Из истории Пажеского корпуса. Из истории Пажеского корпуса Смотреть что такое "Пажеский корпус" в других словарях

English: Wikipedia is making the site more secure. You are using an old web browser that will not be able to connect to Wikipedia in the future. Please update your device or contact your IT administrator.

中文: 维基百科正在使网站更加安全。您正在使用旧的浏览器，这在将来无法连接维基百科。请更新您的设备或联络您的IT管理员。以下提供更长，更具技术性的更新（仅英语）。

Español: Wikipedia está haciendo el sitio más seguro. Usted está utilizando un navegador web viejo que no será capaz de conectarse a Wikipedia en el futuro. Actualice su dispositivo o contacte a su administrador informático. Más abajo hay una actualización más larga y más técnica en inglés.

ﺎﻠﻋﺮﺒﻳﺓ: ويكيبيديا تسعى لتأمين الموقع أكثر من ذي قبل. أنت تستخدم متصفح وب قديم لن يتمكن من الاتصال بموقع ويكيبيديا في المستقبل. يرجى تحديث جهازك أو الاتصال بغداري تقنية المعلومات الخاص بك. يوجد تحديث فني أطول ومغرق في التقنية باللغة الإنجليزية تاليا.

Français: Wikipédia va bientôt augmenter la sécurité de son site. Vous utilisez actuellement un navigateur web ancien, qui ne pourra plus se connecter à Wikipédia lorsque ce sera fait. Merci de mettre à jour votre appareil ou de contacter votre administrateur informatique à cette fin. Des informations supplémentaires plus techniques et en anglais sont disponibles ci-dessous.

日本語: ウィキペディアではサイトのセキュリティを高めています。ご利用のブラウザはバージョンが古く、今後、ウィキペディアに接続できなくなる可能性があります。デバイスを更新するか、IT管理者にご相談ください。技術面の詳しい更新情報は以下に英語で提供しています。

Deutsch: Wikipedia erhöht die Sicherheit der Webseite. Du benutzt einen alten Webbrowser, der in Zukunft nicht mehr auf Wikipedia zugreifen können wird. Bitte aktualisiere dein Gerät oder sprich deinen IT-Administrator an. Ausführlichere (und technisch detailliertere) Hinweise findest Du unten in englischer Sprache.

Italiano: Wikipedia sta rendendo il sito più sicuro. Stai usando un browser web che non sarà in grado di connettersi a Wikipedia in futuro. Per favore, aggiorna il tuo dispositivo o contatta il tuo amministratore informatico. Più in basso è disponibile un aggiornamento più dettagliato e tecnico in inglese.

Magyar: Biztonságosabb lesz a Wikipédia. A böngésző, amit használsz, nem lesz képes kapcsolódni a jövőben. Használj modernebb szoftvert vagy jelezd a problémát a rendszergazdádnak. Alább olvashatod a részletesebb magyarázatot (angolul).

Svenska: Wikipedia gör sidan mer säker. Du använder en äldre webbläsare som inte kommer att kunna läsa Wikipedia i framtiden. Uppdatera din enhet eller kontakta din IT-administratör. Det finns en längre och mer teknisk förklaring på engelska längre ned.

हिन्दी: विकिपीडिया साइट को और अधिक सुरक्षित बना रहा है। आप एक पुराने वेब ब्राउज़र का उपयोग कर रहे हैं जो भविष्य में विकिपीडिया से कनेक्ट नहीं हो पाएगा। कृपया अपना डिवाइस अपडेट करें या अपने आईटी व्यवस्थापक से संपर्क करें। नीचे अंग्रेजी में एक लंबा और अधिक तकनीकी अद्यतन है।

We are removing support for insecure TLS protocol versions, specifically TLSv1.0 and TLSv1.1, which your browser software relies on to connect to our sites. This is usually caused by outdated browsers, or older Android smartphones. Or it could be interference from corporate or personal "Web Security" software, which actually downgrades connection security.

You must upgrade your web browser or otherwise fix this issue to access our sites. This message will remain until Jan 1, 2020. After that date, your browser will not be able to establish a connection to our servers.

С целью, согласно именному указу, «Дабы те пажи через то к постоянному и пристойному разуму и благородным поступкам наивяще преуспевали и от того учтивыми, приятными и во всем совершенными себя показать могли, как христианский закон и честная их природа повелевает» .

Энциклопедичный YouTube

• 1 / 5

  Непосредственным предшественником корпуса была Пажеская придворная школа, созданная указом от 5 апреля 1742 года. Екатерина II указом от 1762 года воспретила приём в корпус отроков недворянского происхождения.

  На начало XIX века корпус состоял из трёх пажеских классов (на 50 пажей) и одного камер-пажеского (на 16 камер-пажей) и в порядке управления не был объединён с другими военно-учебными заведениями.

  В самом начале своего царствования Александр I задумал реформировать Пажеский корпус с целью превратить его в элитарное учебное заведение, дающее своим воспитанникам первоклассное военное образование, достойное придворной и (в будущем) гвардейской службы. Опытному педагогу-практику генерал-майору Ф. И. Клингеру было поручено разработать новый устав корпуса совместно с его шефом графом Н. П. Шереметевым . В начале сентября 1802 года устав был представлен государю, а 10 октября императорским рескриптом был введен в действие и 13 октября зачитан пажам в здании Корпуса на набережной Фонтанки :

  Пажеский корпус есть училище для образования нравов и характера, и в котором имеют быть преподаваемы нужные офицеру познания; …Корпус сей есть совокупно таковое воинское установление, где благородное юношество чрез воспитание приуготовляется к воинской службе строгим повиновением, совершенною подчиненностью и непринужденным, но добровольным выполнением должностей своих. Будущее счастие и слава сих молодых дворян зависит от упомянутых обстоятельств.

  Ни директор корпуса генерал-майор А. Г. Гогель, ни гофмейстер полковник П. П. Свиньин, оба заслуженные боевые офицеры, не обладали каким либо определённым представлениями о педагогике. Поэтому в помощь им с 22 октября 1802 года инспектором классов корпуса был назначен майор К. О. Оде-де-Сион , уникальным образом сочетавший в себе как опыт строевой службы и участия в боевых действиях, так и степень доктора теологии, и многолетний стаж педагога-практика.

  С 1810 года Пажеский корпус помещался в Петербурге в комплексе зданий по Садовой улице , 26 - это бывший дворец графа М. И. Воронцова (архитектор Растрелли , перестроен Кваренги), который до того занимал капитул Мальтийского ордена (см. Мальтийская капелла). До этого времени Пажеский корпус размещался сначала во дворце адмирала Брюса, а затем в собственном здании при слиянии Зимней канавки и Мойки.

  В 1811 году высочайшим приказом офицерам Пажеского корпуса до подполковника включительно было пожаловано старшинство «против армейских одним чином выше» . В 1819 году корпус был подчинён главному директору кадетских корпусов . С 1827 года комплект обучающихся увеличен до 150.

  В 1820 году в корпусе произошёл так называемый «бунт Арсеньева» - акт открытого неповиновения учеников руководству корпуса. К тому времени среди пажей под руководством вольнодумца А. Н. Креницына сформировалась тайное общество , членов которого воспитаннки между собой называли почему-то «квилки». Однажды паж Павел Арсеньев, отличавшийся независимым характером и не входивший в это общество, но пользовавашийся большим уважением товарищей, читал на уроке по­стороннюю книгу, игнорируя замечания учителя. Когда тот попытался отобрать её, Арсеньев книгу спрятал и вступил с учителем в дерзкие пререкания. На шум в класс заглянул инспектор К. О. Оде-де-Сион и, узнав в чём дело, попытался поставить Арсеньева в угол, а когда тот ослушался, велел ему встать на колени. Арсеньев продолжал упрямиться и дерзить, тогда инспектор приказал его арестовать. Руководство корпуса решило наказать возмутителя розгами перед строем всех офицеров и пажей. Однако телсные наказания были в корпусе столь редки, что среди воспитанников укоренилось поверие, будто их дозволяется сечь только по высочайшему повелению. Поэтому, когда солдаты вывели Арсеньева на экзекуцию перед строем и попытались уложить на скамью, он, возмущённый несправедливостью наказания, оказал им энергичное сопротивление. Квилки под предводительством Креницына тут же бросились ему на помощь. За ними, сломав строй, последовали остальные пажи. В результате потасовки пострадало несколько офицеров и преподавателей - «старик Сион грузно повалился на барабан» . Экзекуция сорвалась. Об этом случае было доложено Александру I, на что последовала резолюция - Арсеньева, как уже наказанного, от порки освободить, а Креницыну дать 30 ударов розгами перед строем, чему тот на сей раз покорился. После чего, оба были разжалованы в рядовые и направлены в 18-й егерский полк , а Арсеньев, не снеся позора, позднее застрелился. Некоторые исследователи склонны были видеть в этого событии предзнаменование Декабрьского восстания 1825 года.

  В 1829 года были изданы правила о порядке зачисления в пажи и определения в Пажеский корпус, причём право просить о зачислении малолетних сыновей в пажи было предоставлено сначала лицам первых четырёх классов , а затем - первых трёх или же представителям фамилий, занесённых в пятую и шестую части родословных книг (титулованное и древнее дворянство). В 1863 года Пажеский корпус перешёл в ведение главного управления военно-учебных заведений.

  В 1865 года Пажеский корпус был совершенно преобразован. Два старшие класса (специальные) уравнены, как в отношении преподавания, так и по организации, с пехотными юнкерскими училищами , а четыре младшие (общие) - с четырьмя старшими классами военных гимназий . В составе корпуса специальные классы образовали строевую роту , а общие - два возраста. Комплект был сохранен в 150 человек.

  В 1870 году был образован второй класс. В 1873 году, одновременно с переименованием в военных гимназиях приготовительного класса в первый, первого во второй и т. д., соответственно переименованы были и в Пажеском корпусе общие классы - второй в третий и т. д.

  В 1878 году два младшие общих класса корпуса - 3-й и 4-й - были выделены и вместе с вновь учреждёнными - 1-м и 2-м - образовали особое учебное заведение, на 150 своекоштных экстернов. Приготовительные классы Пажеского корпуса, откуда пажи переводились в низший класс корпуса лишь по конкурсному экзамену. В 1885 году приготовительные классы присоединены к корпусу.

  По положению 1889 года, Пажеский корпус состоит из 7 общих классов, с учебным курсом кадетских корпусов, и двух специальных, с учебным курсом военных училищ; но, на основании временных правил 1891 года, приёма в два младшие класса вовсе не допускается.

  Все воспитанники корпуса носят звание пажей, а по переходе в старший специальный класс, те лучшие из них, кои удовлетворяют определённым требованиям (по успехам в науках и по поведению), производятся в камер-пажи.

