К моменту Октябрьского переворота большевиков в Быховской тюрьме оставалось 19 офицеров и 5 генералов: Л. Корнилов, А. ДениI-и Кубанский КИНу а Лукомский, И. Романовский и С. Марков. Побег из заключения не представлял особых трудностей, тем более, что охраняли узников сочувствующие им войска. Недавно назначенный вместо М. Алексеева новый начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Н. Духонин также не скрывал своего расположения к Корнилову и его соратникам. Утром 19 ноября 1917 г. он распорядился освободить арестованных, и в ночь на 20 ноября будущие вожди белого движения разными дорогами направились на Дон.
Сам же Духонин прекрасно понимал, что своим решением подписал себе смертный приговор. Однако, имея возможность скрыться, но будучи верным, воинскому долгу, остался в Ставке. Сюда на следующий день приехал большевистский Главковерх прапорщик Н. Крыленко, заявивший о вступлении в должность. Сдав дела, Духонин на автомобиле Крыленко поехал на вокзал, где толпа разъяренных матросов растерзала генерала и жестоко надругалась над его трупом.
В это время на Дон со всех концов России съезжались офицеры, юнкера, студенты, гимназисты - будущие добровольцы - для того, чтобы здесь, в казачьей области, поднять знамя борьбы с «германо-большевизмом», за честь и достоинство Родины.
В Новочеркасске, столице Всевеликого войска Донского, уже находился генерал М. Алексеев, прибывший сюда из Москвы в начале ноября 1917 г.
Михаил Васильевич Алексеев (1857-1918) родился в семье солдата. Свыше сорока лет он отдал военной службе, пройдя путь от прапорщика до генерала от инфантерии. За его плечами были учеба в Московском юнкерском училище и Николаевской академии генерального штаба, участие в войнах: русско-турецкой (1877-1878) и русско-японской (1904-1905). В первую мировую войну он был начальником штаба Юго-Западного фронта, а с 18 августа 1915 г. стал начальником штаба Верховного главнокомандующего императора Николая II. В дни Февральского переворота генерал Алексеев был одним из главных сторонников отречения царя от престола и оказывал на него с этой целью прямое давление. Вину и ответственность за это Алексеев не снимал с себя до конца жизни - он умер от болезни сердца в Екатеринодаре осенью 1918 г. С 11 марта по 22 мая 1917 г. Алексеев являлся Верховным главнокомандующим русской армии и отрицательно относился к ее вовлечению в политическую жизнь. После провала корниловского выступления по просьбе Керенского он вновь на несколько дней возглавил штаб Верховного главнокомандующего. По его приказу был арестован Л. Корнилов и его товарищи. После своей вторичной отставки уехал к семье в Смоленск и вернулся в Петроград лишь 7 октября для участия в работе Предпарламента, куда он был избран Московским совещанием общественных деятелей. Тогда же он возглавил военную организацию, ставшую известной как «Алексеевская».
М. Алексеев рассчитывал собрать на Дону не менее 30 тыс. офицеров, которые должны были составить ядро антибольшевистской армии. Однако к началу зимы 1917 г. в Новочеркасск съехалось не менее 2 тыс. чел. Сюда же прибыли и представители «Московского центра», известные политики и общественные деятели П. Милюков, П. Струве, М. Родзянко, князь Г. Трубецкой, М. Федоров. Неожиданным для многих оказался визит бывшего эсера Б. Савинкова, который со свойственной ему энергией отдался новой идеи создания добровольческих дружин.
6 декабря, пройдя в течение нескольких недель после побега через вражеские тылы, в Новочеркасске появился Л. Корнилов. Однако его приезд был воспринят неоднозначно. Если рядовые добровольцы восторженно приветствовали своего кумира, то со стороны Алексеева Корнилову был оказан весьма холодный прием. Неприязненные личные отношения между двумя вождями нарождавшегося движения имели давние корни. Корнилов безусловно помнил, кому он обязан был своим арестом после неудачного августовского выступления. В представлении боевого генерала поведение бывшего начальника штаба Верховного главнокомандующего далеко не всегда было безупречным, а подчас и двусмысленным, если не вероломным. Алексеева же явно раздражала стремительная карьера Корнилова, выдвинувшегося только в годы войны и революции. Вероятно, он испытывал к нему некое чувство, близкое к ревности за невероятную популярность и громкую славу, сделавшую его имя символом Белого дела.
Конфликт между двумя генералами представлял серьезную угрозу всем антибольшевистским силам на юге России. Для его разрешения вскоре по прибытии Корнилова было созвано со вещание генералов и общественных деятелей, призванное примирить обе стороны и наметить основные принципы создаваемой армии. По словам А. Деникина, «ее хрупкий организм не выдержал бы удаления кого-нибудь из них: в первом случае (уход Алексеева) армия раскололась бы, во втором - она бы развалилась». В результате, по предложению Деникина, был принят компромисс: военная власть должна была перейти к генералу Л. Корнилову; гражданская власть и внешние сношения - остаться в ведении генерала М. Алексеева; управление Донской областью - за атаманом А. Калединым. Таким образом, был оформлен военно-политический триумвират Белого движения.
На Рождество 25 декабря 1917г. Корнилов вступил в командование Добровольческой армией. Этот день впоследствии отмечался русскими борцами с большевизмом как день рождения этой армии. Формирование вооруженных сил белых на первых порах шло строго на добровольческих началах. Каждый доброволец давал подписку прослужить четыре месяца и обещал беспрекословное подчинение приказам командиров. В ноябре-декабре 1917 г. никто из них жалованья не получал. Только с начала 1918 г. стали выдавать денежное довольствие; офицерам - 150 руб. в месяц, солдатам - 50 руб. Финансирование новой армии осуществлялось крайне неравномерно. Первый взнос на вооружение, борьбу с большевиками поступил и ноябре 1917 г. и составил всего 400 руб. Московские предприниматели пожертвовали около 800 тыс. руб. По подписке от деловых кругов Ростова и Новочеркасска удалось собрать еще 1 млн. руб. Затем по соглашению с Донским правительством было решено разделить поровну между казачьей и Добровольческой армиями около 30 млн. руб. - часть российской государственной казны, хранившейся в местных отделениях Госбанка. Поначалу большие надежды белые возлагали на своих прежних союзников по мировой войне, но помощь их на этом этапе была чисто символической. Так, французы в феврале 1918 г. смогли выделить лишь 300 тыс. руб. С начала 1918 г. руководители движения решились пойти на самостоятельную эмиссию денег, выпустив купюры собственного образца, заявив тем самым о своих общегосударственных претензиях.
К февралю 1918 г. численность всех соединений Добровольческой армии достигла 3-4 тыс. чел. Во главе ее находился Л. Корнилов, пост начальника штаба занял А. Лукомский. Ядро армии составляла 1-я Добровольческая дивизия (командир А. Деникин, начальник штаба С. Марков) и полки Корниловский ударный, Георгиевский, Ростовский добровольческий и 1-й офицерский. Ко времени выступления в свой первый боевой поход против красных в руководстве армии произошли некоторые изменения. После отъезда на Кубань Луковского пост начальника штаба армии занял И. Романовский. Деникин стал помощником (заместителем) командующего армией. С. Марков возглавил авангард армии - 1-й офицерский полк.
Цели Добровольческой армии были изложены в двух документах: декларации от 27 декабря 1917 г. и в так называемой январской (1918) «программе Корнилова». В первом из них говорилось о необходимости создания на юге России базы для борьбы с «немецко-большевистским нашествием». Оно рассматривалось белыми как продолжение Великой войны. После победы над большевиками предполагалось провести новые свободные выборы в Учредительное собрание, которое и должно было бы окончательно решить судьбу страны. Второй документ носил более пространный характер. В нем содержались основные положения Белого движения. В частности, провозглашалось равенство всех граждан перед законом, свобода слова и печати, восстановление частной собственности, объявлялось о праве рабочих на объединение в профсоюзы и стачки и сохранении за ними всех политико-экономических завоеваний революции; о введении всеобщего начального обучения и отделении церкви от государства. Решение аграрного вопроса оставалось за Учредительным собранием и до издания им соответствующих законов «всякого рода захватно-анархические действия граждан» признавались «недопустимыми». Январская программа требовала полного исполнения всех принятых Россией обязательств по международным договорам и доведения войны до конца в «тесном единении с нашими союзниками». За народами, входящими в состав России, признавалась широкая местная автономия, «при условии, однако, сохранения государственного единства».
Таким образом, оба документа явились идеологической основой Белого дела, в них нашли свое выражение два главных принципа зарождающегося движения: сохранение единства российского государства и «непредрешенчество» его дальнейшей политической судьбы. Антибольшевистская платформа должна была иметь, как казалось ее авторам, национально-освободительный характер и способность сплотить на борьбу различные силы - от крайне правых монархистов до умеренных социалистов. Это создавало реальные условия для широкого объединения всех противников коммунистического режима. Но в этом заключался и самый большой недостаток белых - внутренняя аморфность и слабость их организации и постоянная угроза для раскола.
Между тем обстановка на юге России продолжала меняться. В начале 1918 г. большевики развернули наступление на Ростов и Новочеркасск. Казаки отказывались воевать против красных. Рабочие Донбасса открыто выступали против добровольцев и заявляли о поддержке Советской власти. 15 января в Ростове состоялось последнее совместное заседание «триумвирата». Каледин пребывал в подавленном состоянии духа, крайне пессимистично оценивая перспективы дальнейшей борьбы на Дону. Алексеев, пытаясь развеять мрачное настроение атамана, объявил о планах Добровольческой армии в случае необходимости уйти за Волгу и там собраться с новыми силами, но этим только усугубил тяжелое положение казачьего генерала. революция добровольческая армия колчак врангель
28 января 1918 г. Корнилов, окончательно убедившись в невозможности пребывания его соединениям на Дону, где им без помощи казачества грозила гибель, решил покинуть область, о чем по телеграфу известил А. Каледина. На следующий день Каледин собрал свое правительство и, прочитав телеграмму от руководства Добровольческой армии, сообщил, что для защиты Донской области на фронте нашлось всего лишь 147 штыков. Объявив затем о сложении с себя полномочий войскового атамана, он поднялся в свой кабинет и застрелился.
