ТЕКСТЫ ДЛЯ ЗАНЯТИЙ ПО СИНТАКСИСУ
И ПУНКТУАЦИИ В ВОСЬМОМ КЛАСС

Расставьте недостающие знаки препинания, вставьте пропущенные буквы. Исправьте орфографические ошибки.
Найдите сказуемые разных видов, выпишите по одному примеру каждого вида (вместе с подлежащим, если пример взят из двусоставного предложения).

К моему величайшему удивлению я оказался музыкальным – так по крайней мере утверждала Марья Гавриловна. Ученье пошло с не ожид_ной быстротой. Инструмента у нас еще не было но Варя Соловьева взявшая надо мною ше_ство не давала мне «повернуть в конюшню» как в последстви_ много лет спустя определил эту мою склон_сть Корней Чуковский. Она ловила меня на улице один раз сняла с забора через который я перел_зал убегая от нее и с упорн_м неподвижным лицом вела к роялю.
Квартира дедушки ликвидировалась после смерти бабушки. И нам прислали рояль, тот самый рояль на котор_м я играл спич_чными коробками когда мне было шесть лет. Теперь я начинаю играть упражнения и гаммы дома. Папа доволен тем что у меня обн_руж_лись какие то т_ланты.

(Е.Шварц)

Найдите предложение с однородными сказуемыми и нарисуйте схему связи однородных членов. Заключите в рамку вводное словосочетание.
Выпишите исправленные слова, обозначьте части речи.

Подчеркните главные члены в выделенных предложениях и укажите, какими частями речи они выражены. Укажите вид сказуемого.

Однажды утром когда Пьер Гассенди, знаменитый философ ритор и астроном, не боявшийся спорить даже с самим великим Декартом читал
оч_редную лекцию в низу в прихожей вдруг раздался шум застав_вший пр_рвать занятие. Гассенди с учениками вышли узнать, в чем дело. Они увид_ли молодого дв_рянина колотившего чем попало слугу. Весь облик незнакомца был пр_мечателен но первое, что бросалось в глаза, – это его огромный нос. Что вы себе позв_ляете строго спросил философ и услышал в ответ Я хочу слушать лекции великого Гассенди а этот хлюст ра_топырился на моем пути. Но, клянусь своим носом, я буду слушать этого умнейшего человека даже если мне пр_де_ся проткнуть шпагой вот этого дурака или кого нибудь еще! Голос Гассенди заметно потеплел Что ж возможно я смогу вам помочь. А как вас зовут молодой человек? Савиньен де Сирано де Бержерак поэт гордо ответил гость.

(А.Цуканов)

Обведите (заключите в рамку) вводное слово.

Есть ли здесь повествование, описание, рассуждение? Какими способами связаны между собой предложения в тексте?

Вставьте пропущенные буквы, расставьте недостающие знаки препинания.
Подчеркните грамматические основы, укажите вид каждого сказуемого.

Один молодой афинянин обр_тился в суд. Он утв_рждал что его одр_хлевший отец выжил из ума и потому не может распор_жа_ся имуществом семьи. Старик не стал оправдыва_ся – он лишь прочел судьям только что законченную тр_гедию. После этого спор был сразу решен в его пользу а сына признали бе_совестным лжецом. Тр_гедия называлась «Эдип в Колоне» а старика звали Софокл.

(О.Левинская)

Выделите только те корни, в которых пропущенная гласная проверяется ударением.

Расставьте недостающие знаки препинания, вставьте пропущенные буквы.
Подчеркните сказуемые, укажите их вид.

Медвеж_нок был довольно рослый с умными глазами с черной мордой и жил он в будке на лицейском дворе. Пр_надлежал он генералу Захаржевскому управляющему царскосельским дворцом и дворцовым садом. Каждое утро лицеисты видели как соб_раясь идти в обход генерал трепал по голове медвеж_нка а тот порывался сорва_ся с цепи и пойти вслед за ним.
И вот однажды на глазах у лицеистов произ_шло событие которое внесло медвеж_нка в политическую историю лицея.
Генерал Захаржевский проходя однажды мимо будки к ужасу своему обнаружил что будка пуста: медвеж_нок таки сорвался с цепи. Начали искать – безуспешно: н_ на дворе н_ в саду медвеж_нка не было. Генерал потерял голову: в двух шагах был дворцовый сад...

(Ю.Тынянов)

Выпишите: 1) сказуемое, выраженное фразеологическим сочетанием; 2) сказуемое с глаголом-связкой быть в нужной форме.
Отметьте значком «+» сказуемые, выраженные глаголом быть в нужной форме.
Отметьте значком «++» сказуемые в односоставных предложениях (в которых нет подлежащего). Подчеркните подлежащие, выраженные местоимениями. Укажите разряд местоимений.
Обозначьте все морфемы, в которых были пропущены буквы.

Расставьте недостающие знаки препинания, вставьте пропущенные буквы.
Обозначьте грамматические основы, укажите вид сказуемых.
Подчеркните деепричастные обороты.

На привале мы спали завернувшись в одеяла. Я все не мог закута_ся и девочки Соловьевы заботливо помогли мне. Я болтал смешил всех. Лицо г_рело я был опьянен и все не д_вал спать н_ кому да н_кто и не хотел спать. Со стороны мы вероятно пок_зались бы сум_шедшими вот почему я так снисходител_н к к_мпаниям наших сверс_иков (сверс_иков – по тогдашнему нашему возр_сту) которые так шумно взявшись под руки шагают по комаровским улицам или хохоч_т заняв скамейки друг против друга в электричке. Хохоч_т во что бы то н_ стало.

(Е.Шварц)

Придумайте и запишите предложение с выделенным оборотом.
Выпишите слова с непроизносимыми согласными.