  Пажеский корпус состоит в ведомстве военного министерства и подчиняется главному начальнику военно-учебных заведений; непосредственное управление вверяется директору, а ближайшее заведование учебной частью - инспектору классов. Ротами заведуют ротные командиры, а классными отделениями - офицеры-воспитатели. При корпусе состоят комитеты: педагогический, дисциплинарный и хозяйственный.

  Общий комплект обучающихся: 170 интернов , воспитывающихся на полном казённом иждивении, и 160 экстернов, за которых уплачивается по 200 р. в год.

  В 3-м (низшем) классе полагаются только экстерны. Сверх общего числа интернов полагается 6 штатных вакансий для уроженцев Финляндии. К приёму в корпус допускаются исключительно зачисленные предварительно, по Высочайшему повелению, в пажи к Высочайшему двору; ходатайствовать о таковом зачислении разрешается лишь о сыновьях и внуках лиц, состоящих или состоявших на службе в чинах первых трёх классов или же об отпрысках родов, занесённых в пятую и шестую части родословных книг (титулованное и древнее дворянство).

  Приём производится по состязательному экзамену; в 7-й общий и в оба специальные классы ни приёма, ни перевода пажей - кандидатов из других корпусов, не допускается (временные правила, 1891 год).

  Воспитанники делятся на три роты. На лагерное время 1-я рота выводится в лагерь, в Красное Село , где прикомандировывается к Офицерской стрелковой школе ; 2-я рота проводит летом от 5 до 6 недель в кадетском лагере в Петергофе . Пажи 1-й роты считаются на действительной военной службе. По результатам выпускного экзамена, все воспитанники старшего специального класса разделяются на четыре разряда:

  1. отнесённые к 1 разряду выпускаются подпоручиками или корнетами в гвардию , или теми же чинами в армию или в специальные войска, с одним годом старшинства, и получают на обмундирование по 500 рублей, трое отличнейших из них могут быть прикомандировываемы к гвардейской артиллерии;
  2. отнесённые ко 2 разряду - подпоручиками и корнетами в армию или в специальные войска, с одним годом старшинства, и получают на обмундирование по 225 рублей;
  3. отнесённые к 3 разряду - теми же чинами в армию, без старшинства; на обмундирование получают столько же;
  4. отнесённые к 4 разряду переводятся в части армейской пехоты или кавалерии унтер-офицерами на 6 месяцев, после чего могут быть производимы в офицеры , но исключительно на вакансии.

  Все отнесённые к первым трём разрядам выпускаются в части войск по собственному выбору, хотя бы в них не было вакансий, но в гвардейские части лишь в те, где сверхкомплект офицеров не превышает 10 %.

  Неспособные к военной службе награждаются гражданскими чинами: первые 2 разряда - X класса , 3 разряда - XII класса и 4 разряда - XIV класса .

  За полученное образование окончившие курс корпуса обязаны пробыть на действительной службе по 1,5 года за год пребывания в специальных классах.

  При корпусе учреждены капиталы для выдачи пособий оканчивающим курс: имени бывшего директора генерал-адъютанта гр. Игнатьева , имени «пажа Николая Веймарна» (пожертвов его отцом) и имени бывшего директора генерала от инфантерии Дитрихса .

  Директора

  • 1759-1760: Чуди Луи Теодор Анри (барон Жан-Батист-Луи-Теодор де Чуди)
  • ? - 1762: Лихтен Иоганн
  • 1762-1779: Ротштейн Франц
  • 1779-1797: секунд-майор Шевалье-де-Вильно, Франц Николаевич
  • 1797-1802: генерал-майор Шапошников, Фёдор Сергеевич
  • 1802-1805: Гогель, Андрей Григорьевич
  • 20.10.1806 - 20.03.1830: Гогель, Иван Григорьевич 1-й
  • 20.03.1830 - 05.05.1834: генерал-майор Свиты (с 19.04.1831 - генерал-адъютант, с 6.12.1833 - генерал-лейтенант) Кавелин, Александр Александрович
  • 1834-1846: Игнатьев, Павел Николаевич
  • 1846-1849: Зиновьев, Николай Васильевич
  • 1849-1854: генерал-майор Свиты (с 1852 г. - генерал-лейтенант) Философов, Николай Илларионович
  • 1854-1861: Желтухин, Владимир Петрович
  • 30.08.1861 - 02.1865: генерал-лейтенант Озеров, Сергей Петрович
  • 1865-1867: Корсаков, Никита Васильевич
  • 1867-1871: Бушен, Дмитрий Христианович
  • 1871-1878: Мезенцов, Пётр Иванович
  • 1878-1894: Дитрихс, Фёдор Карлович
  • 1894-1900: граф Келлер, Фёдор Эдуардович
  • 11.09.1900 - 06.07.1907: полковник (с 6.12.1900 - генерал-майор, с 22.04.1907 - генерал-лейтенант) Епанчин, Николай Алексеевич
  • 13.07.1907 - 14.09.1910: генерал-майор Шильдер, Владимир Александрович
  • 14.09.1910 - 09.11.1916: генерал-майор Усов, Николай Николаевич
  • 1917: полковник Фену, Александр Николаевич .

  Придворная служба

  Воспитанники Пажеского корпуса в период обучения считались причисленными к императорскому двору и систематически несли обязанности караульной службы. Большой честью и привилегией считалось возведение пажа в придворный чин камер-пажа . Однако на это могли рассчитывать только лучшие из лучших, отличившиеся в учёбе, поведении и воспитании, а также свободно владеющие иностранными языками.

  Камер-пажи были прикреплены и несли службу при императрице и великих княгинях во время балов, торжественных обедов, официальных церемоний и других мероприятий, где их присутствие было обязательным по протоколу. Количество камер-пажей варьировалось в зависимости от количества августейших особ и членов императорской семьи.

  Общий порядок был такой: при императоре - один камер-паж, назначенный сержант-майором , при каждой императрице (вдовствующей и действующей) - по два камер-пажа, и при каждой из великих княгинь - по одному камер-пажу. Ещё один паж назначался запасным камер-пажом на случай болезни одного из камер-пажей. Таким образом, в 1896 году, когда имелось девять великих княжон и две императрицы, несли почётную придворную службу камер-пажа 14 пажей и один был запасным. До 1802 года, помимо пажей и камер-пажей, в корпусе и, соответственно, придворной службе существовал чин лейб-пажа, в 1907 году восстановленный в виде чина старшего камер-пажа.

  Пажи по правовому статусу приравнивались к унтер-офицерам гвардии, камер-пажи - к фельдфебелям гвардии, старшие камер-пажи - к подпрапорщикам гвардии. Выпуск по первому разряду из корпуса «в армию тем же чином» на самом деле не практиковался. По четвёртому разряду из корпуса выпускались пажи - унтер-офицерами в гвардию или подпрапорщиками в армию, камер-пажи (что бывало крайне редко) - подпрапорщиками в гвардию или прапорщиками в армию.

  Частная жизнь пажей

  Как и во многих закрытых школах для мальчиков, в Пажеском корпусе были распространены однополые связи . Помимо мемуарных свидетельств, на это указывает нецензурная поэма «Похождения пажа», опубликованная за границей в 1879 году, но написанная несколькими десятилетями раньше. Её автором считается офицер Шенин, окончивший корпус в 1822 году :

  Меня невинности лишили,
  Как в корпус я лишь поступил <…>
  Здесь будет объяснить уместно,
  Что корпусные все пажи
  В столице севера известны
  Как бугры или бардаши .

  Некоторые известные впоследствии лица были исключены из Пажеского корпуса за недостойное поведение: Е. А. Баратынский , П. В. Долгоруков . Яркую картину нравственного разложения и дедовщины в корпусе нарисовал в своих мемуарах П. А. Кропоткин :

  Камер-пажи делали всё, что хотели. Всего лишь за год до моего поступления в корпус любимая игра их заключалась в том, что они собирали ночью новичков в одну комнату и гоняли их в ночных сорочках по кругу, как лошадей в цирке. «Цирк» обыкновенно заканчивался отвратительной

  Пажеский, Его Императорского Величества, корпус - самое элитное учебное заведение Императорской России, как военно-учебное заведение существовал с 1802 года, хотя создан был ещё в царствование Елизаветы Петровны в 1750 году с целью, согласно именному указу, «Дабы те, пажи через то к постоянному и пристойному разуму и благородным поступкам наивяще преуспевали и от того учтивыми, приятными и во всем совершенными себя показать могли, как христианский закон и честная их природа повелевает ».

  Общий вид здания Пажеского корпуса (Садовая ул., д. 26 — бывший дворец графа М.И. Воронцова, Санкт-Петербург)

  Непосредственным предшественником корпуса была Пажеская придворная школа, созданная указом от 5 апреля 1742 года. Екатерина II указом от 1762 года воспретила приём в корпус отроков не дворянского происхождения.

  На начало XIX века корпус состоял из трёх пажеских классов (на 50 пажей) и одного камер-пажеского (на 16 камер-пажей) и в порядке управления не был объединён с другими военно-учебными заведениями.

  Группа пажей — воспитанников корпуса — с оружием в строю перед началом занятий.

  

  С 1810 года Пажеский корпус помещался в Петербурге в комплексе зданий по Садовой улице, 26 - это бывший дворец графа М. И. Воронцова (архитектор Растрелли, перестроен Кваренги), который до того занимал капитул Мальтийского ордена (см. Мальтийская капелла). До этого времени Пажеский корпус размещался сначала во дворце адмирала Брюса, а затем в собственном здании при слиянии Зимней канавки и Мойки.

  Группа ротных командиров и офицеров — воспитателей корпуса.

  

  В 1819 года корпус был подчинён главному директору кадетских корпусов. С 1827 года комплект обучающихся увеличен до 150.

  В 1829 года были изданы правила о порядке зачисления в пажи и определения в Пажеский корпус, причём право просить о зачислении малолетних сыновей в пажи было предоставлено сначала лицам первых четырёх классов, а затем - первых трёх или же представителям фамилий, занесённых в пятую и шестую части родословных книг (титулованное и древнее дворянство). В 1863 года Пажеский корпус перешёл в ведение главного управления военно-учебных заведений.

  

  В 1865 года Пажеский корпус был совершенно преобразован. Два старшие класса (специальные) уравнены, как в отношении преподавания, так и по организации, с пехотными юнкерскими училищами, а четыре младшие (общие) - с четырьмя старшими классами военных гимназий. В составе корпуса специальные классы образовали строевую роту, а общие - два возраста. Комплект был сохранен в 150 человек.

  В 1870 году был образован второй класс. В 1873 году, одновременно с переименованием в военных гимназиях приготовительного класса в первый, первого во второй и т. д., соответственно переименованы были и в Пажеском корпусе общие классы - второй в третий и т. д.

  Группа пажей — воспитанников корпуса — с офицером-воспитателем на крыльце дома.