Избранный новым атаманом генерал-майор А. Назаров пошел на решительные меры, ввел всеобщую мобилизацию казаков, но задержать продвижение красных войск В. Антонова-Овсеенко к Ростову, где рабочие уже подняли восстание, не смог. В таких условиях в ночь с 9 на 10 февраля 1918 г. добровольцы спешно покидали город и уходили за Дон, в степь. Так начинался 1-й Кубанский или «ледяной» поход, воспетый позднее его участниками как героический эпос Белого дела.
12 февраля в станице Ольгинская Корниловым был созван военный совет, на котором после долгих обсуждений было принято решение о продвижении на Кубань, к ее столице Екатеринодару, еще не захваченную большевиками. Там, в богатом казачьем районе, предполагалось создать новый очаг борьбы с Советской властью и укрепить армию.
Первый боевой поход белых продолжался три месяца. За это время добровольцы прошли около тысячи верст, половина пути проходила в непрерывных боях и ожесточенных столкновениях. В них погибло более четырехсот человек, свыше полутора тысяч солдат и офицеров получили различные ранения. Среди погибших были и командир Корниловского полка полковник М. Неженцев и вождь и один из основателей движения генерал Л. Корнилов. Он был убит утром 31 марта 1918 г. при осаде занятого красными Екатеринодара. Из-за опасения мести противника тело генерала тайно схоронили в немецкой колонии Гначбау, а могилу сравняли с землей. На следующий день большевики, занявшие селение, обнаружили останки генерала и жестоко надругались над его трупом. Через год А. Деникин, выступая в Екатеринодаре, в своей поминальной речи сказал: «Русская граната, направленная рукой русского человека, сразила великого русского патриота. Труп его сожгли, и прах рассеяли по ветру». Новым командующим Добровольческой армии стал А. Деникин.
Антон Иванович Деникин (1872-1947) был сыном офицера, выходцем из крепостных крестьян. Он окончил Киевское пехотное юнкерское училище и Николаевскую академию генерального штаба (1899). Участник русско-японской войны, за боевые заслуги был произведен в полковники. В годы первой мировой войны - начальник 4-й «железной» стрелковой дивизии, командир 8-го армейского корпуса. В 1917 г. - начальник штаба Верховного главнокомандующего и главком Юго-Западного фронта. За поддержку генерала Корнилова во время его августовского выступления был арестован и заключен в Быховскую тюрьму, откуда вместе со своими со ратниками бежал на Дон и принял участие в организации Добровольческой армии, которую возглавил после гибели генерала Корнилова. С 26 декабря 1918 г. - главнокомандующий вооруженными силами юга России, которые под его руководством достигли летом 1919 г. самых заметных своих побед и переживших зимой 1920 г. острую горечь крупных военных неудач. 22 марта 1920 г. в Феодосии сдал командование генералу Врангелю и выехал за границу, где отошел от активной политической деятельности, предпочтя ей увлеченную работу над «Очерками Русской Смуты», ставшими одним из фундаментальных трудов по истории гражданской войны в России. До конца жизни оставался патриотом Родины, призывая бывших соратников отказываться от сотрудничества с фашистами и искренне желая победы Красной Армии в войне с Гитлером.
Деникин решил снять осаду с Екатеринодара, отвести войска и вернуться на Дон, где в апреле против большевиков начались массовые выступления казачества, недовольного коммунистической политикой. 30 апреля 1918 г. войска Деникина завершили свой боевой путь у станиц Мечетинская и Егорлыкская к юго-востоку от Ростова.
1-й Кубанский поход имел важное значение на начальной ста дни Белого движения. Общая численность Выступивших с Дона добровольцев в феврале 1918 г. не превышала 3,5 тыс. чел. В обозе вместе с военными шли около тысячи гражданских лиц. Возвращавшаяся в конце апреля Добровольческая армия имела в своем составе 5 тыс. чел., обладавших ценным боевым опытом и твердо веривших в правоту своего дела. Хотя главную цель не удалось достичь (Екатеринодар белые так и не взяли), но последствия похода для всего движения были существенны. Организационно и идейно оформилось и сплотилось ядро антибольшевистских сил на юге страны - Добровольческая армия. В ходе боев была выработана новая гибкая тактика ведения гражданской войны: фронтальные атаки в лоб густыми цепями при минимальной артиллерийской поддержке, сочетавшиеся с неожиданными партизанскими вылазками и стремительными манен рами. Среди добровольцев выявились свои лидеры, отличавшиеся храбростью и мужеством - полковники Неженцев, Кутепов, генералы Марков, Богаевский, Казанович.
Вместе с тем вполне отчетливо проступили отвратительные черты ужасного братоубийства - невероятная жестокость и беспощадность, расстрелы пленных и заложников, насилие над гражданским населением, неприятие любой формы инакомыслия, характерные для обеих противоборствующих сторон. Так, напутствуя своих воинов перед боем, Корнилов говорил: «В плен не брать. Чем больше террора, тем больше побед». Ярким примером отчаянной тактики белых стал бой 15 марта у станицы Ново-Димитреевская, когда генерал Марков ночью, в снежную стужу, пройдя через покрытую тонким слоем льда реку, повел 1-й офицерский полк в штыковую атаку и, ворвавшись в станицу, вступил, не оставляя никого в живых, в рукопашную схватку с красными частями, не ожидавшими ночного штурма.
Большевики, в свою очередь, также не отличались милосердием. Ими были расстреляны захваченные в плен донской атаман генерал А. Назаров и казаки - члены войскового круга. Бывший царский генерал П. Ранненкампф, живший с 1917 г. в Таганроге, отверг предложение Антонова-Овсеенко о переходе на службу в Красную Армию и был казнен (изрублен шашками).
Насилие одних только умножало насилие других, порождало крайние формы зверства. Гражданская война прошла через семьи и поколения, искалечила людские судьбы, раскалывая народ. К тому же, в национальную трагедию России с весны 1918 г. все активнее стали вовлекаться внешние силы, использовавшие внутренние потрясения в стране в своих целях.
Одно из крупнейших военных формированийбелого движения на юге России. После Октябрьского переворота 1917 г. генерал М. Алексеев 2 ноября 1917 г.
прибыл на Дон, контролируемый войсками А. Каледина, для организации со своими сторонниками («Алексеевская организация») вооруженной борьбы с Советской властью. 2 декабря 1917 г. калединцы и алексеевцы взяли Ростов. 6 декабря на Дон прибыл также генерал Л. Корнилов. Добровольческая армия была провозглашена 25 декабря 1917 г. Верховным руководителем армии стал Алексеев, командующим - Корнилов, начальником штаба - А.
Лукомский. 1-м сводным офицерским полком армии командовал генерал С. Марков. Цели армии на этом этапе были изложены в декларации от 27 декабря 1917 г. и январской (1918 г.) программе командующего Л. Корнилова (которая, однако, не была опубликована из-за опасений других лидеров, что конкретизация требований белого движения может привести к его расколу). После победы над большевиками предполагалось собрать Учредительное собрание, которое должно было определить форму правления и решить земельный вопрос.
В конце января 1918 сопротивление калединцев и Добровольческой армии было сломлено красными.
23-25 февраля 1918 г. красные заняли Новочеркасск и Ростов. Добровольческая армия численностью около 4000 бойцов (более половины - офицеры, кадеты и юнкера) отступила в степи. Начать широкомасштабную гражданскую войну Добровольческая армия не могла в силу слабости своей социальной базы. Несмотря на присоединение к ней сил Кубанской рады, удвоивших численность армии белых, до мая 1918 г.
армия действовала на ограниченной территории, отступив под натиском красных на Кубань. Небольшая армия белых шла по заснеженным полям, вброд переходила через реки с ледяной водой.
Многие погибли не в боях, а от холода и болезней.
Вы точно человек?
Наиболее тяжелые условия похода в погодном отношении сложились в марте («Ледяной поход»). После гибели 13 апреля 1918 г. генерала Л. Корнилова в ходе штурма Екатеринодара 1918 г.
деморализованная армия белых была вынуждена отступить. Добровольческую армию возглавил А. Деникин. Ей удалось оправиться от поражений. В мае 1918 г. германские оккупанты пропустили на соединение с Добровольческой армией отряд М. Дроздовского. 23 июня Добровольческая армия при содействии Донской армии П. Краснова начала наступление на Кубани. В августе началась мобилизация в армию, что уже в сентябре довело ее численность до более 30 тыс. солдат, но стало менять ее состав, уменьшая долю офицеров.
17 августа 1918 г. белые заняли Екатеринодар, разгромили 11 армию красных и к концу года установили контроль над равнинной частью Северного Кавказа.
27 декабря 1918 г. офицеры 8 корпуса армии гетмана П. Скоропадского во главе с генералом И. Васильченко объявили себя частью Добровольческой армии, ушли в Крым, где закрепились.
Добровольческая армия, силы Всевеликого войска Донского, Кубанской рады и др. антибольшевистскими формирования объединились в Вооруженные силы юга России (ВСЮР) во главе с Деникиным. Добровольческая армия была переименована в Кавказскую добровольческую армию (командующий П. Врангель) и 22 мая разделена на Кавказскую и Добровольческую армии (командующий В.