Вставьте пропущенные буквы.
Подчеркните главные члены во всех предложениях и укажите, какими частями речи они выражены. Укажите вид сказуемого. (Учтите, что в этом тексте все знаки препинания, кроме трех запятых, разделяют простые предложения в составе сложных.)

Согласно мифу фиванский царь Лай и его жена Иокаста получили страшное пророчество: их сын убьет отца и жени_ся на матери. Царь с царицей решили пред_твратить беду: ребенка с проткнутыми спицей ногами слуга должен был отнести на гору Киферон и оставить там. Но раб не смог выполнить жестокий приказ; он встретил пастуха из Коринфа и отдал младенца ему. Так мальчик попал в Коринф, в дом бездетных царя Полиба и его жены Меропы. Он стал им сыном, а имя получил Эдип, что означает «с ра_пухшими ногами». Как-то на пиру один из гостей нам_кнул Эдипу, что он приемыш. Эдип отправился в Дельфы к оракулу за правдой и там узнал, что ему суждены убийство отца и брак с матерью. Он поспешил уйти подальше от Коринфа, чтобы не погубить Полиба и Меропу, сыном которых себя считал.

(О.Левинская)

Поставьте ударение в выделенных словах.
Второстепенные члены предложения

Вставьте пропущенные буквы, расставьте недостающие знаки препинания. Подчеркните все глаголы в неопределенной форме как члены предложения.
Выделенные предложения разберите по членам.

С детских лет Роберта Льюиса Стивенсона мучили болезни, он почти не ходил в школу и не играл со свер_никами. Однако лежа в постели в окружени_ игрушек он никогда н_ испыт_вал скуки потому что умел фантазировать. Любимая няня читала ему вслух и рассказывала сказки. Именно ей он посв_тит первую в истории литературы книгу стихов адресова_ых детям. Написана она была по-новому. Автор не учил читателей ве_ти себя хорошо и слуша_ся маму а изображал мир ребенка пр_красн_м и загадочн_м.
Но начал Стивенсон с прозы. В пятнадцать лет он написал и издал очерк о во_тании шотла_ц_в против англичан. Он готов был посв_тить жизнь литературе но пришлось уступить отцу и учи_ся в Эдинбур_ком университете на отделен_ права. Окончив университет Стивенсон с новой страстью отдае_ся любимому делу.
Болезнь гон_т его в теплые края. Он путеше_твует с другом по югу Франции, где пишет серии очерков. Читатель сразу почу_твовал в авторе умного и наблюдательного человека который мог зан_мательно и с юмором рассказывать даже о пуст_ках.
Умение быть счастлив_м при любых обстоятельствах Стивенсон сохранил на всю жизнь. Особенно оно пригодилось в борьбе с его злейшим врагом – туберкулезом. В поисках подходящего для здоровья климата ему пришлось много путеше_твовать. Писатель лечился в зимнем санатори_ в штате Нью-Йорк плавал на яхте по Тихому океану но не перест_вал работать. Когда врачи запретили ему двига_ся он диктовал произведения жене.
Последние свои годы Стивенсон провел на острове Самоа в Тихом океане. Он подружился с самоанцами, выучил их язык посылал статьи об их жизни в _ондонские газеты чтобы привле_ внимание к проблемам маленького народа. Когда на Самоа назревала гражданская война он ездил верхом от одного лагеря к другому пытаясь скл_нить стороны к миру.
После смерти писателя шес_десят самоанц_в отнесли гроб с его телом на вершину горы. На могильном камне выбили стихотворение Стивенсона Реквием которое начинае_ся словами

Под звездн_м небом, на ветру
Место последнее изб_ру.
Радостно жил я легко умру
И ле_ в могилу готов.

(О.Свенцицкая)

В тексте два слова написаны через дефис. Найдите их и объясните их написание.
Напишите ответ на один из вопросов: «Что вам кажется необычным в жизни Стивенсона? О каких свойствах личности английского писателя говорится в тексте?».

Вставьте пропущенные буквы, расставьте недостающие знаки препинания. Исправьте орфографические ошибки.
Подчеркните причастные обороты и обозначьте определяемые слова.
Как называется член первого предложения, выделенный запятыми?

Легенда рассказывает о том как молодой Григор Нарекаци, буд_щий великий армянский поэт и богослов, исполняя данный себе обет в течени_ семи лет пас не по далеку от м_н_стыря деревенское стадо и н_ разу н_ ударил н_ одно животное. Когда же по прошестви_ срока он в знак исполнения обета воткнул так и не использованный прутик в землю то из прутика вырос зеленый куст.
Недруги решили обв_нить Григора в ереси. Его даже хотели вызвать на церковный и светский суды но этому по пр_данию помешало еще одно чудо. Посл_ные за Нарекаци стражники явились к нему в постный день. Он пр_гласил их отобедать у него и им подали жаре_ых голубей. Стражники очень уд_вились нарушению церковного устава и укорили Григора. Тот смутился сказал, что просто забыл, какой сегодня день и хлопнул в л_доши. Голуби вдруг ожили и улетели. Когда весть о чуде разнеслась по округе суд над Нарекаци конечно стал не возможен.

(А.Цуканов)

Что такое обет, ересь, светский, постный?
Обведите (заключите в рамку) вводные слова. Выполните синтаксический разбор выделенных предложений.
Назовите все части речи в первом предложении.
Поставьте ударение в выделенном слове.

Вставьте пропущенные буквы, расставьте недостающие знаки препинания. Исправьте орфографические ошибки.
Подчеркните все глаголы в неопределенной форме как члены предложения.
Подчеркните приложение.