  

  В 1878 году два младшие общих класса корпуса - 3-й и 4-й - были выделены и вместе с вновь учреждёнными - 1-м и 2-м - образовали особое учебное заведение, на 150 своекоштных экстернов. Приготовительные классы Пажеского корпуса, откуда пажи переводились в низший класс корпуса лишь по конкурсному экзамену. В 1885 году приготовительные классы присоединены к корпусу.

  По положению 1889 года, Пажеский корпус состоит из 7 общих классов, с учебным курсом кадетских корпусов, и двух специальных, с учебным курсом военных училищ; но, на основании временных правил 1891 г., приёма в два младшие класса вовсе не допускается.

  Группа пажей — воспитанников корпуса — во время занятий верховой ездой.

  

  Все воспитанники корпуса носят звание пажей, а по переходе в старший специальный класс, те лучшие из них, кои удовлетворяют определённым требованиям (по успехам в науках и по поведению), производятся в камер-пажи.

  Пажеский корпус состоит в ведомстве военного министерства и подчиняется главному начальнику военно-учебных заведений; непосредственное управление вверяется директору, а ближайшее заведование учебной частью - инспектору классов. Ротами заведуют ротные командиры, а классными отделениями - офицеры-воспитатели. При корпусе состоят комитеты: педагогический, дисциплинарный и хозяйственный.

  Общий комплект обучающихся: 170 интернов, воспитывающихся на полном казённом иждивении, и 160 экстернов, за которых уплачивается по 200 р. в год.

  Группа пажей — воспитанников корпуса — во время занятий верховой ездой.

  

  В 3-м (низшем) классе полагаются только экстерны. Сверх общего числа интернов полагается 6 штатных вакансий для уроженцев Финляндии. К приёму в корпус допускаются исключительно зачисленные предварительно, по Высочайшему повелению, в пажи к Высочайшему двору; ходатайствовать о таковом зачислении разрешается лишь о сыновьях и внуках лиц, состоящих или состоявших на службе в чинах первых трёх классов или же об отпрысках родов, занесённых в пятую и шестую части родословных книг (титулованное и древнее дворянство).

  Приём производится по состязательному экзамену; в 7-й общий и в оба специальные классы ни приёма, ни перевода пажей - кандидатов из других корпусов, не допускается.

  Группа пажей во время занятий джигитовкой -исполнением различных трюков на лошади.

  

  Все отнесённые к первым трём разрядам выпускаются в части войск по собственному выбору, хотя бы в них не было вакансий, но в гвардейские части лишь в те, где сверхкомплект офицеров не превышает 10 %.

  Неспособные к военной службе награждаются гражданскими чинами: первые 2 разряда - X класса, 3 разряда - XII класса и 4 разряда - XIV класса.

  За полученное образование окончившие курс корпуса обязаны пробыть на действительной службе по 1,5 года за год пребывания в специальных классах.

  

  Пажи — воспитанники корпуса — на конях перед началом занятий верховой ездой.

  

  Камер-пажи — воспитанники специального старшего класса корпуса — в экипаже.

  

  

  Группа пажей — воспитанников корпуса — у артиллерийского орудия.

  

  Группа пажей-пехотинцев — воспитанников корпуса — в строю.

  

  Группа пажей — воспитанников корпуса — у здания корпуса.

  

  Группа воспитанников Пажеского корпуса с офицером и служителями у главного подъезда.

  

  Вид части столовой корпуса перед обедом.

  

  Вид спальни (дортуара) пажей — воспитанников корпуса.

  

  Вид классной комнаты пажей — воспитанников корпуса.

  

  Вид части музейной экспозиции, расположенной в одном из коридоров корпуса.

  

  Вид части Георгиевского зала корпуса.

  

  Вид части Белого актового зала.

  

  Внутренний вид домовой православной церкви корпуса, освященной во имя Иоанна Предтечи.

  

  Внутренний вид Мальтийской католической церкви.

  

  Общий вид кресла императора Павла I, принявшего на себя звание Гроссмейстера Мальтийского Ордена.

  

  Группа воспитанников Пажеского корпуса у здания корпуса.

  

  Группа пажей — воспитанников корпуса — в саду.

  

  

  Пажеский корпус

  Пажеский Его Императорского Величества корпус - самое элитное учебное заведение Императорской России, как военно-учебное заведение существовал с года, хотя создан был ещё в царствование Елизаветы Петровны в 1759 году с целью, согласно именному указу, «Дабы те, пажи через то к постоянному и пристойному разуму и благородным поступкам наивяще преуспевали и от того учтивыми, приятными и во всем совершенными себя показать могли, как христианский закон и честная их природа повелевает» .

  История корпуса

  Непосредственным предшественником корпуса была Пажеская придворная школа, созданная указом от 5 апреля 1742 года . Екатерина II указом от 1762 года воспретила приём в корпус отроков недворянского происхождения.

  Пажеский корпус состоит в ведомстве военного министерства и подчиняется главному начальнику военно-учебных заведений; непосредственное управление вверяется директору, а ближайшее заведование учебной частью - инспектору классов. Ротами заведуют ротные командиры, а классными отделениями - офицеры-воспитатели. При корпусе состоят комитеты: педагогический, дисциплинарный и хозяйственный.

  Общий комплект обучающихся: 170 интернов , воспитывающихся на полном казённом иждивении, и 160 экстернов, за которых уплачивается по 200 р. в год.

  В 3-м (низшем) классе полагаются только экстерны. Сверх общего числа интернов полагается 6 штатных вакансий для уроженцев Финляндии. К приёму в корпус допускаются исключительно зачисленные предварительно, по Высочайшему повелению, в пажи к Высочайшему двору; ходатайствовать о таковом зачислении разрешается лишь о сыновьях и внуках лиц, состоящих или состоявших на службе в чинах первых трёх классов или же об отпрысках родов, занесённых в пятую и шестую части родословных книг (титулованное и древнее дворянство).

  Приём производится по состязательному экзамену; в 7-й общий и в оба специальные классы ни приёма, ни перевода пажей - кандидатов из других корпусов, не допускается (врем. прав. 1891 год).

  Воспитанники делятся на три роты. На лагерное время 1-я рота выводится в лагерь, в Красное Село , где прикомандировывается к Офицерской стрелковой школе ; 2-я рота проводит летом от 5 до 6 недель в кадетском лагере в Петергофе . Пажи 1-й роты считаются на действительной военной службе. По результатам выпускного экзамена, все воспитанники старшего специального класса разделяются на четыре разряда:

  Во время Первой мировой войны лазарет Пажеского корпуса использовали для лечения раненых офицеров. 1915, март.

  1. отнесённые к 1 разряду выпускаются подпоручиками или корнетами в гвардию , или теми же чинами в армию или в специальные войска, с одним годом старшинства, и получают на обмундирование по 500 руб. , трое отличнейших из них могут быть прикомандировываемы к гвардейской артиллерии;
  2. отнесённые ко 2 разряду - подпоручиками и корнетами в армию или в специальные войска, с одним годом старшинства, и получают на обмундирование по 225 р.;
  3. отнесённые к 3 разряду - теми же чинами в армию, без старшинства; на обмундирование получают столько же;
  4. отнесённые к 4 разряду переводятся в части армейской пехоты или кавалерии унтер-офицерами на 6 мес., после чего могут быть производимы в офицеры , но исключительно на вакансии.

  Все отнесённые к первым трём разрядам выпускаются в части войск по собственному выбору, хотя бы в них не было вакансий, но в гвардейские части лишь в те, где сверхкомплект офицеров не превышает 10 %.

  Неспособные к военной службе награждаются гражданскими чинами: первые 2 разряда - X класса , 3 разряда - XII класса и 4 разряда - XIV класса .

  За полученное образование окончившие курс корпуса обязаны пробыть на действительной службе по 1,5 года за год пребывания в специальных классах.

  При корпусе учреждены капиталы для выдачи пособий оканчивающим курс: имени бывшего директора генерал-адъютанта гр. Игнатьева , имени «пажа Николая Веймарна» (пожертвов его отцом) и имени бывшего директора генерала от инфантерии Дитерихса.

  Директора

  • 1759 - 1760 гг. - Чуди Луи Теодор Анри (барон Жан-Батист-Луи-Теодор де Чуди)
  • ? - 1762 гг. - Лихтен Иоганн
  • 1762-1779 гг. - Ротштейн Франц
  • 1779-1797 гг. - секунд-майор Шевалье-де-Вильно, Франц Николаевич
  • 1797-1802 гг. - генерал-майор Шапошников, Фёдор Сергеевич
  • 1802-1805 гг. - Гогель, Андрей Григорьевич
  • 20.10.1806 - 20.03.1830 гг. - Гогель, Иван Григорьевич 1-й
  • 20.03.1830 - 5.05.1834 гг. - генерал-майор Свиты (с 19.04.1831 г. - генерал-адъютант, с 6.12.1833 г. - генерал-лейтенант) Кавелин, Александр Александрович
  • 1834-1846 гг. - Игнатьев, Павел Николаевич (генерал)
  • 1846-1849 гг. - Зиновьев, Николай Васильевич
  • 1849-1854 гг. - генерал-майор Свиты (с 1852 г. - генерал-лейтенант) Философов, Николай Илларионович
  • 1854-1861 гг. - Желтухин, Владимир Петрович
  • 30.08.1861 - 02.1865 гг. - генерал-лейтенант Озеров, Сергей Петрович
  • 1865-1867 гг. - Корсаков, Никита Васильевич
  • 1867-1871 гг. - Бушен, Дмитрий Христианович
  • 1871-1878 гг. - Мезенцов, Петр Иванович
  • 1878-1894 гг. - Дитерихс, Фёдор Карлович
  • 1894-1900 гг. - граф Келлер, Федор Эдуардович
  • 11.09.1900 - 6.07.1907 гг. - полковник (с 6.12.1900 г. - генерал-майор, с 22.04.1907 г. - генерал-лейтенант) Епанчин, Николай Алексеевич
  • 13.07.1907-14.09.1910 - генерал-майор Шильдер, Владимир Александрович
  • 14.09.1910 - 09.11.1916 гг. - генерал-майор Усов, Николай Николаевич

  Придворная служба

  Воспитанники Пажеского корпуса в период обучения считались причисленными к императорскому двору и систематически несли обязанности караульной службы. Большой честью и привилегией считалось возведение пажа в придворный чин камер-пажа. Однако на это могли рассчитывать только лучшие из лучших, отличившиеся в учёбе, поведении и воспитании, а также свободно владеющие иностранными языками.

  

  Вторая рота Пажеского корпуса 1902-1903 года

  Камер-пажи были прикреплены и несли службу при императрице и великих княгинях во время балов, торжественных обедов, официальных церемоний и других мероприятий, где их присутствие было обязательным по протоколу. Количество камер-пажей варьировалось в зависимости от количества августейших особ и членов императорской семьи.