Май-Маевский).
ВСЮР получили поддержку Антанты, армия была перевооружена, хорошо обмундирована и развернула наступление Вооруженных сил юга России 1919 г. на Москву, которое закончилось разгромом белых. Остатки Добровольческой армии отошли на Кубань, в начале 1920 г. сведены в корпус под командованием А. Кутепова. 26-27 марта 1920 г. корпус был эвакуирован через Новороссийск в Крым и вошел в состав Русской армии Врангеля.
Исторические источники:
Архив русской революции.
Деникин А.И. Очерки русской смуты: вооруженные силы юга России. Минск, 2002;
Врангель П.Н. Воспоминания. В 2 томах. М., 1992;
Директивы командования фронтов Красной армии (1917-1922). В 4 томах. М., 1971;
Какурин Н.Е, Вацетис И.И. Гражданская война 1918-1921 гг. СПб., 2002;
Литература
- Волков С.В.
Трагедия русского офицерства. М., 2002
- Гребенкин И.Н. Добровольцы и Добровольческая армия: на Дону и в «Ледяном походе». Рязань, 2005
- Кирмель Н.С.
Белогвардейские спецслужбы в Гражданской войне 1918-1922 гг. М., 2008
- Трукан Г.А. Антибольшевистские правительства России. М., 2000
Статью разместил(а)
Шубин Александр Владленович
доктор исторических наук, руководитель Центра истории России, Украины и Белоруссии Института всеобщей истории РАН
Добровольческая армия Белого движения на Дону
26 декабря вооруженные силы Алексеевской организации были официально переименованы в Добровольческую Армию. С 25 декабря 1917 года секретным приказом генерал Л. Г. Корнилов был назначен командующим Добровольческой армией. На Рождество был объявлен секретный приказ о вступлении ген. Корнилова в командование армией, которая с этого дня стала именоваться официально Добровольческой. В воззвании (опубликованном в газете 27 декабря) впервые была обнародована ее политическая программа.
«Алексеевская организация» перестала существовать и стала основой Добровольческой армии.
Роль стран Антанты и США в зарождении и становлении Добровольческой армии заслуживает отдельного исследования, остановимся на некоторых ее моментах.
Л. Г. Корнилов
После Октября в Петрограде союзники России в I-ой мировой войне рассчитывали, что советская власть поддержит военные обязательства царской России и будет продолжать войну против Германии и ее союзников.
Но их ожидания не оправдались. Советское правительство, опираясь в своей политике на тезис «мир без аннексий и контрибуций», обратилось к немецкому командованию с предложениями о мире.
Поэтому союзники не могли признать новую власть в России в силу её революционного происхождения и нежелания продолжать войну. Начало переговоров с немцами усилило антисоветскую активность союзников. Ими был начат поиск сил, способных продолжать войну до победы. Вначале основная ставка была сделана на казачество. Но уже в декабре 1917 года союзники поняли тщетность попыток поднять казачество на борьбу с Советами и сосредоточили свою деятельность в центре, субсидируя Б.
В. Савинкова и одновременно изучая обстановку на местах.
Белые же связывали с союзниками самые радужные надежды. Генералом Алексеевым и П. Н. Милюковым, много общавшимися в тот период друг с другом, основные расчеты после «разочарования» в казачестве делались на помощь союзников. М. В. Алексеев предложил Правительствам стран Антанты «финансировать программу организации армии, которая после разгрома большевиков продолжила бы борьбу с кайзеровской Германией.
И они добились этого финансирования.
Генерал М. В. Алексеев не скрывал, что Добровольческая армия получает деньги от союзников. В его финансовых приходных документах указывается, что на нужды Добровольческой армии от французской военной миссии поступали средства. 2 января 1918 года было получено 25 тысяч рублей, 3 января – 100 тысяч рублей, 19 января – 180 тысяч рублей. По свидетельству одного из большевистского руководства Дона А.
А. Френкеля, Добровольческая армия получила от американцев 30 млн. рублей.
«Мы в последствии определенно установили из очутившихся у нас в Новочеркасске документов и допроса преемника Каледина Назарова», подтверждал Френкель. В то же время сподвижник А.
И. Деникина генерал Б. И. Казанович утверждал, что «от союзников до выступления из Ростова удалось получить только полмиллиона». Возможно, названные суммы сознательно или преувеличивались, или преуменьшались в зависимости от того, кто и с какой целью оглашал их. Делалось это, скорее всего, в пропагандистских целях с тем, чтобы показать степень зависимости или, наоборот, степень независимости от союзников.
В результате разногласий между Добровольческой армией и Доном армии пришлось покинуть неприязненно настроенный к ней Новочеркасск.
На тот момент в ней насчитывалось не более 4000 человек.Штаб армии расположился в фешенебельном дворце ростовского промышленника Н. Е. Парамонова, туда и направлялись все донесения и шифрованные телеграммы с мест дислокации добровольческих частей.
По свидетельству В. Пронина, из добровольцев на конец декабря 1917 – начало января 1918 года были сформированы: офицерский батальон, конный дивизион, инженерная рота и другие части.
Кавказский сводный дивизион состоял в основном из кубанских, терских и донских казаков.
По воспоминаниям генерала Лукомского, организация армии к тому времени была следующей: «К концу декабря (началу января) был пополнен Корниловский полк, который был переведен на Дон с юго-западного фронта командиром полка, капитаном Неженцевым.
Были сформированы офицерский, юнкерский и георгиевский батальоны, четыре батареи артиллерии, инженерная рота, офицерский эскадрон и рота из гвардейских офицеров.
В середине января получилась небольшая (всего около пяти тысяч человек), но очень сильная в моральном отношении Добровольческая армия».
22 февраля 1918 года подразделения Красной армии вышли к Ростову. Главные силы Добровольческой армии сосредоточились в Лазаретном городке. Туда же был переведен и штаб Л. Г. Корнилова. Так как обещанной помощи от атамана А. М. Назарова так и не последовало, было принято решение оставить город.
Ростов был занят красноармейским отрядом Р. Ф. Сиверса после боя с добровольцами на его окраинах только 23 февраля.
На следующий день, остановившись в станице Ольгинской, генерал Корнилов осуществил реорганизацию Добровольческой армии, посредством сведения многих мелких частей в более крупные единицы. Состав армии на тот момент был следующим:
— Офицерский полк, под командованием генерала С. Л. Маркова
– из трех офицерских батальонов, Кавказского дивизиона и морской роты;
— Юнкерский батальон, под командованием генерала А.
А. Боровского – из прежнего юнкерского батальона и Ростовского полка;
— Корниловский ударный полк, под командованием полковника Неженцева. В полк вошли части бывшего Георгиевского полка и партизанского отряда полковника Симановского;
— Партизанский полк, под командованием генерала А. П. Богаевского – из пешихдонцов партизанских отрядов;
— Артиллерийский дивизион, под командованием полковника Икишева – из четырех батарей по два орудия.
Командиры: Миончинский, Шмидт, Ерогин, Третьяков;
— Чехословацкий инженерный батальон, под «управлением» штатского инженера Краля и под командованием капитана Неметчика;
— Конные отряды: а) полковника П. В. Глазенапа – из донских партизанских отрядов; б) полковника Гершельмана – регулярный; в) полковника Корнилова – из бывших частей полковника В.
М. Чернецова.
К армии в станице Ольгинской присоединились донские партизанские отряды Краснянского, Бокова, Лазарева и других партизан.
Состав штаба Добровольческой армии практически не изменился: Л. Г. Корнилов – главнокомандующий; генерал А. И. Деникин – «помощник командующего армией», правопреемник Корнилова на случай его гибели; генерал М.
В. Алексеев – главный казначей армии и заведующий ее внешними сношениями; генерал-лейтенант А.
Тест №1 Формирование белогвардейской добровольческой армии начал
С. Лукомский – начальник штаба армии.
По подсчетам, численность Добровольческой армии на 9 февраля 1918 года составляла около 3700 человек. «В том числе примерно 2350 офицеров. Из этого числа 500 были кадровыми офицерами, в том числе 36 генералов и 242 штабофицера (24 из них были офицерами Генерального Штаба). И 1848 – офицерами военного времени (не считая капитанов, которые до 1918 года относились к кадровым): штабс-капитанов – 251, поручиков – 394, подпоручиков – 535, и прапорщиков – 668 (в том числе произведенных в этот чин из юнкеров)».
Практически таким составом Добровольческая армия двинулась на Кубань, потерпев поражение в боях за Екатеринодар, вернулась на Дон.
Наиболее значимым событием для армии стало её соединение с Кубанским отрядом в марте 1918 года. 17 марта в распоряжение Добровольческой армии (станица Калужская) прибыли представители Кубани на совещание по поводу соединения армий. Это были: атаман полковник А. П. Филимонов, командир кубанского отряда полковник В. Л. Покровский, председатель законодательной рады Н.
С. Рябовол, товарищ (заместитель – В. К.) председателя Султан-Шахим-Гирей и председатель Правительства Кубани Л. Л. Быч. В ходе нелегких переговоров был принят следующий протокол совещания: «1. Ввиду прибытия Добровольческой армии в Кубанскую область и осуществление ею тех же задач, которые поставлены Кубанскому правительственному отряду, для объединения всех сил и средств признается необходимым переход Кубанского правительственного отряда в полное подчинение генерала Корнилова, которому предоставляется право реорганизовать отряд, как это будет признано необходимым…».
После расформирования нескольких частей и соединения с Кубанским отрядом в составе армии находились: 1-я бригада (генерал С.