Русская императрица постоянно переписывалась с великим французским философом Дени Дидро и считалась с его мнением. В начале 70-х годов XVIII в. он получил от своей могущественной к_респондентки пр_глашение пр_ехать в Россию и с радостью принял его. Для Дидро это путешествие было очень важным. Ведь здесь открывал_сь возможность повл_ять на «философа на троне» и тем самым способствовать бл_гополучию ее подд_ных. Увы Екатерина не могла разделить радикальных взглядов Дидро и на все его призывы не медленно прове_ти в стране реформы и освободить крестьян отвечала достаточно осторожно обр_щая его вн_мание на не подготовл_ность и не просв_ще_ость русского народа. Однако эти ра_хождения не мешали философу и царице беседовать часами. Екатерина с не которым к_кетством ра_казывала пр_дворным что Дидро увл_ченный своими ра_уждениями забывал об _тикете хватал ее за руки и так сильно _жимал их что ост_вались синяки. Философ упр_кал Екатерину в том что она не выполнила многих об_щаний данных ею в начале царствования решительно осуждал ее за излишне кровав_ю внешн_ю политику – словом, открыто и не л_цемерно выр_жал свое мнение о правлени_ императриц_.
За свое желание принести благо России Дидро заплатил если н_ жизнью то по крайней мере здоровьем. На обратном пути его к_рета проломила лед на реке и от болезни начавш_йся по возвр_щени_ во Франци_ философ так и не оправился.

(Т.Эйдельман)

Обозначьте все морфемы, в которых были пропущены буквы.
Выполните синтаксический разбор выделенных предложений и перескажите их.
Что такое _тикет, к_респондентка, радикальный?
Как названа в тексте Екатерина (продолжите по памяти, потом сверьте с текстом): русская императрица,... . Можно ли поменять местами эти названия?
Вводные слова и предложения

Вставьте в текст, где нужно, вводные слова, выбрав подходящие из списка: следовательно, к счастью, во-первых, впрочем, иными словами, например, скажем, наоборот, напротив.
Вставьте пропущенные буквы.

Слово может расширять свое значение. Кров этимологически означает «крышу», но в сочетаниях типа гостеприимный кров или делить хлеб и кров это слово имеет уже более широкое значение – «дом». В основе подобного рода изменений нередко лежит обыч_й называть в речи часть вместо целого.
В других случ_ях значение слова может сузи_ся. Более древн_м значением слова порох было «пыль», порошок – уменьшительное от порох. Но в современн_м русском языке далеко не всякий порошок является порохом, а только тот, который представляет собой особое взрывч_тое вещество. Слово порох сузило свое значение.

(По Ю.Откупщикову)

Выделите грамматические основы в предложениях второго абзаца.
Найдите и подчеркните глагол в неопределенной форме, который употреблен в роли второстепенного члена предложения.
Найдите в тексте тезисы и доказательства. Составьте и запишите свой текст по такой же схеме и с теми же самыми вводными словами.

Вставьте пропущенные буквы, расставьте недостающие знаки препинания. Обведите (заключите в рамку) вводные слова. Особое внимание обратите на предложение, в котором вводное слово идет за союзом а.

В Древней Греции считалось что Троянская война началась либо потому что всемогущий бог Зевс пожелал уменьшить к_личество людей на земле либо потому что он решил дать возможность прослави_ся героям а может быть своей дочери прекрасной Елене. Поводом к войне послужило вот что. Однажды богиня Эрида подкинула трем обитательницам Олимпа – Гере Афине и Афродите – яблоко с надписью: «Прекраснейшей». Каждая богиня конечно наде_лась что яблоко предназнач_но ей. Рассудить спор Зевс приказал Парису.
По рождению Парис был троянским царевичем но жил не во дворце а среди пастухов. Дело в том что его родители Приам и Гекуба еще до рождения сына получили страшное пророчество: из-за мальчика погибн_т Троя. Младенца отнесли на гору Иду и бросили там. Париса нашли и воспитали пастухи. Здесь, на Иде, и рассудил Парис трех богинь. Победительницей он признал Афродиту но не бескорыстно: та пообещала юноше любовь самой красивой на свете женщины.
Когда Парис вернулся в Трою уже как царский сын он решил побывать в Греции. В Спарте его принимал царь Менелай с женой Еленой. Афродита убедила красавицу Елену подда_ся уговорам Париса и бежать с ним в Трою. Обманутый Менелай собрал большое войско назначил главнокомандующим своего брата Агамемнона и двинулся на Трою.