  Общий порядок был такой: при императоре – один камер-паж, назначенный сержант-майором, при каждой императрице (вдовствующей и действующей) – по два камер-пажа, и при каждой из великих княгинь – по одному камер-пажу. Ещё один паж назначался запасным камер-пажом на случай болезни одного из камер-пажей. Таким образом, в 1896 году, когда имелось девять великих княжон и две императрицы, несли почётную придворную службу камер-пажа 14 пажей и один был запасным. До 1802 года, помимо пажей и камер-пажей, в корпусе и, соответственно, придворной службе существовал чин лейб-пажа, в 1907 году восстановленный в виде чина старшего камер-пажа.

  Пажи по правовому статусу приравнивались к унтер-офицерам гвардии, камер-пажи - к фельдфебелям гвардии, старшие камер-пажи - к подпрапорщикам гвардии. Выпуск по первому разряду из корпуса «в армию тем же чином» на самом деле не практиковался. По четвёртому разряду из корпуса выпускались пажи - унтер-офицерами в гвардию или подпрапорщиками в армию, камер-пажи (что бывало крайне редко) - подпрапорщиками в гвардию или прапорщиками в армию.

  Частная жизнь пажей

  Как и во многих закрытых школах для мальчиков, в Пажеском корпусе были распространены однополые связи . Помимо мемуарных свидетельств, на это указывает нецензурная поэма «Похождения пажа», опубликованная за границей в 1879 году, но написанная несколькими десятилетями раньше. Её автором считается офицер Шенин, окончивший корпус в 1822 году :

  Некоторые известные впоследствии лица были исключены из Пажеского корпуса за недостойное поведение: поэт Баратынский - за воровство , а публицист П. В. Долгоруков - за гомосексуальную распущенность. Яркую картину нравственного разложения и дедовщины в корпусе нарисовал в своих мемуарах П. А. Кропоткин :

  Камер-пажи делали все, что хотели. Всего лишь за год до моего поступления в корпус любимая игра их заключалась в том, что они собирали ночью новичков в одну комнату и гоняли их в ночных сорочках по кругу, как лошадей в цирке. «Цирк» обыкновенно заканчивался отвратительной оргией на восточный лад. Нравственные понятия, господствовавшие в то время, и разговоры, которые велись в корпусе по поводу «цирка», таковы, что, чем меньше о них говорить, тем лучше .

  Примечания

  Литература

  • Пажеский корпус за сто лет / Сост. Д. М. Левшин. Санкт-Петербург: Пажеский юбилейный комитет. 1902
  • Фрейман О. Р. Пажи за 185 лет: Биографии и портреты бывших пажей (1711-1896). Г. Фридрихсгамн, Типография Акционерного Общества. 1894-1897
  • Св. воен. пост., кн. XV (изд. 2).
  • Лалаев, «Исторический очерк военно-учебных заведений с 1700 по 1880 г.»;
  • Лурье Ф.М. Пажеский Его Императорского Величества корпус // ПРО Книги. Журнал библиофила. 2012. №1. С.125 - 129.
  • Милорадович, «Материалы для истории Пажеского Его Имп. Величества корпуса». См. Паж.
  • Журнал «Кадетская перекличка» № 16 1976 г., № 53 1993 г.
  • Журнал «Гардемарин», 13 января 1993 г.

  Ссылки

  	Материалы книги «Пажи за 185 лет…» на Викискладе

  • (англ.)
  • Пажи за 185 лет: Биогр. и портр. бывших пажей с 1711 по 1896 г. / Собр. и изд. О. фон Фрейман. - Фридрихсгамн: тип. Акц. о-ва, 1894-1897.
  
  

  Wikimedia Foundation . 2010 .

  Смотреть что такое "Пажеский корпус" в других словарях:

  Пажеский корпус - Пажеский корпус, привилегированное военно учебное заведение для подготовки преимущественно офицеров гвардии. В Пажеском корпусе воспитывались дети и внуки главным образом особ первых трёх классов (по «Табели о рангах»). Основан в 1759 как… … Энциклопедический справочник «Санкт-Петербург»

  Основан в Санкт Петербурге в 1759 для обучения придворных пажей. С 1802 привилегированное среднее военно учебное заведение типа кадетского корпуса для детей высшей дворянской знати. Готовил преимущественно для службы в гвардии. Закрыт после… … Большой Энциклопедический словарь

  Привилегированное военно учебное заведение для подготовки преимущественно офицеров гвардии. В П. к. воспитывались дети и внуки главным образом особ первых трёх классов (по «Табели о рангах»). Основан в 1759 как учреждение для воспитания… … Санкт-Петербург (энциклопедия)

  Пажеский корпус

  Поступление в корпус. - Экзамены. - Полковник Жирардот. - Порядок и нравы корпуса

  Заветное желание моего отца наконец осуществилось. Открылась вакансия в Пажеском корпусе, которую я мог занять, прежде чем достиг предельного возраста, старше которого уже не принимают. Мачеха меня отвезла в Петербург, я поступил в корпус. В этом привилегированном учебном заведении, соединявшем характер военной школы на особенных правах и придворного училища, находящегося в ведении императорского двора, воспитывалось всего сто пятьдесят мальчиков, большею частью дети придворной знати. После четырех или пятилетнего пребывания в корпусе окончившие курс выпускались офицерами в любой - по выбору - гвардейский или армейский полк - безразлично, имелась ли вакансия или нет. Кроме того, первые шестнадцать учеников старшего класса назначались каждый год камер-пажами к различным членам императорской фамилии: к царю, царице, великим княгиням и великим князьям, что, конечно, считалось большой честью. К тому же молодые люди, которым выпадала подобная честь, становились известны при дворе и имели возможность попасть потом в адъютанты к императору или к одному из великих князей. Таким образом, они могли сделать блестящую карьеру. Поэтому папеньки и маменьки, имевшие связи при дворе, изо всех сил старались, чтобы их дети попали в Пажеский корпус, даже хотя бы в ущерб другим кандидатам, которые тогда никак не могли дождаться вакансии. Теперь, когда я попал наконец в привилегированное училище, отец мог дать простор своим честолюбивым мечтам.

  Корпус делился на пять классов, из которых старший назывался первым, а младший - пятым, и я держал экзамен в четвертый класс. Но так как на поверочном испытании обнаружилось мое недостаточное знакомство с десятичными дробями, то я вместо четвертого попал в пятый класс, тем более что в четвертом было уже более сорока воспитанников, тогда как для младшего едва набрали двадцать.

  Такое решение крайне огорчило меня. И без этого я очень неохотно поступал в военное училище, а тут еще предстояло пробыть в нем пять лет вместо четырех. Что я стану делать в пятом классе, когда уже знаю все, чему там учат? Со слезами на глазах сказал я это инспектору, но он ответил мне шутливо: "А знаете слова Цезаря: лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме?" На что я с жаром возразил, что предпочел бы быть последним, лишь бы я мог окончить военное училище возможно скорее.

  Быть может, со временем вы полюбите корпус, - заметил инспектор, полковник Павел Петрович Винклер, замечательный для того времени человек. С тех пор он стал очень хорошо относиться ко мне.

  Преподавателю арифметики артиллерийскому офицеру Чигареву, также пытавшемуся утешить меня, я поклялся, что никогда не раскрою учебника его предмета. "И, несмотря на это, вы мне будете ставить двенадцать", прибавил я. Слово я сдержал. Ученик, как видно, и тогда уже был с душком.

  А между тем теперь я могу благодарить за то, что меня записали в младший класс. Так как первый год мне приходилось лишь повторять уже известное, я привык выучивать уроки в классе по объяснениям учителя. Таким образом, я мог после классов читать и писать сколько душе угодно. Притом большую половину первой зимы я провел в госпитале. Как все дети, родившиеся не в Петербурге, я отдал дань столице "хладных финских берегов": перенес несколько припадков местной холерины и наконец надолго слег от тифа. Первые годы я даже не готовился к экзаменам, а во время, назначенное для подготовки, обыкновенно читал нескольким товарищам вслух Островского или Шекспира. А затем, когда я перешел в старшие, специальные классы, я был хорошо подготовлен к слушанию различных предметов, читавшихся там.

  Когда я поступил в Пажеский корпус, во внутренней его жизни происходило полное изменение. Вся Россия пробудилась тогда от глубокого сна и освобождалась от тяжелого кошмара николаевщины. Это пробуждение отразилось и на нашем корпусе. Признаться, я не знаю, что стало бы со мною, если бы поступил на год или на два раньше. Или моя воля была бы окончательно сломлена, или меня бы исключили - кто знает, с какими последствиями. К счастью для меня, в 1857 году переходный период был уже в полном развитии.

  Директором корпуса был превосходный старик генерал Желтухин, но он только номинально был главою корпуса. Действительным начальником училища был "полковник" - француз на русской службе полковник Жирардот. Говорили, что он принадлежал к ордену иезуитов, и я думаю, что так оно и было. Его тактика во всяком случае была основана на учении Лойолы, а метод воспитания заимствован из французских иезуитских коллегий.

  Нужно представить себе маленького, очень худощавого человека со впалой грудью, с черными, пронизывающими, бегающими глазами, с коротко подстриженными усами, делавшими его похожим на кота, человека очень сдержанного и твердого, не одаренного особенными умственными способностями, но замечательно хитрого; деспота по натуре, способного ненавидеть - и ненавидеть сильно - мальчика, не поддающегося всецело его влиянию, и проявлять эту ненависть не бессмысленными придирками, но беспрестанно, всем своим поведением, жестом, улыбкой, восклицанием. Он не ходил, а, скорее, скользил, а пытливые взгляды, которые он бросал кругом, не поворачивая головы, еще больше довершали сходство с котом. Печать холода и сухости лежала на губах его, даже когда он пытался быть благодушным. Выражение становилось еще более резким, когда рот Жирардота искривлялся улыбкой неудовольствия или презрения. И вместе с тем в нем ничего не было начальнического. При первом взгляде можно было подумать, что снисходительный отец говорит с детьми как с взрослыми людьми. А между тем немедленно чувствовалось, что он желал всех и все подчинить своей воле. Горе тому мальчику, который не чувствовал себя счастливым или несчастливым в соответствии с большим или меньшим расположением, которое оказывал ему полковник!

  Слово "полковник" было постоянно у всех на устах. Все остальные офицеры имели клички; но никто не дерзал дать кличку Жирардоту. Своего рода таинственность окружала его, как будто он был всеведущ и вездесущ. И в самом деле, он проводил весь день и большую часть вечера в корпусе. Когда мы сидели в классах, полковник бродил всюду, осматривал наши ящики, которые отпирал собственными ключами. По ночам же он до позднего часа отмечал в книжечках (их у него была целая библиотечка) особыми значками, разноцветными чернилами и в разных графах проступки и отличия каждого из нас.

