s perfect. So easy to find shows to follow. Six stars for Chromecast support.""

Правообладатель иллюстрации Theatre Royal Plymouth Image caption На афише спектакля пьеса "Война еще не началась" представлена как "черная комедия"

На этой неделе в Театре Royal Plymouth начались премьерные показы пьесы российского драматурга Михаила Дурненкова "Война еще не началась".

Это не первое представление Дурненкова-драматурга английской публике – в 2009 году его пьеса "Пьяные" (The Drunks), написанная им в соавторстве с братом Вячеславом, была поставлена Королевским Шекспировским театром в Стратфорде и получила неплохие рецензии.

Переведенная на английский язык Ноа Биркстед-Брином, "Война еще не началась" в январе этого года была включена в , которые прошли в лондонском Frontline Club, но тогда это была лишь читка текста со сцены, теперь – полновесная постановка.

"Война еще не началась" – это пьеса для трех актеров, состоящая из 12 диалогов. В ней практически отсутствуют какие-либо авторские ремарки: мы не знаем ни когда, ни где происходят диалоги героев, ни даже кто, собственно, эти герои - кто из них мужчины, кто женщины. "Пол и возраст значения не имеют", - сообщает нам автор, что, как представляется, одновременно и упрощает, и усложняет режиссерскую задачу.

Учитывая, что пьесы современных зарубежных драматургов не часто ставятся на британской сцене, выбор для постановки столь многослойного произведения – большое достижение для его автора.

За несколько дней до премьеры живущий в Москве Михаил Дурненков дал интервью журналисту Русской службы Би-би-си Катерине Архаровой .

__________________________________________________________________

Правообладатель иллюстрации Theatre Royal Plymouth Image caption Режиссер спектакля Майкл Фентиман разъясняет на репетиции сценическую задачу

К.А.: В каком году написана эта пьеса? Я, читая ее, с одной стороны, думала, что она совсем свежая, с другой, что и 10 лет назад могла быть написана?

М.Д.: Она написана в 2014 году, а 10 лет назад - нет, наверное, не могла бы. Дело в том, что явления, которые меня интересовали как драматурга, всегда находились в разрезе общества, морали, отношений. Потому что драматург – это такой наблюдатель за обществом и за изменениями, и мне казалось, мы мало чем отличаемся от других стран подобного экономического социального статуса. А вот в последние три-четыре года у нас стало все стремительно меняться, и события просто несутся вскачь, я бы сказал. Сейчас появился уникальный срез общества и того, что происходит с нами, поэтому мне кажется, эта пьеса не могла быть написана лет 10 назад.

К.А.: В каком смысле "стремительно меняться", в какую сторону?

М.Д.: Мы жили под гнетом этих нефтяных денег, и все социальные явления и всё, что происходило, было придавлено и приглушено какой-то если не обеспеченностью, то по крайней мере каким-то ощущением роста экономики, жизни, интеграции в Европу, какой-то европеизации России - видимой, по крайней мере. Кто воровал, тот воровал по-прежнему, но денег хватало всем, поэтому никто особо этим не возмущался. А в 2012 году произошел вот этот слом, когда люди вышли на улицу, начались эти демонстрации с Болотной площади, а потом остальные события – война на Украине, Крым, санкции, кризис, политическое завинчивание гаек, выступления художников, посадки в тюрьмы (все это стало происходить просто валом), "воцерковление" - много, на самом деле, событий. Вот так начинаешь перечислять - и замолкаешь просто от ощущения какого-то вала этого всего, что произошло с нами за эти четыре года. Просто страна стала другая. Может быть, подлинная в каком-то смысле. Может быть, обнажились процессы, которые всегда были – и то, что европейцы мы весьма условные, и то, что общество у нас не совсем еще готово воспринимать идеи либеральные и демократические. Вот это всё вдруг стало понятно.