Со временем слава нарекского монаха распространилась повсюду, и о нем, как считают, даже при жизни слагались легенды, которые дошли до нас частично устным путем, частично же через письменные источники.
Примечательно, что в слагавшихся в течение веков многочисленных преданиях и легендах народ опростил и тем самым приблизил к себе Нарекаци, вложив в его личность, жизнеповедение, поступки свои мечты и чаяния, свой идеал истинно народного человека, единственный смысл жизни и деятельности которого состоит в заботе об обойденных судьбой, о страждущих и обездоленных. Если к этому добавить еще и благоговение, с каким относились к слову или молитве причисленного к лику святых Григора или к чудодейственным свойствам его могилы, то мы получим более или менее полный образ поэта в народном воображении. В легендах и преданиях знаменитый монах выступает в благородной роли защитника несчастных, их хранителя и утешителя. Кому только не приходит на помощь его спасительная десница: вдове и сиротам умершего пастуха, родителям и скорбящей невесте безвременно погибшего юноши, голодным подпаскам, беспомощному I калеке... Ярким примером того, с какой теплотой и в каких светлых тонах обрисовал народ человеколюбие, милосердие и доброту монаха Григора Нарекаци, может служить следующее предание: «Пришел святой Григор в село Харзит. И видит, селяне дерутся меж собой. Он спросил о причине драки, ему ответили: «Пастух нашего села умер, мы ругаемся, так как нет у нас больше пастуха». Спрашивает святой: «Нет ли у него дома кого-либо, кто мог бы пасти овец?» Говорят: «Нет, там лишь жена и семеро сирот». Святой говорит: «Хотите вы меня? Я буду пасти овец, а мзду вы отдадите им сиротам». Они с радостью согласились. Святой погнал овец на пастбище над селом, овцы каждый день лезли в гору пастись, а сам он под яблоней молился. Все волки и иные звери при виде этих овец разбегались. А когда наступало время их доить, овцы сами приходили под дерево к святому Григору. И однажды: крестьяне увидели, как свет снизошел на святого. Григор пас овец до осени, а осенью, получив четыре кувшина зерна, отдал его сиротам, которые питались этими четырьмя кувшинами хлеба семь лет».
Немало легенд и преданий, в которых верующий народ с благоговением рассказывает о чудодейственной силе слова и молитвы святого нарекского монаха. Вот, к примеру: «Григор Нарекаци после посещения монастыря святого Карапета приходит в город Муш и встречает на улице похоронную процессию - впереди идут убитые горем старик, старуха и молодая женщина, а щ ними великое множество людей. Нарекаци спрашивает - кого, мол, хоронят, кто умерший? Ему говорят, что покойник всего семь дней назад обвенчался, молодая женщина в черном - его жена. Григор присоединятся к процессии, приходит вместе со всеми на кладбище и там, приблизившись к гробу, осеняет покойного к ростом и произносит имя божие. Покойник тут же оживает. Увидев это чудо, все бросаются в ноги к Григору и славят бога». Еще одно предание аналогичного содержания: «Григор Нарекаци тайком от своего дяди покинул ночью его дом, пошел в село Артонк, что в провинции Муш» и нанялся туда пастухом. Два года подряд он все, что зарабатывал, раздавал нищим. Однажды дьявол, желая насолить Григору, убил хозяйского вола. Хозяин, узнав про это, сильно рассердился, но Нарекаци пообещал пригнать вечером вола, живого и невредимого - а если не пригонит, то пусть хозяин целый год не платит ему жалованья. Вернувшись в поле, Григор начал молиться богу и попросил его оживить околевшего вола, и господь внял словам Нарекали. Вечером хозяин вышел встречать стадо и увидел своего вола живым».
По народному представлению сила слова и молитвы Нарекаци не только не исчезает, но и не ослабевает даже после его смерти, она переходит на могилу святого, продолжая спасать страждущие души.
«По приказу местного курдского бека армянская крестьянка из деревни Нарек посадила на яйца наседку. Вскоре наседка вывела цыплят и стала бродить со своим выводком по деревне. Вдруг начался ливень. Наседка, чтобы уберечь своих цыплят, спряталась с ними за жернов, приваленный к стене, но камень упал и придавил ее вместе с цыплятами. В страхе перед гневом курдского бека крестьянка обратилась с молитвой к богу и Григору Нарекаци. Она положила раздавленную наседку с выводком в сито и отнесла их на могилу Нарекаци, а сама вернулась домой. Прошло немного времени, и курица с цыплятами ожили. Обрадовалась крестьянка и, воздев руки к небу, восславила бога и святого Григора, воскресившего ее цыплят».
В преданиях своих народ представляет Нарекаци бедным крестьянином, пастухом или сыном бедняка («Нарекаци был сыном бедных родителей; семь лет он ходил в пастухах...»), словом, человеком из народной же гущи.
Интересно и то, что Нарекаци, предстающий в народных преданиях, чужд религиозной нетерпимости, и для него мерилом добродетели человека является не принадлежность его к той или иной вере, а прежде всего общественная полезность его труда. Эта идея своеобразно преломилась в нижеследующем предании: «Переходя через Тигр по чудесному мосту Бавту, Григор Нарекаци узнал о том, что строитель моста был язычником и поэтому после смерти попал в ад. Нарекаци пришел на могилу мастера, осенил ее крестным знамением и принялся молиться, чтобы он был допущен в рай. По велению господа мастер воскрес и Нарекаци стал убеждать его покаяться и просить у бога отпущения грехов. Мастер послушался, был крещен рукою Нарекаци и, снова обратившись во прах, водворился в раю». Таков гениальный поэт, знаменитый монах Григор Нарекаци, великий гуманист и мыслитель в представлении народа. Нарекаци поистине вечно живой не только в своих произведениях, но и в воображении народа, и многочисленных прекрасных преданиях, по-своему восполняющих недостаток биографических фактов и завершающих его образ. Добавим, что одно из преданий о Нарекаци обработал известный поэт средневековья Ованес Тлкуранци.
Несмотря на благочестивый образ жизни, на почет и высокий авторитет, Нарекаци, как видно, подвергался преследованиям, имел врагов, всячески старавшихся навредить ему. Бессовестно оклеветанный, он был вызван в духовный суд, о котором поведано в «Айсма вурке»: «Так как он (Григор) с большим усердием старался исправить расстроенный церковный чин, то несколько завистников оклеветали его перед епископами князьями и этого вардапета истины прозвали еретиком и маловером. А те, собравшись, решили устроит суд над Нарекаци и отправили за ним своих людей» Далее приводится замечательное предание о жареных голубях: «Нарекаци принял посланцев учтиво и, перед тем как пуститься в путь, пригласил их к столу, положив перед ними два жареных голубя. А была пятница день поста, и посланцы напомнили об этом Нарекаци. Он попросил прощения, - забыл, дескать, про пост, сказал гостям: «Велите этим птицам ожить и полететь» Гости, конечно, этого сделать не смогли. Тогда сам Нарекаци повелел птицам ожить и полететь, и оживши голуби улетели. Пришельцы, увидев воочию святость Нарекаци, ужаснулись, и заговор распался».
Это, конечно, весьма обычная для средневековья легенда, подобные которой часто встречаются в рукописях. Однако нет сомнения в том, что они не создавались на пустом месте, в их основе нередко лежали реальные события и факты. Вышеприведенная легенда интересна тем, что из нее мы узнаем: Григора Нарекаци преследовали и вызывали в суд, ему грозили наказание ссылка. К сожалению, источники не сообщают ничего определенного, не разъясняют, что за «расстроенный церковный чин» «с большим усердием старался исправить» Нарекаци, из-за чего и подвергся преследованиям и был назван «еретиком и маловером». Непонятны также, кто эти преследовавшие его «завистники». Словом, тут многое скрыто под пеленой неизвестности.
В этой связи заметим, что о неприятностях, причиненных ему врагами, Нарекаци намекает в отдельных частях «Книги скорбных песнопений», в то же время прося Бога на них не гневаться. Вот один пример: Рубеж незлобивости, помяни ты добром тех из рода людского, Кто враги мои, тех, о коих в книге скорбных песнопений слова покаянные.
Совершенствуй ты их, отпусти им грехи, смилуйся над ними. Ради меня, господи, не гневайся на них, Как на святых, клевещущих из-за вящей любви твоей ко мне, [отнесись к ним] как к хулителям зла, что справедливо Обвиняют меня, прости преступления их!