  Игра, шутки и беседы прекращались, едва только мы завидим, как он, медленно покачиваясь взад и вперед, подвигается по нашим громадным залам об руку с одним из своих любимцев. Одному он улыбнется, остро посмотрит в глаза другому, скользнет безразличным взглядом по третьему и слегка искривит губы, проходя мимо четвертого. И по этим взглядам все знали, что Жирардот любит первого, равнодушен ко второму, намеренно не замечает третьего и ненавидит четвертого. Ненависть эта была достаточной, чтобы нагнать ужас на большинство его жертв, тем более что никто не знал ее причины. Впечатлительных мальчиков приводило в отчаяние как это немое, неукоснительно проявляемое отвращение, так и эти подозрительные взгляды. В других враждебное отношение Жирардота вызывало полное уничтожение воли, как показал это в автобиографическом романе "Болезни воли" Федор Толстой, тоже воспитанник Жирардота.

  Внутренняя жизнь корпуса под управлением Жирардота была жалка. Во всех закрытых учебных заведениях новичков преследуют. Они проходят своего рода искус. "Старики" желают узнать, какая цена новичку. Не станет ли он фискалом? Есть ли в нем выдержка? Затем "старички" желают показать новичкам во всем блеске могущество существующего товарищества. Так дело обстоит в школах и в тюрьмах. Но под управлением Жирардота преследования принимали более острый характер, и производились они не товарищами-одноклассниками, а воспитанниками старшего класса - камер-пажами, то есть унтер-офицерами, которых Жирардот поставил в совершенно исключительное, привилегированное положение. Системе полковника заключалась в том, что он предоставлял старшим воспитанникам полную свободу, он притворялся, что не знает даже о тех ужасах, которые они проделывают; зато через посредство камер-пажей он поддерживал строгую дисциплину. Во время Николая ответить на удар камер-пажа, если бы факт дошел до сведения начальства, значило бы угодить в кантонисты. Если же мальчик каким-нибудь образом не подчинялся капризу камер-пажа, то это вело к тому, что 20 воспитанников старшей класса, вооружившись тяжелыми дубовыми линейками жестоко избивали - с молчаливого разрешения Жирардота - ослушника, проявившего дух непокорства.

  В силу этого камер-пажи делали все, что хотели. Всего лишь за год до моего поступления в корпус любимая игра их заключалась в том, что они собирали ночью новичков в одну комнату и гоняли их в ночных сорочках по кругу, как лошадей в цирке. Одни камер-пажи стояли в круге, другие - вне его и гуттаперчевыми хлыстами беспощадно стегали мальчиков. "Цирк" обыкновенно заканчивался отвратительной оргией на восточный лад. Нравственные понятия, господствовавшие в то время, и разговоры, которые велись в корпусе по поводу "цирка", таковы, что, чем меньше о них говорить, тем лучше.

  Полковник знал про все это. Он организовал замечательную сеть шпионства, и ничто не могло укрыться от него. Но система у Жирардота была закрывать глаза на все проделки старшего класса.

  В корпусе повеяло, однако, новой жизнью, и всего за несколько месяцев до моего поступления произошла революция. В том году третий класс подобрался особенный. Многие серьезно учились и читали, так что некоторые из них стали впоследствии известными людьми. Мое знакомство с одним из них - назову его фон Шауф - произошло, я помню, когда он был занят чтением "Критики чистого разума" Канта. Притом в третьем же классе находились и самые большие силачи корпуса, как, например, замечательный силач Коштов, большой друг фон Шауфа. Третий класс не так послушно, как его предшественники, подчинялся игу камер-пажей. Последствием одного происшествия была большая драка между первым и третьим классами. Камер-пажи были жестоко побиты. Жирардот замолчал происшествие, но авторитет первого класса был подорван. Хлысты остались, но их больше никогда не пускали в ход. Что же касается "цирка" и других игрищ, то они перешли в область преданий.

  Таким образом, многое было выиграно, но самый младший класс, состоявший из очень молодых мальчиков, только что поступивших в корпус, должен был еще подчиняться мелким капризам камер-пажей. У нас был прекрасный старый сад, но пятиклассники мало им пользовались. Как только спускались в сад, они должны были вертеть карусель, в которую садились камер-пажи, или же им приказывали подавать старшим шары при игре в кегли. Дня через два после моего поступления, видя, как обстоят дела в саду, я не пошел туда, а остался наверху. Я читал, когда вошел рыжий, веснушчатый камер-паж Васильчиков и приказал мне немедленно отправиться в сад вертеть карусель.

  Я не пойду. Не видите разве: я читаю, - ответил я.

  Гнев искривил и без того некрасивое лицо камер-пажа. Он готов был кинуться на меня. Я стал в оборонительную позицию. Он пробовал бить меня по лицу фуражкой. Я отражал удары, как умел. Тогда он швырнул фуражку на пол.

  Поднимите!

  Сами поднимите!

  Подобный факт неподчинения был неслыханной дерзостью в корпусе. Не знаю, почему он не избил меня на месте. Он был старше и сильнее меня.

  На другой день и на следующий я получал подобные же приказы, но не исполнял их. Тогда начался ряд систематических мелких преследований, которые способны довести мальчика до отчаяния. К счастью, я всегда был в веселом расположении духа и отвечал шутками или вовсе не обращал внимания.

  К тому же вскоре все кончилось. Полили дожди, и мы большую часть нашего времени проводили в четырех стенах. Но тут случилась новая история. В саду первый класс курил довольно свободно, но внутри здания курильной комнатой была "башня". Она содержалась очень чисто, и камин топился весь день.

  Камер-пажи сильно наказывали всякого мальчика, если ловили его с папиросой, но сами постоянно сидели у огня, курили и болтали. Любимым их временем для курения было после десяти часов вечера, когда все остальные уже ложились спать. Заседание в "башне" продолжалось до половины двенадцатого, а чтобы охранить себя от неожиданного посещения Жирардота, они заставляли нас дежурить. Пятиклассников поднимали поочередно, парами, с постелей и заставляли их бродить по лестнице до половины двенадцатого, чтобы поднять тревогу в случае приближения полковника.

  Мы решили покончить с этими ночными дежурствами. Долго продолжались совещания; обратились за советом, как поступить, к старшим классам. Их решение наконец было получено: "Откажитесь стоять на часах; если же камер-пажи начнут бить вас, что, по всей вероятности, будет, соберитесь возможно большей толпой и призовите Жирардота. Он, конечно, знает все, но тогда вынужден будет прекратить дежурства". Вопрос о том, не будет ли это "фискальством", был решен отрицательно знатоками в делах чести: ведь камер-пажи не держались с нами как с товарищами.

  Черед стоять на страже выпал в эту ночь на некоего "старичка", Шаховского, и на крайне робкого новичка Севастьянова, говорившего даже тоненьким, как у девочки, голосом. Вначале позвали Шаховского; тот отказался, и его оставили в покое. Затем два камер-пажа пришли к Севастьянову, который лежал в постели; так как и он отказался, то его принялись жестоко стегать ременными подтяжками. Шаховской тем временем разбудил несколько товарищей, которые спали поближе, и все вместе побежали к Жирардоту.

  Я тоже лежал в постели, когда два камер-пажа подошли ко мне и приказали мне стать на часы. Я отказался. Тогда они схватили две пары подтяжек (мы всегда складывали наше платье в большом порядке на табурете, рядом с постелью, подтяжки сверху, а галстук накрест) и стали стегать меня ими. Я сидел в постели и отмахивался руками; мне уже досталось несколько горячих ударов, когда раздался окрик: "Первый класс к полковнику!" Свирепые бойцы разом присмирели и поспешно складывали в порядок мои вещи.

  Смотрите, ничего не говорите полковнику! - шептали они.

  Положите галстук как следует, в порядке, - шутил я, хотя спина и руки горели от ударов.

  О чем Жирардот говорил с первым классом, мы не узнали, но на другой день, когда мы выстроились, чтобы спуститься в столовую, полковник обратился к нам с речью в минорном тоне. Он говорил, как прискорбно, что камер-пажи напали на мальчика, который был прав, когда отказался идти. И на кого напали? На новичка, на такого робкого мальчика, как Севастьянов! Всему корпусу стало противно от этой иезуитской речи!

  Нечего, кажется, прибавлять, что ночным дежурствам положен был конец. Вместе с тем нанесен был окончательный удар системе "приставания к новичкам".

  Это событие также нанесло удар авторитету Жирардота, который принял все это близко к сердцу. К нашему классу, а ко мне в особенности, он стал относиться очень неприязненно (история с каруселью была ему, конечно, передана) и проявлял это при всяком удобном случае.

  В первую зиму я частенько лежал в госпитале и в декабре заболел тифом, причем во время болезни директор и доктор относились ко мне с истинно отеческой заботливостью. Затем после тифа у меня был ряд острых и мучительных гастрических воспалений. Жирардот во время своих ежедневных обходов, заставая меня часто в госпитале, стал говорить мне полушутливо по-французски: "Вот валяется в госпитале молодой человек, крепкий, как Новый Мост". Раз или два я отвечал шутками, но наконец меня возмутило зложелательство в этом беспрерывном повторении одного и того же.

  Как вы смеете говорить так! - крикнул я. - Я попрошу доктора, чтобы он запретил вам ходить в эту палату! - И так далее в том же тоне.

  Жирардот отступил шага на два. Черные глаза его сверкнули; его тонкие губы еще больше поджались. На конец он произнес: "Я оскорбил вас? Не так ли? Хорошо, в рекреационной зале у нас стоят две пушки. Хотите драться на дуэли?"

  Я не шучу, - продолжал я, - и говорю вам, что не хочу больше терпеть ваших намеков

  Полковник с тех пор не повторял более своей шутки, только окидывал меня еще более неприязненным взглядом, чем прежде.

  Все говорили о вражде, питаемой Жирардотом ко мне, но я не обращал на это внимания; по всей вероятности, мой индифферентизм еще больше усиливал чувство неприязни полковника.

  Целых полтора года он не давал мне погон, которые обыкновенно даются новичкам через месяц или два после поступления, после того как новичок получит некоторое понятие о фронтовой службе. Но я чувствовал себя очень счастливым и без этого украшения. Наконец, один офицер, лучший фронтовик в корпусе, вызвался обучить меня. Убедившись, что я как следует выделываю все штуки, он решился представить меня Жирардоту, но полковник отказал раз и два, так что офицер принял это за личное оскорбление. И когда раз директор спросил его, почему у меня нет погон, офицер ответил напрямик: "Мальчик все знает, только полковник не хочет". Немедленно после этого, по всей вероятности вследствие замечания директора, Жирардот еще раз проэкзаменовал меня, и я получил погоны в тот же день.