Правообладатель иллюстрации Theatre Royal Plymouth Image caption В спектакле заняты актеры Тамзин Гриффин и Дэвид Биррелл

К.А.: Вы сказали, что уникальный срез общества образовался или стал образовываться, а в то же время вам не кажется, что люди не меняются, и в вашей пьесе это весьма очевидно, поскольку она вневременная во многом?

М.Д.: Думаю, да. Знаете, у меня было желание запечатлеть это в пьесе - момент того, что происходило вокруг, и мне как раз показалось, что такая форма – много небольших новелл – наиболее подходящая для этого. Но когда я написал, то получилось, что она, конечно же, о вечных каких-то механизмах или процессах: разжигание ненависти, использование страха, использование человеческих отношений для того, чтобы возбудить эту ненависть, для разжигания жестокости – вот это все было и до и после, но просто как-то эти все процессы шли подспудно, а здесь они обнажились настолько бесстыдно, скажем так, что невозможно было на них внимания не обращать.

И общество у нас... я вот помню, лет пять назад оно довольно монолитное было в каком-то смысле – арт-сообщество или еще что-то, - а потом вдруг оно раскололось на две части. Вдруг вот эта спящая парадигма западников-славянофилов стала настолько очевидной, что эти люди не подают друг другу руки. Раньше это было скорее эстетическим расхождением, нежели идеологическим, а сейчас это прямо вот идеологическое – люди рядом не сядут, на конференции даже.

Правообладатель иллюстрации Theatre Royal Plymouth Image caption Каждый из героев пьесы ведет свою собственную войну

К.А.: Интересно, что у вас в пьесе "Война еще не началась" все расхождения общечеловеческие, то есть вы все-таки приняли отстраненность авторскую, хотели вы того или нет. Может быть, поэтому ее и поставили в Англии?

М.Д.: Я думаю, да, потому что понятно, о чем идет речь, несмотря на то, что я о своих каких-то рассказываю вещах. Но знаете, это в любом произведении есть. Был такой художник современный, Акилле Бонито Алива [итальянский искусствовед и критик – К.А.], который разработал термин "gloucal" – и global (глобальный), и local (местный) одновременно: когда ты пишешь о чем-то частном, о какой-нибудь жизни пастухов высоко в горах, где они далеко от социума - и когда ты описываешь их жизнь, ты понимаешь, что рассказываешь вечные человеческие темы, которые точно так же касаются людей, живущих в крупных мегаполисах.

Здесь то же самое – описывая время, которое происходит с нами, ты не можешь не оперировать терминами и не касаться того, что происходит, наверное, сейчас везде.

К.А.: Насколько хорошо ставятся ваши пьесы в России и ставятся ли?

М.Д.: Ставятся, но в последнее время реже - последние два-три года, - потому что я, наверное, стал более резким в своих высказываниях и стал писать о вещах, о которых, наверное, не принято говорить в публичном пространстве - вот, вроде этой пьесы "Война еще не началась". Я, честно сказать, сомневаюсь, что ее поставят в России, потому что она идет вразрез с государственной идеологией, а театры у нас государственные...

К.А.: В чем она идет вразрез?

М.Д.: В ней описывается точка зрения на события, которая не принята, наверное.

К.А.: Но там ничего конкретно нет, только диалоги. Практически нет сценических указаний никаких, и состав актеров может быть произвольный...

М.Д.: Есть история, например, - довольно документальная - про то, как по телевизору показали распятого мальчика. Потом оказалось, что это фейк, но по телевизору никто не опроверг. Он так и остался в сознании миллионов, это осталось настоящим фактом "жестокости украинских карателей", которые злобствуют и зверствуют на территории бывшей России, условно говоря. И в целом эта пьеса – это такая большая фига в кармане, в том смысле, что она конечно совершенно не про то, о чем сейчас показывают по телевизору в России. Такие пьесы точно ставить не будут. Я ее писал по заказу Николы Маккартни, драматурга и куратора программы театра Oran Mor в Глазго, и я понимал, что это будет поставлено в Глазго, и никак себя не ограничивал в своем творчестве. То, что ее сейчас не ставят в России - я на это и не рассчитывал.