Л. Марков) 2-я бригада (генерал А. П. Богаевский) Конная бригада (генерал И. Г. Эрдели) Черкесский полк. Общая численность армии возросла до 6000 бойцов. Это было первое значимое событие, объединившее усилия двух белогвардейских начал в общем деле борьбы с большевиками, первый шаг к созданию Вооруженных Сил Юга России.
В дальнейшем организационно – штатная структура армии совершенствовалась.
К примеру, на 1 июля 1919 года Добровольческая армия в своем составе имела следующие рода войск: пехоту, артиллерию, конницу, бронепоезда, броневики, танки, авиачасти, инженерные части, отдельные телеграфные части, запасные части, радиочасти. Состояла армия из следующих частей, соединений и объединений:
– 1-й Армейский корпус (генерал-майор А. П. Кутепов),
– 2-й Армейский корпус (генерал-лейтенант М. Н. Промтов),
– 3-й Конный корпус (генерал-лейтенант А.
Г. Шкуро),
– 2-я Терская пластунская бригада,
– Таганрогский гарнизон,
– Ростовский гарнизон.
Постоянного состава Добровольческая армия не имела. В зависимости от поставленных задач армия усиливалась частями, приходившими к ней в оперативное подчинение на период выполнения боевых задач. Технические части, артиллерия, танки, бронепоезда и авиация усиливали ударную группировку и использовались централизованно.
Такая структура войск, позволяла эффективно выполнять поставленные задачи, это было одной из причин военных успехов белого движения в начальный период.
Таким образом, постоянной штатной структуры Добровольческая армия не имела, части и соединения придавались на время выполнения боевых задач.
В дальнейшем, с поставкой союзниками техники и вооружения, увеличением численного состава армии, технические части, артиллерия бронепоезда и авиация усиливали ударную группировку и использовались централизовано.
Велика была роль офицеров. Офицеры-добровольцы сражались с исключительным мужеством и упорством, что были вынуждены вполне признавать те их противники, кому приходилось непосредственно встречаться с ними в бою.
На офицерском самопожертвовании во многом и держалось Белое движение. Этим фактором, главным образом, объясняется то обстоятельство, что малочисленная Добровольческая армия целых три года смогла выдерживать напор многократно превосходящих ее по численности и вооружению красных войск и даже одерживать над ними блистательные победы, пока это превосходство не стало абсолютно подавляющим.
Трагедия Белой борьбы заключалась в том, что, принимая на себя главный удар, офицерские части несли и наибольшие потери, которые трудно было восполнить равноценным материалом. Их необходимо было сохранить, но, с другой стороны, они были необходимы в бою, и это фатальное противоречие так и не смогло быть преодолено до конца гражданской войны.
В целом историю Добровольческой армии на Юге России можно разделить на несколько этапов, каждому из которых соответствовал, как правило, и организационный: 1) зарождение и первые бои на Дону и Кубани, 2) 1-й Кубанский поход, 3) 2-й кубанский поход, 4) осенне-зимние бои 1918 года в Ставропольской губернии и освобождение Северного Кавказа, 5) бои в Каменноугольном бассейне зимой-весной 1919 года, от наступления на Москву до эвакуации Новороссийска (лето 1919 — март 1920 гг.), 6) борьба в Крыму.
Как общая численность ее, так и удельный вес офицеров в ее составе на каждом из этих этапов. естественно, различались.
(белогвардейская) - основная ударная сила контрреволюции на Юге России в 1918 - нач. 1920.
Формировалась со 2(15) иояб. 1917 в Новочеркасске М. В. Алексеевым под наим. «Алексеевская организация» на принципе добровольчества из бежавших на Дон контрреволюционно настроенных офицеров, юнкеров, кадетов старших классов, студентов, гимназистов и др.
25 дек. 1917 (7 янв. 1918) в командование формированием, к-рое стало официально именоваться Д. а., вступил Л. Г. Корнилов [в печати об этом объявлено 27 дек. (9 янв.)]; верх. руководитель - Алексеев. Для решения финанс.-экономич. вопросов при Д. а. было созд. «Экономич. совещание».
Руководство Д. а. ориентировалось на державы Антанты. В кон. янв. 1918 Корнилов, не договорившись с донским атаманом Калединым об общих планах борьбы с Сов. властью, перевёл Д. а. (до 2 тыс. чел.) из Новочеркасска в Ростов н/Д, где она стала гл. контрреволюц. силой в р-не Ростов н/Д - Таганрог.
Крах калединщины и наступление рсволюц. войск заставили руководство Д. а. 22 февр. оставить Ростов н/Д и отступить за Дон.
В станице Ольгинской Д. а. была реорганизована в 3 пех. полка (Сводно-Офицерский, ком. С. Л. Марков, Корниловский ударный, ком. - полк. М. О. Неженцов и Партизанский, ком. - ген. А. П. Богаевский), юнкерский батальон, 2 кав. дивизиона и арт. дивизион (всего 3000 штыков, 400 сабель, 8 орудий).
27 марта Д. а. подошла в р-н Екатеринодара и соединилась с отрядом В. Л. Покровского; по договору с верхами кубан. казачества их «правительств. отряды» полностью подчинялись верх. власти Корнилова.
Сформированы 3 бригады:
Попытки Д. а. 10 - 13 апр. овладеть Екатеринодаром успеха не имели. Понеся большие потери (до 400 убитых, в т. ч. Корнилов, и 1500 раненых), Д. а. (в командование вступил Деникин) отступила к 13 мая в р-н станиц Мечетинская, Егорлыкская, Гуляй-Борисовка (юж. часть Области войска Донского).
В связи с захватом герм. войсками Украины, свержением Сов. власти на Дону, где образовалось Войсковое пр-во герм. ставленника атамана Краснова, и ростом контрреволюц. настроений среди кубан. казачества Деникину удалось пополнить Д. а. и получить от Краснова вооружение и боеприпасы. 8 июня в Новочеркасске к Д. а. присоединился отряд М. Г. Дроздовского.
В июне в состав Д. а. входили:
23 июня Д. а. (10 - 12 тыс. штыков и сабель) начала т. н. 2-й Кубан. поход наступлением на станицу Торговая, затем на станицу Тихорецкая и Екатеринодар. Ей удалось в июле - сент. нанести поражение войскам Сев.-Кавк. сов. респ. и захватить зап. часть Сев. Кавказа. За счёт кубан. казаков и принудит. мобилизованных численность Д. а. возросла до 30-35 тыс. штыков и сабель.
С нояб. 1918 Антанта наладила материалыю-технич. снабжение Д. а. через Новороссийск, что позволило Деникину развернуть крупные силы (до 100 тыс. чел., в т. ч. 40 тыс. штыков и сабель).
В кон. нояб. были сформированы:
8 янв. 1919 созданы «вооружённые силы Юга России» , одной из составных частей к-рых стала Д. а., переим. 23 янв. в Кавказскую Д. а. (в отличие от формировавшейся Крымско-Азовской Д. а. ).
В дек. 1918 - февр. 1919 гл. силы Д. а. (1-й и 3-й армейские корпуса, Кон. корпус, Черкесская кд и др.) нанесли тяжелое поражение сов 11-й А и захватили весь Сев Кавказ.
Группа войск ген. В. 3 Май-Маевского, состоявшая из лучших полков (Корниловского, Марковского и др), в янв. была переброшена в Донбасс на помощь донским белоказакам.
В Крыму действовал 2-й армейский корпус. В марте - апр. Д. а., в к-рую вошли сформированные 1-й и 2-й Кубан. кон. корпуса, развернулась в двух осн. группах - в Донбассе и на Маныче и в мае перешла в наступление против сов. войск Юж. фр.
Состав ее менялся, но в основном в нее входили:
Д. а., в составе к-рой было много офицеров, обладала высокой боеспособностью и действовала на направлении гл. удара. Ее войска, в к-рых преобладали отъявленные контрреволюционеры, отличались жестокостью, грабили население (поэтому «Добрармию» называли «грабьармией»). Ядро Д. а. составлял 1-й армейский корпус, в к-рый входили т. н. именные полки* Корниловский ударный, Марковский (быв. 1-й Офицерский), Дроздовский (быв. 2-й Офицерский), Алексеевский (быв. Партизанский).
В июле 1919 начато формирование вторых и третьих «именных» полков, а в авг. - окт. они были развернуты в дивизии из 3-4 полков. Кроме того, в Д. а. входили дивизии и полки, сформированные на базе кадра полков старой армии (13-я, 15-я, 34-я пд, 80-й Кабардинский, 83-й Самурский, 13-й Белозерский пп и др.).
Боевой состав Д. а. в сент. 1919 насчитывал св. 50 тыс. штыков и сабель. Большие потери и необходимость развертывания Д. а. вынуждали пополнять ее мобилизованными и даже пленными, вследствие чего ее боеспособность с осени 1919 стала снижаться.
В окт. - дек. 1919 гл. силы Д. а., наступавшие на моск. направлении, были разбиты Кр. Армией в ряде сражений. Остатки Д. а. 3 янв. 1920 были сведены в р-не Ростова н/Д в отд. Добровольч. корпус ген. Кутепова (ок. 10 тыс. штыков и сабель). После разгрома войск Деникина на Сев. Кавказе в кон. марта 1920 остатки корпуса были эвакуированы в Крым, где вошли в состав врангелевской «Русской армии».
Командующие: ген. от инфантерии Л. Г. Корнилов , ген.-лейт. А. И. Деникин (13 апр. 1918 - 8 янв. 1919), ген.-лейт. П. Н. Врангель (8 янв. - 22 мая 1919, 5 дек. 1919 - 3 янв. 1920), ген.-лейт. В. 3. Май-Маевский (22 мая - 27 нояб. 1919).