ТЕКСТЫ ДЛЯ ЗАНЯТИЙ ПО СИНТАКСИСУ
И ПУНКТУАЦИИ В ВОСЬМОМ КЛАССЕ

Н.ШАПИРО

У существующих сегодня учебников по русскому языку для 8-го класса разные достоинства и недостатки. Но одна черта роднит и то, что издается третий десяток лет, и созданное недавно: упражнения в этих пособиях очень скучны по содержанию. Это чаще всего или разрозненные предложения из классиков, преимущественно о природе, или пословицы неизвестных народов («Трудолюбивый пожинает плоды своего труда, а ленивый – своей лени», «Невежество хуже темной ночи»), или предложения, придуманные в учебных целях авторами пособия («На площади строители возводят здание нового театра», «Из-за дождливой погоды темпы жатвы замедлились»), или наставления, когда-то произнесенные или написанные известными людьми и призванные, видимо, играть воспитательную роль: «Надо много путешествовать», «Человек должен с детства, со школы помнить, на какой земле он родился», «Человек, любящий и умеющий читать, – счастливый человек», «Охрану природы я считаю делом святым», «Ведь это только потребителю хлеб дается легко», «Я люблю свою профессию», «Основной мотив моей жизни – сделать что-нибудь полезное для людей...», «Вежливость, как правило, родит ответную вежливость». Ум спит, ученик привыкает иметь дело со словами, предложениями, текстами, которые ничем его не задевают и ничего для него не значат, – непростительная и необъяснимая педагогическая расточительность!

Впрочем, объяснение есть: считается, что ничто не должно отвлекать ученика от учебной орфографической, пунктуационной или грамматической задачи – даже содержание. Это безусловно верно на начальных этапах освоения темы. Но позже нужен текст – научно-популярный или художественный. И не только потому, что в нем может содержаться интересная и полезная информация или неожиданная языковая находка. Удачно подобранный текст помогает решать множество задач: 1) отрабатывать навыки по конкретной теме; 2) систематически повторять изученные орфографические и пунктуационные правила – ведь редкий текст обходится без обособленных членов, сложных предложений, причастий и прилагательных с трудными суффиксами, частицы и приставки не с разными частями речи и т.д.; 3) постоянно обогащать словарный запас школьников и приучать их пользоваться словарями; 4) делать свои наблюдения и исследовать, как устроен текст; 5) контролировать понимание прочитанного... Перечень можно продолжить.

Конечно, используя предлагаемые тексты на уроке или в качестве домашней работы, придется отказаться от традиционной первой части задания: «Спишите...». Во-первых, мало-мальски законченный информативный текст обычно слишком велик для списывания. Во-вторых, этот столь нелюбимый вид ученической деятельности требует значительных физических усилий, при которых умственные усилия отходят на второй план или вовсе отменяются. А по завершении списывания у ученика нередко возникает ощущение, что главное дело уже сделано, а остальные задания – необязательные мелочи. Ксерокс или принтер дают возможность многим учителям – к сожалению, далеко не всем! – сделать процесс обучения русскому языку более живым и эффективным. Каждый ученик получает одноразовый листок и прямо на нем вставляет буквы, подчеркивает, расставляет знаки, исправляет ошибки.

Есть ли опасность, что дети разучатся писать? Вряд ли, ведь не отменяются ни традиционные упражнения учебника, ни диктанты с сочинениями и изложениями. И к тому же задания к текстам тоже требуют работы в тетради: нужно выписать предложения для разбора, записать значения слов, составить тезисный план, письменно ответить на вопрос, отредактировать часть текста.

Некоторые учителя очень неодобрительно относятся к заданию «Исправьте орфографические ошибки». В методике укоренилось мнение, что нельзя разрушать правильный зрительный образ слова. Не удовлетворяющий нас уровень орфографической грамотности учащихся при повсеместном соблюдении этого методического правила должен заставить задуматься о том, насколько оно справедливо. Почему дети, много раз видевшие правильно написанное слово, сами пишут его неправильно? Может, стоит включить другие механизмы, кроме анализа и зрительной памяти? И если дети все равно делают ошибки, то не очевидно ли, что нужно их учить проверять написанное и эти ошибки находить и исправлять? Может быть, встревоженных методистов успокоит тот факт, что в предлагаемых текстах допущены однотипные ошибки – на слитное, раздельное и дефисное написание слов. Дается раздельное написание – оно бывает и правильным, так что зрительный образ страдает минимально. Другое дело, что упражнения с ошибками требуют особого внимания, обсуждения, комментария, проработки и уж по крайней мере обязательной проверки.

Предлагаемые тексты распределены по основным темам, изучаемым на уроках русского языка в 8-м классе. Большая их часть взята из томов «Искусство», «Языкознание. Русский язык», «Всемирная литература» «Энциклопедии для детей» издательства «Аванта+». Автором единственного неподписанного текста, кстати, получившего самую низкую оценку эксперта-семиклассника, является автор данного материала.