  Вообще влияние полковника было уже сильно на ущербе. Изменялся весь характер корпуса. Целых двадцать лет Жирардот преследовал в училище свой идеал: чтобы пажики были тщательно причесаны и завиты, как, бывало, придворные Людовика XIV. Учились ли пажи чему-нибудь или нет, это его не занимало. Любимцами его состояли те, у кого в туалетных шкатулках было больше всевозможных щеточек для ногтей и флаконов с духами, чьи "собственные" мундиры (они надевались во время отпуска по воскресеньям) были лучше сшиты и кто умел делать наиболее изящный salut oblique. Жирардот часто устраивал репетиции придворных церемоний. С этой целью одного из пажей закутывали в красный бумажный постельный чехол, и он изображал императрицу во время baisemain. Мальчики когда-то почти как священнодействие выполняли обряд прикладывания к руке мнимой императрицы и удалялись с изящным поклоном в сторону. Но теперь даже те, которые были очень изящны при дворе, на репетиции отбивали поклоны с такой медвежьей грацией, что общий хохот не прекращался, а Жирардот приходил в бешенство. Прежде пажики, которых завивали, чтобы повезти на выход во дворец, заботились о том, чтобы возможно дольше сохранить свои завитки после церемонии; теперь же, возвратившись из дворца, они бежали под кран, чтобы распрямить волосы. Над женственной наружностью смеялись. Попасть на выход, чтобы стоять там в виде декорации, считалось уже не милостью, а своего рода барщиной. Пажики, которых возили иногда во дворец, чтобы играть с маленькими великими князьями, как-то заметили, что один из последних при игре в жгуты скручивал потуже свой платок, чтобы больнее стегать им. Один из пажей сделал тогда то же самое и так отхлестал князька, что тот ударился в слезы. Жирардот был в ужасе, хотя воспитатель великого князя, старый севастопольский адмирал, даже похвалил пажика.

  За одно все-таки следует добром помянуть Жирардота. Он очень заботился о нашем физическом воспитании. Гимнастику и фехтование он очень поощрял. Я ему обязан за то, что он приучал нас держаться прямо, грудь вперед. Как все читающие, я, конечно, имел склонность горбиться. Жирардот спокойно, проходя мимо стола, подходил сзади и выпрямлял мои плечи и не уставал делать это много раз подряд.

  В корпусе, как и в других школах, проявилось новое серьезное стремление учиться. В прежние годы пажи были уверены, что так или иначе они получат необходимые отметки для выпуска в гвардию. Поэтому первые годы они ничего не делали; учиться чему-нибудь начинали лишь в последних двух классах. Теперь же и младшие классы учились очень хорошо. Моральная атмосфера тоже стала совершенно иной в сравнении с тем, что было несколько лет назад. Одна или две попытки воскресить былое закончились скандалами. Жирардот должен был подать в отставку. Ему разрешили, однако, остаться на старой холостой квартире в здании корпуса, и мы часто видели его потом, когда он, закутанный в шинель, проходил, погруженный в размышления - по всей вероятности, печальные; полковник не мог не осуждать новые веяния, которые быстро определялись в корпусе.

  Отражение в Пажеском корпусе пробуждения России. - Преподаватели

  Вся Россия говорила тогда об образовании. После того как заключили мир в Париже и цензурные строгости несколько ослабели, стали с жаром обсуждать вопрос о воспитании. Любимыми темами для обсуждения в прессе, в кружках просвещенных людей и даже в великосветских гостиных стало невежество народа, препятствия, которые ставились до сих пор желающим учиться, отсутствие школ в деревнях, устарелые методы преподавания и как помочь всему этому. Первые женские гимназии открылись в 1857 году. Программа и штат преподавателей не оставляли желать лучшего. Как по волшебству, выдвинулся целый ряд учителей и учительниц, которые не только отдались всецело делу, но проявили также выдающиеся педагогические способности. Их труды заняли бы почетное место в западной литературе, если бы были известны за границей.

  И на Пажеском корпусе тоже отразилось влияние оживления. За немногими исключениями, все три младших класса стремились учиться. Чтобы поощрить это желание, инспектор П. П. Винклер (образованный артиллерийский полковник, хороший математик и передовой человек) придумал очень удачный план. Он пригласил для младших классов вместо прежних посредственностей самых лучших преподавателей. Винклер был того мнения, что лучшие учителя всего лучше дадут начинающим учиться мальчикам первые понятия. Таким образом, для преподавания начальной алгебры в четвертом классе Винклер пригласил отличного математика и прирожденного педагога капитана Сухонина. Весь класс сразу пристрастился к математике. Между прочим, скажу, что капитан преподавал и наследнику Николаю Александровичу и что наследник поэтому приезжал в Пажеский корпус раз в неделю, чтобы присутствовать на уроках алгебры капитана Сухонина. Императрица Мария Александровна была образованная женщина и думала, что, быть может, общение с прилежными мальчиками приохотит и ее сына к учению. Наследник сидел на скамье вместе с другими и, как все, отвечал на вопросы. Но большей частью во время урока Николай Александрович рисовал (очень недурно) или же рассказывал шепотом соседям смешные истории. Он был добродушный и мягкий юноша, но легкомысленный как в учении, так еще больше в дружбе.

  Для пятого класса инспектор пригласил двух замечательных людей. Раз он, сияющий, вошел к нам в класс и объявил, что нам выпало завидное счастье. Большой знаток классической и русской литературы профессор Классовский, говорил нам Винклер, согласился преподавать вам русскую грамматику и пройдет с вами из класса в класс все пять лет до самого выпуска. То же самое для немецкого языка сделает другой профессор университета, г-н Беккер, библиотекарь императорской публичной библиотеки. Винклер выразил уверенность, что мы будем сидеть тихо в классе, так как профессор Классовский чувствует себя больным в эту зиму. Случай иметь такого хорошего преподавателя слишком завиден, чтобы упустить его.

  Винклер не ошибся. Мы очень гордились сознанием, что нам будут читать профессора из университета. Правда, в "Камчатке" держались того мнения, что "колбасника" следует сделать шелковым, но общественное мнение класса высказалось в пользу профессоров.

  "Колбасник", однако, сразу завоевал наше уважение. В класс вошел высокий человек, с громадным лбом и добрыми, умными глазами, с искрой юмора в них, и совершенно правильным русским языком объявил нам, что намерен разделить класс на три группы. В первую войдут немцы, знающие язык, к которым он будет особенно требователен. Второй группе он станет читать грамматику, а впоследствии немецкую литературу по установленной программе. В третью же группу, прибавил профессор с милой улыбкой, войдет "Камчатка". "От нее я буду требовать только, чтобы каждый во время урока переписал из книги по четыре строки, которые я укажу. Когда перепишет свои четыре строчки, "Камчатка" вольна делать, что хочет, при одном условии - не мешать другим. Я же обещаю вам, что в пять лет вы научитесь немного немецкому языку и литературе. Ну, кто идет в группу немцев? Вы, Штакельберг? Вы, Ламсдорф? Быть может, кто-нибудь из русских тоже желает? А кто в "камчатку"?". Пять или шесть из нас, не знавших ни звука по-немецки, поселились на отдаленном полуострове. Они добросовестно переписывали свои четыре строчки (в старших классах строчек двенадцать - двадцать), а Беккер так хорошо выбирал эти строчки и так внимательно относился к ученикам, что через пять лет "камчадалы" действительно имели некоторое представление о немецком языке и литературе.

  Я присоединился к немцам. Брат Саша в своих письмах так убеждал меня учиться немецкому языку, на котором есть не только богатая литература, но существуют также переводы всякой книги, имеющей научное значение, что я сам уже засел за этот язык. Я переводил тогда и выучивал трудное - в смысле языка - поэтическое описание грозы. По совету профессора я выучил все спряжения, наречия и предлоги и стал переводить. Это - отличный метод для изучения языков. Беккер посоветовал мне, кроме того, подписаться на дешевый еженедельный иллюстрированный журнал "Gartenlaube". Картинки и коротенькие рассказы приохочивали к чтению.

  К концу зимы я попросил Беккера дать мне "Фауста". Я уже читал его в русском переводе; прочитал я также чудную тургеневскую повесть "Фауст" и теперь жаждал узнать великое произведение в подлиннике.

  Вы ничего не поймете в нем, сказал мне Беккер с доброй улыбкой, слишком философское произведение. - Тем не менее он принес мне маленькую квадратную книжечку с пожелтевшими от времени страницами. Философия Фауста и музыка стиха захватили меня всецело. Начал я с прекрасного, возвышенного посвящения и скоро знал целые страницы наизусть. Монолог Фауста в лесу приводил меня в экстаз, в особенности те стихи, в которых он говорил о понимании природы:

  Erhabner Geist, du gabst mir, gabst mir alles,

  Warum ich bat Du hast mir nicht umsonst.

  Dein Angesicht im Feuer zugewendet... etc.

  (Могучий дух, ты все мне, все доставил,

  О чем просил я. Не напрасно мне

  Твой лик явил ты в пламенном сиянье.

  Ты дал мне в царство чудную природу,

  Познать ее, вкусить мне силы дал...

  Ты показал мне ряд создании жизни,

  Ты научил меня собратий видеть

  В волнах, и в воздухе, и в тихой роще.)

  И теперь еще это место производит на меня сильное впечатление. Каждый стих постепенно стал для меня дорогим другом. Есть ли более высокое эстетическое наслаждение, чем чтение стихов на не совсем хорошо знакомом языке? Все покрывается тогда своего рода легкой дымкой, которая так подобает поэзии. Те слова, которые, когда мы знаем разговорный язык, режут наше ухо несоответствием с передаваемым образом, сохраняют свой тонкий, возвышенный смысл. Музыкальность стиха особенно улавливается.

  Первая лекция В. И. Классовского явилась для нас откровением. Было ему под пятьдесят; роста он был небольшого, стремителен в движениях, имел сверкающие умом и сарказмом глаза и высокий лоб поэта. Явившись на первый урок, он тихо сказал нам, что не может говорить громко, так как страдает застарелой болезнью, а поэтому просит нас сесть поближе к нему. Классовский поставил свой стул возле первого ряда столов, и мы облепили его, как рой пчел.

  Он должен был преподавать нам грамматику, но вместо скучного предмета мы услыхали нечто совсем другое. Он читал, конечно, грамматику: но то он сопоставлял место из былины со стихом из Гомера или из Магабгараты, прелесть которых давал нам понять в переводе, то вводил строфу из Шиллера, то вставлял саркастическое замечание по поводу какого-нибудь современного предрассудка. Затем следовала опять грамматика, а потом какие-нибудь широкие поэтические или философские обобщения.

  Конечно, мы не все понимали и упускали глубокое значение многого; но разве чарующая сила учения не заключается именно в том, что оно постепенно раскрывает пред нами неожиданные горизонты? Мы еще не постигаем вполне всего, но нас манит идти все дальше к тому, что вначале кажется лишь смутными очертаниями... Одни из нас навалились на плечи товарищей, другие стояли возле Классовского. У всех глаза блестели. Мы жадно ловили его слова. К концу урока голос профессора упал, но тем более внимательно слушали мы, затаив дыхание. Инспектор приоткрыл было дверь, чтобы посмотреть, как у нас идут дела с новым преподавателем, но, увидав рои застывших слушателей, удалился на цыпочках. Даже Донауров, натура вообще мятежная, и тот вперился глазами в Классовского, как будто хотел сказать: "Так вот ты какой!" Неподвижно сидел даже безнадежный Клюгенау, кавказец с немецкой фамилией. В сердцах большинства кипело что-то хорошее и возвышенное, как будто пред нами раскрывался новый мир, существования которого мы до сих пор не подозревали. На меня Классовский имел громадное влияние, которое с годами лишь усиливалось. Предсказание Винклера, что в конце концов я полюблю школу, оправдалось.