Нач штаба: ген.-лейт. А. С. Лукомский , ген.-майор И. П. Романовский (февр. 1918 - 8 янв. 1919), ген.-майор П. Н. Шатилов (8 янв. - 22 мая 1919, 13 дек. 1919 - 3 янв. 1920), ген. Ефимов (22 мая - 13 дек 1920).
Источник - "Гражданская война и военная интервенция в СССР", М., "Советская Энциклопедия", 1983.
Добровольческая армия к началу 1919 г. имела в своем составе: 5 дивизий пехоты , 4 пластунских бригады, 6 конных дивизий, 2 отд. кон. бригады, армейскую группу артиллерии, запасные, технические части и гарнизоны городов. Численность армии простиралась до 40 тыс. штыков и сабель, при 193 оруд., 621 пулем., 8 брон. автомоб., 7 бронепоезд, и 29 самолетах.
Главная масса войск сведена была в пять корпусов: I, II и III армейские, Крымско-Азовский и I конный (генералы Казанович, Май-Маевский, Ляхов, Боровский и барон Врангель), позднее, в феврале, был сформирован и II Куб. корпус ген. Улагая. В состав I и II корпусов в феврале вошли переданные донским атаманом части бывших Астраханской и Южной армий, на которые возлагалось столько надежд немцефильскими кругами и которые были тогда уже, к сожалению, в стадии полного развала.
В начале декабря 1918 г. Добровольческая действующая армия располагалась в четырех главных группах : 1. Кавказская группа (I, III, I кон., позднее II кон. корпуса с приданными частями) силами в 25 000 и 75 орудий располагалась между Манычем и Кавказскими предгорьями у Минеральных Вод. Она имела общей задачей – окончательное освобождение Северного Кавказа до Кавказского хребта, овладение западным берегом Каспийского моря и низовьев Волги, что давало возможность войти в связь с англичанами у Энзели и с уральцами у Гурьева и отрезать советскую Россию от бакинской и грозненской нефти.
2. Донецкий отряд (ген. Май-Маевского) силою в 2,5–3,5 тыс. и 13 оруд. в районе Юзовки прикрывал Донецкий каменноугольный район и Ростовское направление.
3. Крымский отряд ген. барона Боде (потом Боровского), первоначально только 1,5–2 тыс. и 5–10 оруд., прикрывал Перекоп и Крым, базы и стоянки Черноморского флота; он должен был служить кадром для формирования на месте Крымского корпуса.
4. Туапсинский отряд ген. Черепова (2-я дивиз. с приданными частями) силою в 3000 и 4 оруд. имел задачей прикрывать нашу главную базу – Новороссийск – со стороны Грузии.
Таким образом, всех действующих сил мы имели 32 34 тыс. и около 100 орудий, из которых на главном театре сосредоточено было 76%.
Против нас противник располагал следующими силами: 1. На Северо-Кавказском театре – XI и XII (формирующаяся) советские армии, насчитывавшие до 72 тыс. и около 100 орудий.
2. На Ростовском и Крымском направлениях в течение декабря действовали объединенные шайки «батьки» Махно силою в 5–6 тыс. и в низовьях Днепра – 2–3 тыс. передавшегося на сторону Советов петлюровского атамана Григорьева. Кроме того, вся северная Таврия была наводнена неорганизованными, «аполитичными» шайками, занимавшимися грабежом и разбоями. Только с конца декабря, после овладения Харьковом, большевики направили через Лозовую на юго-восток, против Май-Маевского, и на юг, в направлении Александровска, первые регулярные дивизии из группы Кожевникова.
3. На Сочинском направлении стояло, эшелонируясь от Лазаревки до Сухуми, три-четыре тысячи грузинских войск, под началом ген. Кониева.
Всего, следовательно, на фронтах Добровольческой армии в соприкосновении с нами советских войск было около 80 тыс. и грузин 3–4 тыс.
Когда 26 декабря 1918 г. состоялось объединение Добровольческой и Донской армий, и театр войны расширился новыми обширными территориями, явилась необходимость выделения Добровольческой армии и создания при мне объединяющего штабного органа. Я принял звание «главнокомандующего вооруженными силами на Юге России», прежний армейский штаб стал штабом главнокомандующего, а для Добровольческой армии приступлено было к формированию нового штаба.
Предстоял весьма важный вопрос о назначении командующего Добровольческой армии. Я считал наиболее достойным кандидатом на этот пост – по широте военного кругозора и по личной доблести – участника Добровольческого движения с первых же шагов его генерала Романовского. Однажды, после очередного доклада, я предложил ему на выбор – армию или штаб главнокомандующего. Не скрыл, что его уход будет тяжел для меня: нет подходящего заместителя, придется назначить случайного человека, и я останусь в своей большой работе и в своих переживаниях одиноким. С другой стороны (перед глазами у нас был пример незабвенного Маркова), я не сомневался, что и Романовский, став в строй, выйдет из удушливой атмосферы политики, быстро приобретет признание войск, развернет свои боевые способности и покроет славой себя и армию. Иван Павлович думал день и на другое утро сказал, что останется со мной... Принес в жертву нашей дружбе свое будущее.
Непроницаемым покровом завешены от глаз наших пути Господни. Кто знает, как сложилась бы тогда судьба армии и Романовского... Вынесла ли бы его на гребень волны или похоронила в пучине... Мы знаем только одно: это решение стоило ему впоследствии жизни.
Обсудив вместе с начальником штаба вопрос о командующем, остановились на ген. бароне Врангеле. Он был моложе других корпусных командиров и только недавно вступил в ряды Добровольческой армии – это должно было вызвать обиды. Но в последних славных боях на Урупе, Кубани, под Ставрополем он проявил большую энергию, порыв и искусство маневра. Назначение барона Врангеля состоялось . Один из достойных корпусных командиров, первопоходник, ген. Казанович благодаря этому ушел в отставку , другие поворчали, но подчинились. Начальником штаба армии стал ген. Юзефович.
Ввиду последующего развертывания Крымско-Азовского корпуса в армию, войска, подчиненные ген. Врангелю, получили наименование Кавказской добровольческой армии. С 27 декабря по 10 января, чтобы дать закончить ген. Врангелю операцию I кон. корпуса на путях от Петровского до линии Святой Крест – Минеральные Воды, армией временно командовал ген. Романовский.
1 января 1919 г. я отдал приказ : «Четырнадцать месяцев тяжкой борьбы. Четырнадцать месяцев высокого подвига Добровольческой армии. Начав борьбу одиноко – тогда, когда рушилась государственность и все кругом бессильное, безвольное спряталось и опустило руки, горсть смелых людей бросила вызов разрушителям родной земли. С тех пор льется кровь, гибнут вожди и рядовые Добровольцы, усеяв своими могилами поля Ставрополя, Дона и Кубани.
Но сквозь ужасы войны, сквозь злобу и недоверие ничему не научившихся тайных врагов своих, Армия принесла чистой и незапятнанной идею Единой Великодержавной России. Подвиги Армии безмерны. И я, деливший с нею долгие, тяжкие дни и горе и радость, горжусь тем, что стоял во главе ее.
Я не имею возможности теперь непосредственно руководить Добровольческой армией, но до конца дней моих она останется родной и близкой моему сердцу. Сердечно благодарю всех моих дорогих соратников, чьими беспримерными подвигами живет и крепнет надежда на спасение России».
Название «добровольческих» – армии сохраняли уже только по традиции. Ибо к правильной мобилизации было приступлено в кубанских казачьих частях с весны, а в регулярных – со 2 августа 1918 года. Три последовательных мобилизации этого года подняли на Северном Кавказе десять возрастных классов (призывн. возр. 1910–1920 гг.), в Приазовском крае – пока два (1917, 1918 и частью 1915, 1916 гг.), в Крыму один (1918 г.). Ввиду того что революция повсеместно разгромила органы учета, установить точно процент уклонившихся штаб мой не мог. По приблизительным его подсчетам, цифра эта для Северного Кавказа определялась в 20–30%. Мобилизованные поступали в запасные части, где подвергались краткому обучению, или – в силу самоуправства войсковых частей – в большом числе непосредственно в их ряды. Число прошедших через армейский приемник в 1918 г. определялось в 33 тыс. человек. К концу 1918 г. был использован широко другой источник пополнения – пленные красноармейцы, уже многими тысячами начавшие поступать в армию обоими этими путями.
Весь этот новый элемент, вливавшийся в Добровольческие кадры, давал им и силу, и слабость. Увеличивались ряды, но тускнел облик и расслаивались монолитные ряды старого Добровольчества. Лихорадочно быстрый темп событий среди непрекращавшегося пожара общей гражданской войны, если и допускал поверхностное обучение, то исключал возможность воспитания. Масса мобилизованных во время пребывания в тылу, в мирной обстановке запасных батальонов, была совершенно пассивной и послушной. За вторую половину 1918 г. из запасных батальонов дезертировало около 5%. Но, выйдя на фронт, они попадали в крайне сложную психологически обстановку: сражаясь в рядах Добровольцев, они имели против себя своих односельчан, отцов и братьев, взятых также по мобилизации Красной армией; боевое счастье менялось, их села переходили из рук в руки, меняя вместе с властью свое настроение. И дезертирство на фронте значительно увеличивалось. Тем не менее основные Добровольческие части умели переплавить весь разнородный элемент в горниле своих боевых традиций, и, по общему отзыву начальников, мобилизованные солдаты вне своих губерний в большинстве дрались доблестно.