Правообладатель иллюстрации Theatre Royal Plymouth Image caption Молодой актер Джошуа Джеймс на сцене театра Royal Plymouth

К.А.: Вы как ее видите – как вербатим или как постановочную пьесу?

М.Д.: Мне кажется, она постановочная. Я даже указывал в ремарках, что актеры "разыгрывают" персонажей, то есть там степень отстраненности – это важная вещь. Это то, что выводит историю на всеобщий пласт. То, что любого пола и возраста актер может сыграть любого персонажа из этой пьесы, указывает на то, что между актером и персонажем должна быть большая дистанция.

К.А.: Вы еще в начальных ремарках указали, что в зависимости от сценической задачи режиссер может по-разному подойти к порядку сцен, к выбору актеров – то есть их возрасту, полу и так далее. Интересно, как она может варьироваться, как вы думаете, - эта сценическая задача?

М.Д.: Я немножко лукавлю, поскольку я же предлагаю всё-таки довольно удачный порядок новелл, там есть ритмическая структура – в том, как они составлены. Но конечно, режиссер, даже не спрашивая меня, может все это переставить местами. Я знаю, что в Англии всегда стараются ставить буквально и близко к тексту - это мы тут, в России, к этому не привыкли, у нас тексты драматургов перекраиваются как угодно. Тем не менее я счел необходимым такую ремарку оставить. Но мне казалось важным оставить последней эту метафору с Украиной...

К.А.: Да, это сильный момент: "Вспомню, почему не надо его убивать... это какое-то очень простое слово..."

М.Д.: Да, я где-то прочитал, я помню, меня поразило, что Россия относится к Украине, как к своей жене, которая полюбила другого, и не может ей этого простить, как жестокий муж такой. В свое время меня потрясла точность этого сравнения и поведение сторон в этом случае.

  • Спектакль The War Has Not Yet Started идет в театре Royal Plymouth до 28 мая

    Я стараюсь не воевать с тем, что вокруг меня, наоборот, выстраиваю отношения с окружающей миром на обоюдном согласии. Если есть почва для диалога, договариваюсь. Если же нет, то не воюю - просто ухожу. - из интервью режиссера Семена Александровского.

    Война, что еще не началась, но конца и края ей нет, кроется тут не в точных словах, а в паузах, в улыбках, в том, с какой жадностью брусникинцы хватаются за свои пищалки и трещотки, пытаясь выпищать и вытрещать тот ужас, что мы не можем или боимся объяснить.

    КоммерсантЪ, Алла Шендерова

    Здесь нет героев и людей, есть только текст, очень симптоматичный. Бороться с этим тотальным недоверием, ханжеством, глупостью и полной потерей ориентиров можно только так, проговаривая это вслух и желательно, как здесь - в гипертрофированном виде, яростным глаголом и с эмоциями на лице. Иначе от этой бациллы не избавиться. Потому и форма такая клоунада и цирк. Вообще, клоуны - это же не только развлечение, это еще ужас, страх и ненависть, про что этот спектакль. Боевые действия теперь у нас на кухне, потому и военная риторика в телевизоре так хорошо откликается в сердцах россиян. Она своя, родная.

    Телеканал Дождь, Денис Катаев

    Режиссер в программке обращает внимание, что хотел достигнуть терапевтического эффекта, пережить травматичные события через сочетание смеха и ужаса. Это ему удалось. Но только спектакль сейчас больше напоминает диагноз. Ценность пьесы совсем не в ее политической позиции и направленности. Самое важное, что драматургу удалось зафиксировать окружающий его пейзаж в том самом 2014-м году, той точке невозврата, когда все были раскалены и взрывоопасны настолько, что достаточно было малейшей искры, чтобы разнести все в клочья.