  К несчастью, к концу зимы Классовский заболел и должен был уехать из Петербурга. Вместо него был приглашен другой учитель - Тимофеев, тоже очень хороший человек, но другого рода. Классовский был в сущности политический радикал. Тимофеев был эстетик. Тимофеев был большой почитатель Шекспира и много говорил нам о нем. Благодаря ему я глубоко полюбил Шекспира и по нескольку раз перечитывал все его драмы в русском переводе, часто я читал Шекспира вслух кому-нибудь из товарищей.

  Когда мы перешли в третий класс, Классовский вернулся к нам, и я еще больше привязался к нему.

  Западная Европа и, по всей вероятности, Америка не знают этого типа учителя, хорошо известного в России. У нас же нет сколько-нибудь выдающихся деятелей и деятельниц в области литературы или общественной жизни, которые первым толчком к развитию не обязаны были преподавателю словесности. Во всякой школе, всюду должен был быть такой учитель. Каждый преподаватель имеет свой предмет, и между различными предметами нет связи. Один только преподаватель литературы, руководствующийся лишь в общих чертах программой и которому предоставлена свобода выполнять ее по своему усмотрению, имеет возможность связать в одно все гуманитарные науки, обобщить их широким философским мировоззрением и пробудить таким образом в сердцах молодых слушателей стремление к возвышенному идеалу. В России эта задача, естественно, выпадает на долю преподавателя русской словесности. Так как он говорит о развитии языка, о раннем эпосе, о народных песнях и музыке, а впоследствии о современной беллетристике и поэзии, о научных, политических и философских течениях, отразившихся в ней, то он обязан вести обобщающие понятия о развитии человеческого разума, излагаемые врозь в каждом отдельном предмете.

  То же самое следовало бы делать при преподавании естественных наук. Мало обучать физике и химии, астрономии и метеорологии, зоологии и ботанике. Как бы ни было поставлено преподавание естественных наук в школе, ученикам следует сказать о философии естествознания, внушить им общие идеи о природе по образцу, например, обобщений, сделанных Гумбольдтом в первой половине "Космоса".

  Философия и поэзия природы, изложение метода точных наук и широкое понимание жизни природы - вот что необходимо сообщать в школе ученикам, чтобы развить в них реальное естественнонаучное мировоззрение. Мне думается, что преподаватель географии мог бы всего лучше выполнить эту задачу; но тогда нужны, конечно, совсем другие преподаватели этого предмета в средних школах и совсем другие профессора на кафедрах географии в университетах.

  У нас в корпусе географию преподавал "знаменитый" Белоха. Белоха требовал, чтобы каждый ученик, вызванный к доске, провел на ней мелом градусную сеть и затем начертил карту. Прекрасная вещь, если бы все умели это делать. Но вычертить на память карту, сколько-нибудь похожую на что-нибудь, могло только всего пять шесть учеников. Каждому, кто не умел вычертить карту на классной доске, Белоха ставил безжалостно "ноли".

  Чтобы избежать "нолей", мы обзавелись маленькими, сантиметров в пять длины, карточками, которые мы называли почему-то шпаргалками. Пользовались мы ими таким образом: вызывает, например, Белоха Донаурова.

  Донауров идет к доске, затем возвращается обратно на место и говорит:

  Кропоткин, дай твой платок, я свой забыл.

  Я уже подготовил маленькую карту Европы и передаю ее Донаурову вместе с платком. Донауров сморкается и вкладывает карточку в ладонь левой руки. Покуда Белоха спрашивает другого ученика или смотрит в журнал, Донауров чертит карту со шпаргалки, называет приблизительно верно города, горы, реки и получает "балл душевного спокойствия", то есть "шесть" Иначе Донауров непременно получил бы "двойку" или "тройку", а то и "ноль", а "ноль" - это значит быть два воскресенья без отпуска.

  Я с жаром взялся за изготовление карт-шпаргалок, и у меня составился целый географический миниатюрный атлас в двух или трех экземплярах. Когда я в полутемном каземате Петропавловской крепости вычерчивал с претензией на художественность карты Финляндии, не раз повторял я, любуясь своей работой:

  Спасибо Белохе, без шпаргалок я никогда не научился бы так чертить.

  Конечно, если бы Белоха давал нам уже готовую литографированную сетку и заставлял бы нас раза два-три счертить каждую карту на глаз, а не на память с другой карты, мы так же или даже лучше удержали бы в памяти географические очертания той или иной страны.

  Белоха никому из нас не привил любви к географии, а между тем преподавание географии можно было бы сделать интересным и увлекательным. Учитель географии мог бы развернуть перед учениками всю картину мира во всем ее разнообразии и гармонической сложности. К сожалению, школьная география до сих пор является одной из самых скучных наук.

  Другой учитель покорил наш шумный класс совсем иным путем. То был учитель чистописания, последняя спица в педагогической колеснице. Если к "язычникам", то есть к преподавателям французского и немецкого языков, вообще питали мало уважения, то тем хуже относились к учителю чистописания Эберту, немецкому еврею. Он стал настоящим мучеником. Пажи считали особым шиком грубить Эберту. Вероятно, лишь его бедностью объяснялось, почему он не отказался от уроков в корпусе. Особенно плохо относились к учителю "старички", безнадежно засевшие в пятом классе на второй и третий год. Но так или иначе Эберт заключил с ними договор: "По одной шалости в урок, не больше" К сожалению, должен сознаться, что мы не всегда честно выполняли договор.

  Однажды один из обитателей далекой "Камчатки" намочил губку в чернила, посыпал ее мелом и швырнул в учителя чистописания "Эберт, лови!" - крикнул он, глупо ухмыляясь. Губка попала Эберту в плечо. Белесая жижа брызнула ему в лицо и залила рубаху.

  Мы были уверены, что на этот раз Эберт выйдет из класса и пожалуется инспектору, но он вынул бумажный платок, утерся и сказал "Господа, одна шалость, больше нельзя! Рубаха испорчена", - прибавил он подавленным голосом и продолжал исправлять чью-то тетрадь.

  Мы сидели, пристыженные и ошеломленные. Почему, вместо того чтобы жаловаться, он прежде всего вспомнил о договоре? Расположение класса сразу перешло на сторону учителя.

  Свинство ты сделал! - стали мы упрекать товарища. - Он бедный человек, а ты испортил ему рубаху!

  Виноватый сейчас же встал и пошел извиняться

  Учиться надо, господа, учиться! - печально ответил Эберт. И больше ничего.

  После этого класс сразу притих. На следующий урок, точно по уговору, большинство из нас усердно выводило буквы и носило показывать тетради Эберту. Он сиял и чувствовал себя счастливым в этот день.

  Этот случай произвел на меня глубокое впечатление и не изгладился из памяти. До сих пор я благодарен этому замечательному человеку за его урок.

  С учителем рисования Ганцом у нас никогда не могли установиться мирные отношения. Он постоянно "записывал" шаловливых во время его урока, а между тем, по нашим понятиям, он не имел права так поступать, во-первых, потому, что был лишь учителем рисования, а во-вторых, и самое главное, потому, что не был человеком добросовестным. Во время урока он на большинство из нас не обращал никакого внимания, так как исправлял рисунки лишь тем, которые брали у него частные уроки или заказывали ему рисунки к экзамену. Мы ничего не имели против товарищей, заказывавших рисунки. Напротив, мы считали вполне естественным, что ученики, не проявлявшие способностей к математике или не обладавшие памятью, чтобы заучивать географию, и получавшие по этим предметам плохие отметки, заказывали писарю хороший рисунок или топографическую карту, чтобы получить "полные двенадцать" и улучшить таким образом общий вывод. Только первым двум ученикам не следовало это делать. "Но самому учителю не подобает, - рассуждали мы, - выполнять рисунки на заказ. А раз он делает так, то пусть же покорно переносит наш шум и проказы". Но Ганц, вместо того чтобы покориться, жаловался после каждого урока и с каждым уроком все больше и больше "записывал".

  Когда мы перешли в четвертый класс и почувствовали себя полноправными гражданами корпуса, мы решили обуздать Ганца.

  Сами виноваты, что он так заважничал у вас, - говорили нам старшие товарищи. - Мы его держали в ежовых рукавицах.

  Тогда мы тоже решили вышколить его.

  Однажды двое из нашего класса, отличные товарищи, подошли к Ганцу с папиросами в руках и попросили огонька. Конечно, это была лишь шутка; никто не думал курить в классе. По нашим понятиям, Ганц попросту должен был сказать проказникам: "Убирайтесь!", но вместо того он записал их в журнал, и обоих сильно наказали. То была капля, переполнившая чашу. Мы решили устроить Ганцу "балаган". Это значило, что весь класс, вооружившись одолженными у старших пажей линейками, станет барабанить ими по столам до тех пор, покуда учитель уберется вон.

  Выполнение заговора представляло, однако, некоторые затруднения. В нашем классе было немало маменькиных сынков, которые дали бы обещание присоединиться к демонстрации, но в решительный момент струсили бы и пошли на попятный. Тогда учитель мог пожаловаться на остальных. Между тем, по нашему мнению, в подобных предприятиях единодушие означает все, так как наказание, какое бы оно ни было, всегда легче, когда падает на целый класс, а не на немногих.

  Затруднение было преодолено с чисто макиавеллиевской ловкостью. Условились, что по данному сигналу все повернутся спиной к Ганцу, а затем уже начнут барабанить линейками, которые будут лежать для этой цели наготове на столах второго ряда. Таким образом, маменькиных сынков не испугает вид Ганца. Но сигнал! Разбойничий посвист, как в сказке, крик или даже чиханье не годились. Ганц сейчас бы донес на того, кто свистнул или чихнул. Предстояло придумать беззвучный сигнал. Решили, что один из нас, хорошо рисовавший, понесет показать Ганцу рисунок. Сигналом будет, когда он вернется и сядет на место.

  Все шло прекрасно. Нестеров понес рисунок, а Ганц исправлял его несколько минут, которые показались нам бесконечными. Но вот Нестеров вернулся наконец, остановился на мгновение, взглянул на нас, затем сел... Сразу весь класс повернулся спиной к учителю; линейки отчаянно затрещали по столам. Некоторые, покрывая трескотню, кричали: "Ганц, пошел вон!" Шум получился оглушительный. Все классы знали, что Ганц получил полностью бенефис. Он поднялся, пробормотал что-то, наконец удалился. Вбежал офицер. Шум продолжался. Тогда влетел субинспектор, а за ним и инспектор. Шум прекратился. Началась разноска.