Главные члены предложения. Виды сказуемого

Найдите сказуемые разных видов, выпишите по одному примеру каждого вида (вместе с подлежащим, если пример взят из двусоставного предложения).

(Е.Шварц)

Исправьте орфографические ошибки.
Подчеркните главные члены в выделенных предложениях и укажите, какими частями речи они выражены. Укажите вид сказуемого.

Однажды утром когда Пьер Гассенди, знаменитый философ ритор и астроном, не боявшийся спорить даже с самим великим Декартом читал
оч_редную лекцию в низу в прихожей вдруг раздался шум застав_вший пр_рвать занятие. Гассенди с учениками вышли узнать, в чем дело. Они увид_ли молодого дв_рянина колотившего чем попало слугу. Весь облик незнакомца был пр_мечателен но первое, что бросалось в глаза, – это его огромный нос. Что вы себе позв_ляете строго спросил философ и услышал в ответ Я хочу слушать лекции великого Гассенди а этот хлюст ра_топырился на моем пути. Но, клянусь своим носом, я буду слушать этого умнейшего человека даже если мне пр_де_ся проткнуть шпагой вот этого дурака или кого нибудь еще! Голос Гассенди заметно потеплел Что ж возможно я смогу вам помочь . А как вас зовут молодой человек? Савиньен де Сирано де Бержерак поэт гордо ответил гость.

(А.Цуканов)

Обведите (заключите в рамку) вводное слово.
Есть ли здесь повествование, описание, рассуждение? Какими способами связаны между собой предложения в тексте?

(О.Левинская)

Выделите только те корни, в которых пропущенная гласная проверяется ударением.

Расставьте недостающие знаки препинания, вставьте пропущенные буквы.
Подчеркните сказуемые, укажите их вид.

(Ю.Тынянов)

Выпишите: 1) сказуемое, выраженное фразеологическим сочетанием; 2) сказуемое с глаголом-связкой быть в нужной форме.
Отметьте значком «+» сказуемые, выраженные глаголом быть в нужной форме.
Отметьте значком «++» сказуемые в односоставных предложениях (в которых нет подлежащего). Подчеркните подлежащие, выраженные местоимениями. Укажите разряд местоимений.
Обозначьте все морфемы, в которых были пропущены буквы.

(Е.Шварц)

Придумайте и запишите предложение с выделенным оборотом.
Выпишите слова с непроизносимыми согласными.

Согласно мифу фиванский царь Лай и его жена Иокаста получили страшное пророчество: их сын убьет отца и жени_ся на матери. Царь с царицей решили пред_твратить беду: ребенка с проткнутыми спицей ногами слуга должен был отнести на гору Киферон и оставить там. Но раб не смог выполнить жестокий приказ; он встретил пастуха из Коринфа и отдал младенца ему. Так мальчик попал в Коринф, в дом бездетных царя Полиба и его жены Меропы. Он стал им сыном, а имя получил Эдип, что означает «с ра_пухшими ногами». Как-то на пиру один из гостей нам_кнул Эдипу, что он приемыш. Эдип отправился в Дельфы к оракулу за правдой и там узнал, что ему суждены убийство отца и брак с матерью. Он поспешил уйти подальше от Коринфа, чтобы не погубить Полиба и Меропу, сыном которых себя считал.

(О.Левинская)

Поставьте ударение в выделенных словах.

Второстепенные члены предложения

Под звездн_м небом, на ветру
Место последнее изб_ру.
Радостно жил я легко умру
И ле_ в могилу готов.

(О.Свенцицкая)

Вставьте пропущенные буквы, расставьте недостающие знаки препинания. Исправьте орфографические ошибки.
Подчеркните причастные обороты и обозначьте определяемые слова.
Как называется член первого предложения, выделенный запятыми?

Легенда рассказывает о том как молодой Григор Нарекаци, буд_щий великий армянский поэт и богослов, исполняя данный себе обет в течени_ семи лет пас не по далеку от м_н_стыря деревенское стадо и н_ разу н_ ударил н_ одно животное. Когда же по прошестви_ срока он в знак исполнения обета воткнул так и не использованный прутик в землю то из прутика вырос зеленый куст.
Недруги решили обв_нить Григора в ереси. Его даже хотели вызвать на церковный и светский суды но этому по пр_данию помешало еще одно чудо. Посл_ные за Нарекаци стражники явились к нему в постный день. Он пр_гласил их отобедать у него и им подали жаре_ых голубей. Стражники очень уд_вились нарушению церковного устава и укорили Григора. Тот смутился сказал, что просто забыл, какой сегодня день и хлопнул в л_доши. Голуби вдруг ожили и улетели. Когда весть о чуде разнеслась по округе суд над Нарекаци конечно стал не возможен.

(А.Цуканов)

Что такое обет , ересь , светский , постный ?
Обведите (заключите в рамку) вводные слова. Выполните синтаксический разбор выделенных предложений.
Назовите все части речи в первом предложении.
Поставьте ударение в выделенном слове.

Вставьте пропущенные буквы, расставьте недостающие знаки препинания. Исправьте орфографические ошибки.
Подчеркните все глаголы в неопределенной форме как члены предложения.
Подчеркните приложение.