    Парадигма онлайн-абсурда резко, без паузы продолжается нон-фикшн-новеллами, их рассказчики то ли злые клоуны, то ли наивные дети на шумном утреннике. Красочная одежда и искусственные сине-желто-фиолетовые кудри, пищалки и трещотки в руках, бойкая и остервенело-радужная мелодия на фисгармонии создают то однозначное противопоставление, которого требуют все эти черные или бесцветные истории «из телевизора». «В принципе залипать – это, наверное, самое сейчас главное удовольствие».

    Независимая газета, Елизавета Авдошина

О ежедневной «войне» вокруг нас: в быту, телевизоре, государственных структурах и даже разговорах с друзьями. «Сноб» поговорил с режиссером спектакля Семеном Александровским, художественным руководителем «Практики» Дмитрием Брусникиным и актером Василием Буткевичем об их личной «войне» и узнал, как они справляются с обилием негативной информации


Ɔ. С чем вы воюете внутри себя и в окружающем мире?

Семен Александровский:

У каждого человека есть люди, с которыми он постоянно ведет внутренний диалог. Чаще всего это его близкие, а диалог этот очень сложный, и в нем много войны. Он возникает неизбежно, потому что мы часто раним друг друга, а после переживаем это наедине с собой. И вот эту войну внутри себя я пытаюсь преодолеть, потому что нет ничего важнее, чем мир с близкими. Я пытаюсь сделать так, чтобы эта война не выходила наружу.

Я стараюсь не воевать с тем, что вокруг меня, наоборот, выстраиваю отношения с окружающей миром на обоюдном согласии. Если есть почва для диалога, договариваюсь. Если же нет, то не воюю — просто ухожу.

Семен Александровский Фото: Владимир Яроцкий

Дмитрий Брусникин:

Я не воюю. Ни с окружающим миром, ни внутри себя. Я разговариваю. С собой — о лени, нетерпении, каких-то проблемах. И веду диалог с внешним миром. Там очень много раздражающих факторов и агрессивных проявлений, но воевать с ними не надо.

Василий Буткевич:

Я ежедневно воюю со своими комплексами: с детскими или приобретенными позже. Все это я выражаю на сцене — 90 процентов переживаний идет туда.

В окружающем мире я сражаюсь с несправедливостью. Не люблю ее проявления ни по отношению ко мне, ни к другим людям. Не могу спокойно воспринимать это: часто вступаю в контры, даже лезу на рожон — и очень из-за этого страдаю.


Сцена из спектакля «Война еще не началась» Фото: Владимир Яроцкий


Ɔ. Как вы справляетесь с обилием негативной информации вокруг?

Семен Александровский:

Самые сильные мои потрясения происходят в связи с материалом, над которым я работаю. Как-то мы делали эскиз по делу о демонстрации 1968 года на Красной площади, и я вынужден был читать протоколы следствия — это был очень болезненный опыт.

Я стараюсь ограничивать информационный поток — иногда читаю новости, но не очень этим увлекаюсь. Если чувствую агрессию или гнев внутри, пытаюсь отключиться. Я для себя давно сделал вывод: на негатив нельзя отвечать негативом — нужно создавать альтернативу.


Василий Буткевич Фото: Владимир Яроцкий

Дмитрий Брусникин:

Я стараюсь не воспринимать негатив и не пускать его в себя. Читаю меньше новостей, мало смотрю фейсбук, ограничиваю себя таким образом. Нужно компенсировать этот негатив, больше читать. И классическую литературу, и стихи. И музыку слушать.

Василий Буткевич:

Меня спасает профессия. Если я что-то услышал, то могу прийти на спектакль или репетицию и выплеснуть эти эмоции, как-то отгородиться от них.

Если случилась какая-то трагедия, то стараюсь избегать соцсетей, телевизор я вообще не смотрю. Да и из соцсетей хочу вообще удалиться: каждое утро я открываю их и получаю поток грязи. Надеюсь, когда-нибудь я найду в себе силы это сделать.
Ɔ.