  Старший под арест! - скомандовал инспектор. Так как первым учеником в классе, а потому и старшим был я, то меня повели в карцер. В силу этого я не видел всего дальнейшего. Явился директор. Ганцу предложили указать зачинщиков; он не мог никого назвать.

  Они все повернулись ко мне спиной и стали шуметь, - ответил он. Тогда весь класс повели вниз. Хотя телесное наказание совершенно уже не практиковалось в нашем корпусе, но на этот раз высекли двух пажей, попросивших у Ганца закурить. Мотивировались розги тем, что бенефис устроили в отмщение за наказание проказников.

  Узнал я о всем этом десять дней спустя, когда мне разрешили возвратиться в класс. Меня стерли с красной доски, чем я ничуть не огорчился. Зато должен сознаться, что десять дней без книг в карцере показались мне несколько длинными. Чтобы скоротать время, я сочинил в дубовых стихах оду, в которой воспевались славные деяния четвертого класса.

  Само собой разумеется, мы стали героями корпуса. Целый месяц потом мы все рассказывали другим классам про наши подвиги и получали похвалы за то, что выполнили все так единодушно и никого не поймали отдельно. Затем потянулись воскресенья без отпуска вплоть до самого рождества... Весь класс был так наказан. Впрочем, так как мы сидели все вместе, то проводили эти дни очень весело. Маменькины сынки получали целые корзины с лакомствами. У кого водились деньжонки, те накупали горы пирожков. Существенное до обеда, а сладкое - после. По вечерам товарищи из других классов доставляли контрабандным путем славному четвертому классу массу фруктов.

  Ганц не записывал больше никого; но с рисованием мы покончили. Никто не хотел учиться рисованию у этого продажного человека.

  Переписка с Сашей. - Его увлечение философией и политической экономией. - Религия. - Великое разочарование. - Тайные свидания с братом

  Как только я поступил в корпус, у меня началась с Сашей оживленная переписка. Брат Саша в это время был в Москве, в кадетском корпусе. Покуда я оставался дома, от переписки пришлось отказаться, так как отец считал своим правом распечатывать все письма, прибывавшие в наш дом, и скоро положил бы конец всякой небанальной корреспонденции. Теперь мы имели полную возможность обсуждать в письмах что угодно. Было лишь одно затруднение: как достать денег на почтовые расходы? Мы, однако, скоро приучились писать так мелко, что умудрялись передавать невероятную массу вещей в одном письме. Александр писал удивительно. Он ухитрялся помещать по четыре печатных страницы на одной стороне листа обыкновенной почтовой бумаги. При всем том его микроскопические буквы читались так же легко, как четкий нонпарель. Крайне жаль, что некоторые из этих писем, которые я хранил, как святыню, исчезли. Жандармы забрали их у брата во время обыска.

  В первых письмах мы говорили главным образом про мелочи корпусной жизни, но вскоре переписка приняла более серьезный характер. Брат не умел писать о пустяках. Даже в обществе он оживлялся лишь тогда, когда завязывался серьезный разговор, и жаловался, что испытывает "физическую боль в голове", как он говорил, когда находился среди людей, болтающих о пустяках. Саша сильно опередил меня в развитии и побуждал меня развиваться. С этой целью он поднимал один за другим вопросы философские и научные, присылал мне целые ученые диссертации в своих письмах, будил меня, советовал мне читать и учиться. Как счастлив я, что у меня такой брат, который при этом еще любил меня страстно. Ему больше всего и больше всех обязан я моим развитием.

  Иногда, например, он советовал мне читать стихи и посылал в письмах длинные выдержки, а то и целые поэмы Лермонтова, А. К. Толстого и т. д., которые писал на память. "Читай поэзию: от нее человек становится лучше", писал он. Как часто потом вспоминал я это замечание и убеждался в его справедливости! Читайте поэзию: от нее человек становится лучше! Саша сам был поэтом и мог писать удивительно звучные стихи. Но реакция против искусства, прошедшая в молодежи в начале шестидесятых годов и изображенная Тургеневым в "Отцах и детях", заставила брата смотреть с пренебрежением на свои поэтические опыты. Его всецело захватили естественные науки. Должен, однако, сказать, что моим любимым поэтом был не тот, кого более всего ценил брат. Любимым поэтом Александра был Веневитинов, тогда как моим был Некрасов. Правда, стихи Некрасова часто не музыкальны, но они говорили моему сердцу тем, что заступались за "униженных и обиженных".

  "Человек должен иметь определенную цель в жизни, - писал мой брат, без цели жизнь не в жизнь". И он советовал мне наметить такую цель, ради которой стоило бы жить. Я был тогда слишком молод, чтобы найти ее, но в силу призыва что-то неопределенное, смутное, "хорошее" закипало уже во мне, хотя я сам не мог бы определить, что такое будет это "хорошее".

  Отец давал нам очень мало карманных денег. У меня их никогда не имелось столько, чтобы купить хотя бы одну книгу. Но если Александр получал несколько рублей от какой-нибудь тетушки, то никогда не тратил ни копейки лично на себя, а покупал книгу и посылал ее мне. Саша был против беспорядочного чтения. "Приступая к чтению книги, у каждого должен быть вопрос, который хотелось бы разрешить", - писал он мне. Тем не менее я тогда не вполне оценил это замечание. Теперь я не могу без изумления вспомнить громадное количество книг, иногда совершенно специального характера, которые я тогда прочитал по всем отраслям знания, а главным образом по истории. Я не тратил времени на французские романы, с тех пор как Александр решительно определил их так: "Они глупы, и там ругаются скверными словами".

  Дипломатический корпус Я говорил до сих пор о моих встречах и знакомствах с англичанами. Однако параллельно с этим я устанавливал связи и контакты с дипломатическим корпусом, который в Лондоне всегда отличался необыкновенной пестротой и многочисленностью. Владения

  Из книги Трагедия казачества. Война и судьбы-3 автора Тимофеев Николай Семёнович

  12. 15-й КАЗАЧИЙ КОРПУС Я прибыл в 15-й казачий кавалерийский корпус, и все события моей ближайшей жизни связаны с этим войсковым соединением. Что же это было такое -15-й корпус? Надо дать читателю ясное понятие об этом, и тут у меня полное расстройство в мыслях. Об этом корпусе

  Из книги Хроники Фрая автора Фрай Стивен

  «Корпус-Крестины» К началу Великопостного триместра я вернулся в Кембридж, и там ко мне обратился Марк Мак-Крам, ныне известный автор книг о путешествиях, а тогда резвый, проказливый студент с копной черных волос и глазами, похожими на блестящие черные смородины. Его

  Из книги Путешествие в страну Зе-Ка автора Марголин Юлий Борисович

  25. Девятый корпус - Три месяца, - сказал доктор, осмотрев меня со всех сторон.«Три месяца» значило, что жизни во мне остается приблизительно на 90 дней. В том состоянии физического истощения, в каком я находился в момент водворения в 9 корпус, и на питании, которое, мне по

  Из книги Трава, пробившая асфальт автора Черемнова Тамара Александровна

  26. Пятый корпус Через 3 месяца пришло мое время уходить из 9 корпуса. Моя болезнь приняла неприятный оборот. Призванный хирург предложил перевод в 3 корпус - на операцию. Я не согласился. После операции требуется усиленное питание. Этого мне хирург не обещал. Он был готов

  Из книги Лев Рохлин: Сменить хозяина Кремля автора Волков Александр Анатольевич

  Новый корпус Перевели нас, переболевших дизентерией, в новый чудо-корпус, когда все окончательно выздоровели. Мы еле-еле дождались этого радостного момента. И самое яркое воспоминание - как меня посадили под душ. Плескалась и хлюпалась там от души. Одно огорчало: нас

  Из книги Записки русского изгнанника автора Беляев Иван Тимофеевич

  «ТРЕВОЖНЫЙ» КОРПУС 8-й гвардейский армейский корпус- звучит гордо и весомо. Но мало кто знает, что до Рохлина это было самое посредственное соединение, полностью разложившееся в период массовой эвакуации из Германии. Предвидя отъезд из сытой Европы на Родину, которая

  Из книги Кадеты, гардемарины, юнкера. Мемуары воспитанников военных училищ XIX века автора Биографии и мемуары Коллектив авторов --
  Из книги И время ответит… автора Фёдорова Евгения

  И. М. Казаков Из воспоминаний Пажеский корпус. 1809–1813 годы В 1809 году поступил я в Пажеский корпус, будучи принят по экзамену в третий класс; в 1810 году переведен во второй, в 1811 году - в первый класс и произведен в камер-пажи. Ученье шло хорошо, и я был на счету лучших учеников.

  Из книги На островах ГУЛАГа. Воспоминания заключенной автора Фёдорова Евгения Николаевна

  П. М. Дараган Из воспоминаний Пажеский корпус. 1815–1817 годы …Право быть определенным пажом к высочайшему двору считалось особенной милостью и предоставлялось только детям высших дворянских фамилий. Кроме того, Пажеский корпус в то время был единственным заведением, из

  Из книги Врачебные тайны. Пороки и недуги великих автора Раззаков Федор

  Г. П. Миллер Из «Воспоминаний пажа» Пажеский корпус. 1871–1873 годы …Время, которое я провел в корпусе, оставило во мне навсегда самые благодарные воспоминания. Во главе корпуса стоял тогда всеми любимый и уважаемый директор генерал-майор Д. Х. Бушен. К сожалению, при мне он

  Из книги Пестель автора Муравьев Владимир Брониславович

  Хирургический корпус «…Тоска мне выжгла очи…» (Из старого цыганского романса.) …«Мошево»… Шесть двухэтажных бараков, крепких, рубленых, с большими окнами, с красными железными крышами. Большая зелёная лужайка позади бараков. На лужайке почему-то не было ни деревьев, ни

  Из книги автора

  III. Хирургический корпус …Тоска мне выжгла очи… Из старого цыганского романса …«Мошево». Шесть двухэтажных бараков, крепких, рубленых, с большими окнами, с красными железными крышами. Большая зеленая лужайка позади бараков. На лужайке почему-то не было ни деревьев, ни

  Из книги автора

  Раковый корпус Ирина Метлицкая (35 лет) - актриса театра, кино: «Расписание на послезавтра» (1979; десятиклассница Катя Шумейко), «Палач» (1991; главная роль - Ольга), «Мелодрама с покушением на убийство» (1993; главная роль - журналистка Тамара Малышева), «Макаров» (1994; любовница

  Из книги автора

  ГЛАВА ВТОРАЯ ПАЖЕСКИЙ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА КОРПУС Мои требования к господам камер-пажам не велики: лишь бы мне при их ответах было ясно - Макдональд ли был на Треббии или Треббия на Макдональде. Из лекции профессора Пажеского корпуса 1 мае 1810 года Павел Пестель успешно