Что касается кубанского казачества, оно несло тяготы значительно большие: выставляло десять возрастных классов в состав действующей армии и во время борьбы на территории Кубани почти поголовно становилось в ряды в качестве гарнизонов станиц и отдельных, партизанского типа, отрядов. Природные конники – кубанцы неохотно шли в пластунские батальоны; пехота их была поэтому слаба и малочисленна, но конные дивизии по-прежнему составляли всю массу Добровольческой конницы, оказывая неоценимые услуги армии.
В отношении старых Добровольцев мы были связаны еще формально четырехмесячным «контрактом». Первый период для главной массы кончился в мае, второй в сентябре, третий кончался в декабре. Еще в августе я хотел покончить с этим пережитком первых дней Добровольчества, но начальники дали заключение, что психологически это преждевременно... Мне кажется, что и тогда уже они ошибались. 25 октября я отдал приказ о призыве в ряды всех офицеров до 40 лет, предоставив тем из них, кто освобождался из армии, или покинуть территорию ее в семидневный срок, или подвергнуться вновь обязательному уже призыву... А через полтора месяца состоялся приказ об отмене четырехмесячных сроков службы, которая стала окончательно общеобязательной. К чести нашего Добровольческого офицерства надо сказать, что приказы эти не только не встретили какого-либо протеста, но даже не привлекли к себе в армии внимания – так твердо сложилось убеждение в необходимости и обязательности службы.
Итак, с конца 1918 г. институт добровольчества окончательно уходил в область истории, и добровольческие армии Юга становятся народными, поскольку интеллектуальное преобладание казачьего и служилого офицерского элемента не наложило на них внешне классового отпечатка.
С января 1919 г. в штабе учрежден был отдел, ведавший формированиями. Войска специальных родов оружия организовывались обыкновенно в тылу и уже готовыми поступали на фронт; также было и с кубанскими полками, которые комплектовались территориально в своих округах. С формированием пехоты дело обстояло иначе: необыкновенно трудно было поставить материальную часть полков средствами нашего немощного армейского интендантства, и штаб мирился с формированиями на фронте, где заинтересованные непосредственно в своем усилении начальники находили возможность, с грехом пополам, обуть, одеть, вооружить и снарядить новые части.
Но бои кипели непрерывно, фронт, ввиду большого неравенства сил, всегда нуждался в подкреплениях, резервов в тылу не было, и новые части бросались в бой задолго до своей готовности. Противник не давал нам времени на организацию. У нас не было такой предохранительной завесы, которую для Украины представлял немецкий кордон, для Сибири – фронт Народной армии, для Грузии – Добровольческая армия. Добровольческие части формировались, вооружались, учились, воспитывались, таяли и вновь пополнялись под огнем, в непрестанных боях. Тем не менее войсковые части, рожденные и воспитанные на фронте при такой обстановке, иногда за счет ослабления кадровых полков, являлись более боеспособными, чем тыловые формирования.
Другим крупным злом в организации армии было стихийное стремление к формированиям – под лозунгом «возрождения исторических частей Российской армии». «Ячейки» старых полков, в особенности в кавалерии, возникали, обособлялись, стремились к отделению, обращая боевую единицу – полк – в мозаичный коллектив десятков старых полков, ослабляя ряды, единство и силу его. Такие формирования возникали и в тылу, существовали негласно по целым месяцам, добывая частные средства или пользуясь попустительством властей разных рангов, ослабляя фронт и превращая иной раз идейный лозунг «под родные штандарты» – в прикрытие шкурничества.
Также велико было стремление начальников к формированию частей «особого назначения». Таковы, например, «Летучий отряд особого назначения Кавказской добровольческой армии» (у ген. Врангеля) во главе с ротмистром Барановым, имевший довольно темное назначение – борьбы с крамолой... «Волчьи сотни» ген. Шкуро – его личная гвардия, постепенно терявшая боевое значение, обремененная добычей... «Карательные отряды», формировавшиеся ставропольским военным губернатором ген. Глазенапом, превратившиеся в лейб-охрану богатых местных овцеводов, и т. д. ...
Со всеми этими бытовыми явлениями мы боролись, но, очевидно, недостаточно сурово, так как, меняя внешние формы, они продолжали существовать.
На Севастопольском рейде ко времени прихода союзников находились остатки нашего Черноморского флота, уцелевшие после новороссийской катастрофы . Среди них линейный корабль (дредноут) «Воля» , крейсер «Кагул», более десяткаминоносцев, несколько подводных лодок, старые линейные корабли и много мелкихсудов вспомогательного назначения. Большинство боевых судов требовало капитального ремонта.
Как я уже говорил, с приходом в Севастополь союзники подняли на наших судах свои флаги и заняли их своими командами. Только на «Кагуле», трех находившихся в ремонте миноносцах и на старых линейных кораблях оставались еще русские флаги.
Необходимо было кому-нибудь взять на себя охрану андреевского флага и беспризорного русского достояния. Центрами притяжения были только Украинская держава и Добровольческая армия. Первая обосновывала свое право на русское наследство «историческими границами Великой Украины», включавшими весь северный черноморский берег, и обещанием германцев передать Украине к ноябрю весь Черноморский флот. Вторая выступала как общерусский военный центр Юга. Основания Украины к тому времени были настолько одиозны в глазах русской общественности и морского офицерства, что вопрос о подчинении флота был предрешен и не потребовал ни малейшей борьбы.
Вся трудность заключалась в выборе лица, которое могло бы возглавить флот и успешно повести дело его возрождения. Я совершенно не имел никаких знакомств в морских кругах и вынужден был руководствоваться мнением моряков, находившихся в сношениях со ставкой. Получалась картина полного безлюдия. Мне называли только два имени: один – контр-адмирал князь Черкасский, который оставался где-то в советской России и которого нам так и не удалось разыскать; другой – вице-адмирал Саблин; деятельность последнего в качестве командующего советским флотом перед новороссийской катастрофой требовала еще выяснения, и сам он жил тогда за границей. Пришлось остановиться на адмирале Канине, который пользовался известной популярностью в морской среде и авторитетом в морских вопросах, но не отличался качеством боевого вождя...
13 ноября я отдал приказ о назначении адм. Канина и.д. командующего Черноморским флотом. Канин, под влиянием «украинских» адмиралов Покровского, Клочковского и др., некоторое время колебался, потом вступил в должность, и присоединение Черноморского флота к Добровольческой армии совершилось автоматически и безболезненно. Присоединение номинальное, так как был командный состав, но не было в его распоряжении боевых судов. Началась длительная, нелепая и глубоко обидная борьба с союзным морским командованием за право существования русского флота.
Только в начале января старший в то время французский адмирал Амет предложил Канину укомплектовать два находившихся еще в ремонте миноносца; в то же время союзным командованием дано было разрешение подготовить крейсер «Кагул» для отправки в Новороссийск с целью... поднятия затопленного парохода «Эльборус».
А между тем, вскоре по побережью Черного и Азовского морей начались бои, и помощь флота стала необходимой. Снова, как в первые дни Добровольчества – в дни деревянных бронепоездов и краденых пушек, офицерская молодежь снаряжала старые пароходы и баржи, с тихим ходом и неправильным механизмом, вооружала их орудиями и ходила вдоль берегов, вступая в бой с большевиками, рискуя ежечасно стать жертвой стихии или попасть в руки врага. А боевые суда наши в это время томились в плену у союзников...
Между тем, штаты морских учреждений росли непомерно, собравшееся в большом числе в Севастополе морское офицерство томилось бездельем, а боевая готовность даже ничтожного числа судов, которое было предоставлено нам, подвигалась плохо. В марте приехал Саблин и сменил Канина. Саблину пришлось уже попасть в волну первой эвакуации Крыма и быть свидетелем тяжелой картины, как союзники, при общем паническом настроении, топили лучшие наши подводные лодки, взрывали цилиндры машин на оставляемых в Севастополе судах, топили и увозили запасы. Было невыразимо больно видеть, как рос синодик остатков русского флота, избегнувших гибели от рук немцев, большевиков и матросской опричнины...
«Кагул» , подводную лодку «Тюлень» и еще 5 миноносцев и 2 подводных лодки на буксирах удалось с огромным трудом вывезти в Новороссийск, где приступлено было к ремонту, вооружению и укомплектованию их. Наши решительные протесты, возмущение, с которым русская общественность отнеслась к факту бездеятельности войск и флота союзников в трагических одесских и крымских событиях, а может быть, и возросшее доверие к силам Юга, заставили союзников прекратить противодействие: летом 1919 г. во время операции по вторичному овладению Крымом и Новороссией, в составе флота числились уже 1 крейсер, 5 миноносцев, 4 подводных лодки и десятка два вооруженных пароходов, лодок и барж. К осени союзники возвратили нам все остальные захваченные суда, в том числе дредноут «Воля», получивший наименование «Генерал Алексеев».
Снабжение армий находилось в руках главного начальника снабжений , непосредственно подчиненного начальнику военного управления . Главным источником снабжения до февраля 1919 г. были захватываемые нами большевицкие запасы. При этом войска, не доверяя реквизиционным комиссиям, старались использовать захваченное для своих нужд без плана и системы. Часть запасов получалась с бывшего Румынского фронта. Все это было случайно и крайне недостаточно. В ноябре, к приходу союзников, официальный отчет штаба рисовал такую картину нашего снабжения:
Недостаток ружейных патронов принимал не раз катастрофические размеры. «Бывали периоды, когда на всю Армию оставалось несколько десятков тысяч патронов, и, если пулемет в начале боя имел 2–3 ленты, то это считалось очень и очень благополучным»... Такое же положение было с артиллерийскими патронами: «К 1 ноября весь запас армейского склада состоял из 7200 легких, 1520 горных, 2770 гаубичных и 220 тяжелых снарядов. Обмундирование одни обноски»... Санитарное снабжение... «можно считать несуществующим. Нет медикаментов, нет перевязочных средств, нет белья. Имеются только врачи, которые бессильны бороться с болезнями. Индивидуальных пакетов не имеется вовсе. Часто бывают случаи, когда полное отсутствие перевязочных материалов заставляло применять грязное белье самих же раненых»... Грозность нашего положения была тем больше, что к весне, благодаря непрерывным кровопролитным боям и эпидемиям, число раненых и больных в лечебных заведениях армий доходило до 25 тысяч.