Русская императрица постоянно переписывалась с великим французским философом Дени Дидро и считалась с его мнением. В начале 70-х годов XVIII в. он получил от своей могущественной к_респондентки пр_глашение пр_ехать в Россию и с радостью принял его. Для Дидро это путешествие было очень важным. Ведь здесь открывал_сь возможность повл_ять на «философа на троне» и тем самым способствовать бл_гополучию ее подд_ных. Увы Екатерина не могла разделить радикальных взглядов Дидро и на все его призывы не медленно прове_ти в стране реформы и освободить крестьян отвечала достаточно осторожно обр_щая его вн_мание на не подготовл_ность и не просв_ще_ость русского народа. Однако эти ра_хождения не мешали философу и царице беседовать часами . Екатерина с не которым к_кетством ра_казывала пр_дворным что Дидро увл_ченный своими ра_уждениями забывал об _тикете хватал ее за руки и так сильно _жимал их что ост_вались синяки. Философ упр_кал Екатерину в том что она не выполнила многих об_щаний данных ею в начале царствования решительно осуждал ее за излишне кровав_ю внешн_ю политику – словом, открыто и не л_цемерно выр_жал свое мнение о правлени_ императриц_.
За свое желание принести благо России Дидро заплатил если н_ жизнью то по крайней мере здоровьем. На обратном пути его к_рета проломила лед на реке и от болезни начавш_йся по возвр_щени_ во Франци_ философ так и не оправился.

(Т.Эйдельман)

Обозначьте все морфемы, в которых были пропущены буквы.
Выполните синтаксический разбор выделенных предложений и перескажите их.
Что такое _тикет , к_респондентка , радикальный ?
Как названа в тексте Екатерина (продолжите по памяти, потом сверьте с текстом): русская императрица,... . Можно ли поменять местами эти названия?

Вводные слова и предложения

Вставьте в текст, где нужно, вводные слова, выбрав подходящие из списка: следовательно, к счастью, во-первых, впрочем, иными словами, например, скажем, наоборот, напротив.
Вставьте пропущенные буквы.

Слово может расширять свое значение. Кров этимологически означает « крышу», но в сочетаниях типа гостеприимный кров или делить хлеб и кров это слово имеет уже более широкое значение – «дом». В основе подобного рода изменений нередко лежит обыч_й называть в речи часть вместо целого.
В других случ_ях значение слова может сузи_ся. Более древн_м значением слова порох было «пыль», порошок – уменьшительное от порох. Но в современн_м русском языке далеко не всякий порошок является порохом, а только тот, который представляет собой особое взрывч_тое вещество. Слово порох сузило свое значение.

(По Ю.Откупщикову)

В Древней Греции считалось что Троянская война началась либо потому что всемогущий бог Зевс пожелал уменьшить к_личество людей на земле либо потому что он решил дать возможность прослави_ся героям а может быть своей дочери прекрасной Елене. Поводом к войне послужило вот что. Однажды богиня Эрида подкинула трем обитательницам Олимпа – Гере Афине и Афродите – яблоко с надписью: «Прекраснейшей». Каждая богиня конечно наде_лась что яблоко предназнач_но ей. Рассудить спор Зевс приказал Парису.
По рождению Парис был троянским царевичем но жил не во дворце а среди пастухов. Дело в том что его родители Приам и Гекуба еще до рождения сына получили страшное пророчество: из-за мальчика погибн_т Троя. Младенца отнесли на гору Иду и бросили там. Париса нашли и воспитали пастухи. Здесь, на Иде, и рассудил Парис трех богинь. Победительницей он признал Афродиту но не бескорыстно: та пообещала юноше любовь самой красивой на свете женщины.
Когда Парис вернулся в Трою уже как царский сын он решил побывать в Греции. В Спарте его принимал царь Менелай с женой Еленой. Афродита убедила красавицу Елену подда_ся уговорам Париса и бежать с ним в Трою. Обманутый Менелай собрал большое войско назначил главнокомандующим своего брата Агамемнона и двинулся на Трою.

(О.Левинская)

Подчеркните главные члены во всех предложениях и укажите, какими частями речи они выражены. Укажите вид сказуемого.
Найдите и подчеркните глаголы в неопределенной форме, которые употреблены в роли второстепенных членов предложения.
Обведите кружком сочинительные союзы, а однородные члены, соединяемые ими, подчеркните.
Поставьте ударение в выделенном слове.
Если в большей части текста рассказывается о поводе к войне, то каким словом назвать содержание первого предложения?

Продолжение в номере 36/2001

Библиотека Проповеди Тайна ап.Иоанна Поэзия Фото Публицистика Дискуссии Библия История Фотокниги Апостасия Свидетельства Иконы Стихи о.Олега Вопросы Жития святых Книга отзывов Исповедь Архив Карта сайта Молитвы Слово батюшки Новомученики Контакты

Григор Нарекаци
Книга скорбных песнопений
(перевод Маргариты Дарбинян-Меликян и Лены Ханларян)

5 ...
Роскошь узора и глубины сердца:
поэзия Григора Нарекаци
От редакции:
Данная вступительная статья к книге великого армянского инока "певца покаяния" Григора Нарекаци написана неправославным неверующим учёным С. Аверинцевым, называющим православных верующих "халкидонитами" и "диофизитами". Тем не менее, мы приводим эту статью ради содержащегося в ней доказательства того, что преподобный Григор Нарекаци не следовал еретической пагубе монофизитства, но пребывал в чистоте православной веры.
Не страшись моих золотых риз, не пугайся блистания моих свечей,
Ибо они лишь покров над моей любовью, лишь щадящие руки над моей тайной.
Я выросла у древа позора, я упоена крепким вином слез,
Я жизнь из муки, я сила из муки, я слава из муки,
Приди к моей душе и знай, что ты пришел к себе.
G. von le Fort, Passion, 1

Место «Книги скорбных песнопений» Григора из Нарека не только в традиционной армянской культуре, но и во всей традиционной армянской жизни не с чем сравнить. «Книгу» переписывали из столетия в столетие, стремились иметь чуть ли не в каждом доме. Целый народ принял поэзию Нарекаци к сердцу. Ее благое действие представало в умах простых людей распространившимся из области духовного на область материального; если от текстов ожидали врачевания человеческой души, то в вещественности рукописи искали исцеления для недужного человеческого тела ее можно было подложить под голову больному.