С начала 1919 г., после ухода немцев из Закавказья, нам удалось получить несколько транспортов артиллерийских и инженерных грузов из складов Батума, Карса, Трапезунда. А с февраля начался подвоз английского снабжения. Недостаток в боевом снабжении с тех пор мы испытывали редко . Санитарная часть улучшилась. Обмундирование же и снаряжение, хотя и поступало в размерах больших, но далеко не удовлетворявших потребности фронтов . Оно, кроме того, понемногу расхищалось на базе, невзирая на установление смертной казни «за кражу предметов «пленного вооружения и обмундирования». Таяло в пути и, поступив, наконец, на фронт, пропадало во множестве, уносимое больными, ранеными, пленными, дезертирами...
Замечательно, что всякого рода хищения военного имущества и распродажа его на сторону встречали в обществе безразличное, часто покровительственное отношение. Рынок имеет свои законы: предельное сжатие его вызывает противодействие, чуждое моральных побуждений. Обмундирование, поступавшее на Дон, после раздачи казакам, отправлялось обыкновенно в станицы и пряталось на дно все еще не опустошенных казачьих скрынь.
Собственным попечением наши органы снабжения заготовляли совершенно ничтожную часть потребности. Причин много. Были и общие, вытекавшие из финансовых затруднений армии, недостаточного развития в промышленном отношении Северного Кавказа, общего развала торговли и промышленности; были и частные – шаблоны нормальной войны и нормального полевого положения, отсутствие у нас системы и творчества, властно требуемых обстановкой, совершенно иной и исключительной; наконец – всеобщая деморализация нравов.
Один из видных армейских интендантов по поводу гонения, воздвигаемого обществом и печатью на интендантство, писал в то время: «Промышленность разрушена; сырья в армии нет, технических и транспортных средств почти нет; опытных специалистов мало, конъюнктура рынка, не регулируемая никакими финансово-промышленными органами, своевольно стремится в беспредельную высь. Тыл, органы снабжения должны напрячь все свои творческие, административные и изобретательные способности, чтобы при таких условиях дать армии хотя бы малое, необходимое. Условия работы неизмеримо труднее, чем во время австро-германской войны, и требуют исключительных специальных знаний, опыта и энергии.
Между тем, вместо компетентных работников, специалистов, школой и 6оль-шим опытом подготовленных к работе снабжения армии, хорошо знакомых с организацией снабжения, промышленным миром и рынком, дело снабжения находится в руках исключительно офицеров Генерального штаба, незнакомых ни с рынком, ни с торгово-промышленным миром, ни с политической экономией, ни с квалификации ей товаров и продуктов.
Законы, нормы отстали от жизни, а новых еще не создано. Каждый активный исполнитель-заготовитель вынужден на свой риск и страх во много раз превышать те права, которые даны ему законом. События совершаются с невероятной быстротой, и жизнь не терпит промедления. Чтобы не отставать от жизни, приходится отбрасывать в сторону всякие бумажные нормы и преступать всякие законы, для чего нужны компетентные, честные исполнители, свобода действий и полное доверие».
«Честные исполнители, полное доверие», конечно, это – первооснова успеха работы. Но где их взять! Когда на Дону, на Кубани, не переставая, одна за другой выплывали на свет панамы... Когда несколько месяцев главное интендантство вооруженных сил находилось под воздействием назначенной мною сенаторской ревизии Таганцева... Ревизия добросовестно искала «виновных», привлекала к ответственности крупных и мелких нарушителей закона, но не умела найти грехи системы, не умела и не могла изменить общих условий, питавших преступность.
От общественности, так дружно отозвавшейся на нужды армии в 1916 г., мы, в этом отношении, помощи видели мало: военно-промышленный комитет, земгор, красный крест были разрушены и только начинали проявлять свою деятельность. От «демократии»? Один из органов Шрейдера «Родная Земля», описывая вопиющие нужды армии, говорил: «Нуждалась ли бы армия в чем-нибудь, если бы была окружена горячей и любовной заботливостью русской демократии? Конечно, нет: русский народ умеет самоотверженно отдавать последнюю свою рубаху, последний свой кусок хлеба тому, кому он верит, в ком он видит борца за светлое и правое народное дело. Очевидно, есть что-то в атмосфере, окружающей Добровольческую армию, что расхолаживает нашу демократию...» . Русский народ и демократия господина Шрейдера – это далеко не одно и то же. Народ отверг эту «демократию» на Волге, на Востоке, на Юге, по всей России. Но он не усыновил также в родительской любви своей ни красной, ни белой армии: не нес им в жертву добровольно ни достатка своего, ни жизни.
Пресловутый частный торговый аппарат претерпел, очевидно, с революцией серьезное перерождение: я не помню крупных сделок наших органов снабжения с солидными торговыми фирмами, но зато в памяти моей запечатлелись ярко типы спекулянтов-хищников, развращавших администрацию, обиравших население и казну и наживавших миллионы: М. – на Кубани, Ч. – на Дону и в Крыму, Т. Ш. – в Черноморье и проч., и проч. Но все это были партизаны, рожденные безвременьем и чуждые традиций промышленного класса.
Крупная торгово-промышленная знать появилась на территории Армии, главным образом, после падения Одессы и Харькова в начале 1919 года. Многие лица из ее рядов успели вынести с пожарища русской храмины часть своих достатков, сохранили еще кредит, а главное – организационный опыт в широком государственном масштабе. Мы ожидали от них помощи, и прежде всего в отношении армий. Эта помощь была предложена действительно, но в такой своеобразной форме, что на ней стоит остановиться...
14 сентября 1919 г. между Донским правительством в лице начальника отдела торговли и промышленности Бондырева и «Товариществом Мопит» был заключен договор на поставку Донской армии и населению заграничной мануфактуры. «Мопит» являлся комиссионером казны, взяв на себя «при всемерном содействии войска Донского» на территории Дона и, без ведома командования, на территории Добровольческой армии (§ 2) – скупку сырья, отправление и продажу его за границей, покупку там и доставку на Дон мануфактуры. Основной капитал для оборота, в общем до миллиарда рублей, должен был выдаваться донской казной по частям авансом; все решительно расходы, как-то: провоз, хранение, пошлины и т. п., ложились на казну. «Мопит» за услугу Донской армии брал себе в качестве «организационных расходов» и предпринимательской прибыли за покупку сырья 19% и за операцию с мануфактурой 18%. Весь договор был полон неясностей и недомолвок, позволявших при желании значительно расширять размеры прибыли. Но самое странное было то, что статьи договора ставили выполнение его в зависимость от доброй воли «Мопита», предоставляли ему возможность воспользоваться самому всеми выгодами реализации драгоценного и купленного сравнительно за бесценок донского сырья.
Статья 9-я гласила: «Если полученные товариществом авансы не будут по вывозе сырья за границу и его реализации покрыты поставками товаров или вырученной от продажи сырья валюты в обусловленный срок, то Товарищество обязуется возвратить войску полученные авансы, с начислением процентов со дня просрочки в размере взимаемых Государственным банком по учету векселей»... И только.
С договором этим я ознакомился из газет. Я не имел права вмешиваться во внутренние дела суверенного Дона, но, так как весь экспорт регулировался Особым совещанием и выполнение поставок на Донскую армию договором обеспечено не было, я приказал выдачу Товариществу разрешения на вывоз сырья и хлеба за границу прекратить. Особая комиссия рассмотрела затем договор и, после разъяснения его статей учредителями и видоизменения, Особое совещание сочло возможным допустить деятельность «Мопита».
А. В. Кривошеин, объясняя свое участие в «Мопиге», жаловался мне на «газетные инсинуации» и утверждал, что учредители его преследовали цели исключительно государственные, а лично он «с содержанием злополучного договора познакомился впервые, когда начался уже газетный поход». «Учредители Мопита, – писал он, – обширная группа издавна пользующихся уважением и всероссийской известностью москвичей обратилась ко мне с предложением избрать меня председателем совета, придавая этому политическое значение как лишней возможности объединить их на общей платформе сейчас и особенно ввиду предстоявшего прихода в Москву. Мысль – основать здесь крупное московское дело и, таким образом, теснее сплотить черноземный юг с промышленной Москвой – казалась правильной и своевременной»...
Но общество, взволнованное этим делом, видело в нем только коммерцию, а не политику. Часть прессы чрезвычайно резко ополчилась против «мопитян», которых вины наиболее умеренный в своих заключениях «Приазовский Край» определял такими словами: «...В договоре нет элементов заведомого обмана или заведомого введения в невыгодную сделку... Тяжелая сторона ее заключается в том, что и именитые москвичи также являются одними из многих, наживающихся на армии, на гражданской войне»...
Как бы то ни было, и печать, и общество, и армия постепенно пришли к одинаковому заключению. Нет больше Мининых! И армия дралась в условиях тяжелых и роптала только тогда, когда враг одолевал и приходилось отступать.
Казна наша пустовала по-прежнему, и содержание Добровольцев поэтому было положительно нищенским. Установленное еще в феврале 1918 г., оно составляло в месяц для солдат (мобилизованных) 30 руб., для офицеров от прапорщика до главнокомандующего в пределах от 270 до 1000 руб. Для того чтобы представить себе реальную ценность этих цифр, нужно принять во внимание, что прожиточный минимум для рабочего в ноябре 1918 г. был определен советом екатеринодарских профессиональных союзов в 660–780 рублей.
Дважды потом, в конце 1918 и в конце 1919 г., путем крайнего напряжения, шкала основного офицерского содержания подымалась, соответственно, на 450– 3000 руб. и 700–5000 руб., никогда не достигая соответствия с быстро растущей дороговизной жизни. Каждый раз, когда отдавался приказ об увеличении содержания,на другой же день рынок отвечал таким повышением цен, которое поглощало все прибавки.
Одинокий офицер и солдат на фронте ели из общего котла и, хоть плохо, но были одеты. Все же офицерские семьи и большая нефронтовая часть офицерства штабов и учреждений бедствовали. Рядом приказов устанавливались прибавки на семью и дороговизну, но все это были лишь паллиативы. Единственным радикальным средством помочь семьям и тем поднять моральное состояние их глав на фронте, был бы переход на натуральное довольствие. Но то, что могла сделать советская власть большевицкими приемами социализации, продразверстки и повальных реквизиций, было для нас невозможно, тем более, в областях автономных.
Только в мае 1919 г. удалось провести пенсионное обеспечение чинов военного ведомства и семейств умерших и убитых офицеров и солдат. До этого выдавалось лишь ничтожное единовременное пособие в 1,5 тыс. рублей... От союзников, вопреки установившемуся мнению, мы не получили ни копейки.
Богатая Кубань и владевший печатным станком Дон были в несколько лучших условиях. «По политическим соображениям», без сношения с главным командованием, они устанавливали содержание своих военнослужащих всегда по нормам выше наших, вызывая тем неудовольствие в Добровольцах. Тем более, что Донцы и Кубанцы были у себя дома, связанные с ним тысячью нитей – кровно, морально, материально, хозяйственно. Российские же Добровольцы, покидая пределы советской досягаемости, в большинстве становились бездомными и нищими.
Кроме гарнизонов городов, запасных, учебных и формирующихся частей, составлявших в общем еще 13–14 тысяч.
ДОБРОВОЛЬЧЕСКАЯ АРМИЯ, основная военная сила Белого движения на юге России в 1918–1920.
Возникла 27 декабря 1917 (9 января 1918) из Алексеевской организации – военного отряда, сформированного 2 (15) ноября 1917 на Дону генералом М.В.Алексеевым для борьбы с большевиками. Ее создание преследовало как военно-стратегическую, так и политическую цель: с одной стороны, Добровольческая армия в союзе с казачеством должна была предотвратить установление Советской власти на юге России, с другой – обеспечить свободные выборы в Учредительное собрание, которому предстояло определить будущее государственное устройство страны. Комплектовалась на добровольной основе из бежавших на Дон офицеров, юнкеров, студентов, гимназистов. Верховный руководитель – Алексеев, командующий – генерал Л.Г.Корнилов . Центр дислокации – Новочеркасск. Первоначально насчитывала около двух тысяч человек, к концу января 1918 выросла до трех с половиной тысяч. Ее составляли Корниловский ударный полк (командир подполковник М.О.Неженцев), офицерский, юнкерский и Георгиевский батальоны, четыре артиллерийских батареи, офицерский эскадрон, инженерная рота и рота гвардейских офицеров. Позже были сформированы Ростовский добровольческий полк (генерал-майор А.А.Боровский), морская рота, чехословацкий батальон и дивизион смерти Кавказской дивизии. Планировалось довести численность армии до десяти тысяч штыков и сабель и только тогда приступить к крупным военным операциям. Но успешное наступление красных войск в январе-феврале 1918 вынудило командование приостановить формирование армии и направить несколько частей для обороны Таганрога, Батайска и Новочеркасска. Однако немногочисленные отряды добровольцев, не получив серьезной поддержки местного казачества, не смогли остановить натиск противника и были вынуждены оставить Донскую область. В конце февраля 1918 Добровольческая армия двинулась на Екатеринодар, чтобы сделать Кубань своей основной базой (Первый Кубанский поход). 25 февраля она была реорганизована в три пехотных полка – Сводно-Офицерский (генерал С.Л.Марков), Корниловский ударный (М.О.Неженцев) и Партизанский (генерал А.П.Богаевский), 17 марта, после соединения с частями Кубанского краевого правительства, – в три бригады: 1-ю (Марков), 2-ю (Богаевский) и Конную (генерал И.Г.Эрдели). Увеличившаяся до шести тысяч человек Добровольческая армия предприняла 10–13 апреля несколько неудачных попыток взять Екатеринодар. После гибели 13 апреля Корнилова заменивший его на посту командующего генерал А.И.Деникин отвел поредевшие отряды на юг Донской области в район станиц Мечетинская и Егорлыкская.
В мае-июне 1918 положение Добровольческой армии укрепилось благодаря ликвидации Советской власти на Дону и появлению нового союзника – Донского войска атамана П.Н.Краснова , который передал ей значительную часть полученного им от немцев оружия и боеприпасов. Численность Добровольческой армии возросла до одиннадцати тысяч человек за счет притока кубанских казаков и присоединения к ней трехтысячного отряда полковника М.Г.Дроздовского. В июне она была переформирована в пять пехотных и восемь конных полков, которые составили 1-ю (Марков), 2-ю (Боровский), 3-ю (М.Г.Дроздовский) пехотные дивизии, 1-ю конную дивизию (Эрдели) и 1-ю Кубанскую казачью дивизию (генерал В.Л.Покровский); в июле были также образованы 2-я Кубанская казачья дивизия (генерал С.Г.Улагай) и Кубанская казачья бригада (генерал А.Г.Шкуро).
23 июня 1918 Добровольческая армия начала Второй Кубанский поход (июнь-сентябрь), в ходе которого она разгромила войска Кубано-Черноморской советской республики и взяв Екатеринодар (15–16 августа), Новороссийск (26 августа) и Майкоп (20 сентября), установила контроль над основной частью Кубани и севером Черноморской губернии. К концу сентября она насчитывала уже 35–40 тыс. штыков и сабель. После смерти Алексеева 8 октября 1918 пост главнокомандующего перешел к А.И.Деникину . 28 октября добровольцы овладели Армавиром и вытеснили большевиков с левобережья Кубани; в середине ноября взяли Ставрополь и нанесли тяжелое поражение 11-й красной армии, руководимой И.Ф.Федько. С конца ноября они стали получать крупные поставки вооружения от Антанты через Новороссийск. В связи с ростом численности Добровольческая армия была реорганизована в три армейских корпуса (1-й генерала А.П.Кутепова, 2-й Боровского, 3-й генерала В.Н.Ляхова) и один кавалерийский корпус (генерал П.Н.Врангель). В конце декабря она отразила наступление 11-й красной армии на екатеринодаро-новороссийском и ростово-тихорецком направлениях и в начале января 1919, нанеся ей сильный контрудар, рассекла ее на две части и отбросила к Астрахани и за Маныч. К февралю добровольцами был занят весь Северный Кавказ. Это позволило перебросить сформированную из отборных полков группировку генерала В.З.Май-Маевского в Донбасс на помощь отступавшей под натиском большевиков Донской армии, а 2-й армейский корпус – в Крым для поддержки Крымского краевого правительства.
С 8 января 1919 Добровольческая армия стала частью Вооруженных сил юга России; ее командующим был назначен Врангель. 23 января она была переименована в Кавказскую Добровольческую армию. В марте в ее состав вошли 1-й и 2-й Кубанские конные корпуса. Развернутая в апреле в Донбассе и на Маныче, армия перешла в наступление на воронежском и царицынском направлениях и вынудила красных оставить Донскую область, Донбасс, Харьков и Белгород. 21 мая части, действовавшие на царицынском направлении, были выделены в отдельную Кавказскую армию, а левофланговой (воронежской) группировке вернули название Добровольческая армия; ее командующим стал Май-Маевский. В нее вошли 1-й (Кутепов) и 2-й (генерал М.Н.Промтов) армейские, 5-й кавалерийский (генерал Я.Д.Юзефович), 3-й Кубанский конный (Шкуро) корпуса.
В начавшемся 3 июля 1919 наступлении Вооруженных сил юга России на Москву Добровольческой армии отводилась роль главной ударной силы – она должна была овладеть Курском, Орлом и Тулой и захватить советскую столицу; к этому времени в ее рядах находилось более 50 тыс. штыков и сабель. В июле-октябре 1919 добровольцы заняли Центральную Украину (31 августа пал Киев), Курскую и Воронежскую губернии и отразили августовское контрнаступление большевиков. Пиком их успехов стало взятие 13 октября Орла. Однако из-за тяжелых потерь и насильственной мобилизации боеспособность армии осенью 1919 значительно снизилась.
В ходе наступления красных частей в октябре-декабре 1919 основные силы добровольцев были разгромлены. 27 ноября Деникин сместил Май-Маевского; 5 декабря Добровольческую армию вновь возглавил Врангель. В конце декабря войска советского Южного фронта рассекли ее на две части; первой пришлось отступить за Дон, второй – в Северную Таврию. 3 января 1920 она фактически прекратила свое существование: юго-восточная группировка (10 тыс.) была сведена в отдельный Добровольческий корпус под командованием Кутепова, а из юго-западной (32 тыс.) образовали армию генерала Н.Н.Шиллинга. В феврале-марте 1920, после сокрушительного поражения белых в районе Одессы и на Северном Кавказе, остатки добровольческих формирований были эвакуированы в Крым, где вошли в состав Русской армии, организованной Врангелем в мае 1920 из уцелевших частей Вооруженных сил юга России.
Иван Кривушин