Способным понять, пожалеть и помочь в житейской беде, совсем «своим» таким представлялся из века в век Нарекаци армянскому народу. Гений редко бывает также и святым (самый несомненный пример Августин); но гений и святой в одном лице, про заступничество которого рассказывали бы в народе такие мягкие по тембру легенды, какие связывает армянская агиография с именем Григора, это, кажется, единственный в своем роде случай.
А в фольклоре складывается рассказ о том, как Нарекаци в действительности ученый монах, вардапет, книжник и сын книжника семь лет нес смиренную службу пастуха, ни разу не осердившись на скотину, не хлестнув ее и не обидев злым словом. «Блажен муж, иже и скоты милует». Выдержав испытание, он воткнул прут, которым ни разу не была бита ни одна живая тварь, в землю посреди деревни, и прут превратился в куст, напоминающий людям о красоте милости и о славе Нарекаци. Народные итальянские легенды о Франциске Ассизском называются «цветочками». Вокруг имени вардапета Григора из Нарека тоже выросли свои «фьоретти».
Образ поэта мы видим прежде всего в зеркале легенды. А что знает о нем история?
Время жизни Григора Нарекаци приходится на вторую половину X первые годы XI в. Это эпоха Багратидов эпилог «золотого века» Армении. После смерти в 928 г. Ашота II Железного, отстоявшего в войнах с арабами независимость Армении, наступила мирная пора, много давшая культурному развитию. Любитель армянского искусства вспомнит, что при жизни Нарекаци явилась на свет царственная роскошь миниатюр Эчмиадзинского евангелия 989 г. Зодчий Трдат, построивший в городе Ани, столице Багратидов, кафедральный собор и церковь Гагикашен, тоже современник поэта. Как это обычно для средневековья, углубление духовной культуры, самосознание личности, возросшая чуткость души к самой себе направляются в аскетическое русло. Людей перестает удовлетворять внешняя сторона религии. Одни порывают с церковью и уходят в ересь: фон эпохи сильное антицерковное движение тондракитов. Другие ищут более внутренние и духовные стороны христианского идеала, стремятся построить за стенами монастырей иную, праведную жизнь: на армянской земле во множестве вырастают обители, это тоже черта времени. И Санаин, и Ахпат, а среди менее известных Нарек, где провел свою жизнь поэт, возникли именно в X в. Воздух эпохи насыщен богословскими спорами: монофизиты, ревнители местной армянской традиции, ведут резкую полемику против диофизитов, разделяющих доктрину византийского православия, те и другие предают анафеме народное еретичество тондракитов, и вероучительные разногласия, как всегда, переплетаются с политическими и общественными конфликтами.
Биография поэта сложилась таким образом, что ему пришлось знать об этих спорах куда больше, чем ему хотелось бы. Его отцом был ученый богослов Хосров Андзеваци, занимавшийся интерпретацией литургической символики; впоследствии, овдовев или разлучившись со своей женой, Хосров стал епископом, однако на старости лет был обвинен в ереси и отлучен от церкви. К тому же кругу принадлежал и связанный с Хосровом узами кумовства учитедь Григора и настоятель Нарекского монастыря Анания Нарекаци, прославленный вардапет, автор аскетических поучений, сами темы которых слезный дар, отрешение мыслей от всего земного характерны для новой духовности эпохи. Возможно, его тоже подозревали в неправоверии; есть глухое сообщение, что он не хотел проклясть тондракитов (против которых, однако же, написал полемический трактат), но сделал это перед смертью, повинуясь прямому повелению католикоса. Наконец, подозрения не пощадили и самого Нарекаци. Житийная традиция повествует, что его уже звали на церковный суд и оградило его только чудо: он позвал посланных за ним к столу и, вопреки всем своим аскетическим обыкновениям, подал жареных голубей, а когда гости напомнили, что день постный, на глазах у них воскресил голубей и отослал обратно в стаю.
Что стоит за таким рассказом? Неоднократно высказывавшееся мнение, согласно которому поэт был тайным тондракитом, едва ли достаточно обосновано. Источники дают не меньше, а, пожалуй, больше оснований считать виднейшего византийского богослова XIV в. Григория Паламу тайным богомилом, однако ни один византинист этого делать не будет. Во-первых, приводимые традицией бранные слова, которые говорились обвинителями по адресу Нарекаци, предполагают подозрение не в тондракитстве, а в диофизитстве или по крайней мере в терпимости к диофизитам. Например, его называли «ромеем и вероотступником», т. е. единоверцем византийской церкви. Автор жития подчеркивает примирительную позицию Григора в конфессиональной распре. «... Между епископами и вардапетами шла распря по различным вопросам в делах халкидонитов (то есть диофизитов). А блаженный Григор, верно поняв, что это есть бесполезная и пагубная церковная смута, в которой при разномыслии повреждалась здравость учения, увещевал всех быть кроткими душою и миролюбцами, пребывать в любви и единодушии». Во-вторых, известно, что Нарекаци по примеру своего учителя Анании написал полемическое сочинение против тондракитов. Представить себе, что оба они сделали это, стремясь отвести от себя опасное обвинение, значит заподозрить их в двоедушии, в отказе от своих истинных взглядов, т. е. в таком образе действий, который жестокие обстоятельства могут сделать понятным, но ничто не может сделать похвальным. По всему, что мы знаем о Нарекаци, это на него непохоже. В основе его поэзии не может лежать душевная раздвоенность отступника, спасающего свою жизнь. Тондракитскую гипотезу лучше отложить до тех пор, пока не найдутся очень сильные доводы в ее пользу.
И все же сведения о наветах против церковной репутации вардапета Григора важны. Во-первых, мы узнаем, что Нарекаци, будучи монахом и верующим членом церкви, не был духовным конформистом. Вдохновлявший его (и, по-видимому, его учителя Ананию) энтузиазм аскета, устремленный на возрождение христианского идеала, в реальной ситуации его времени противостоял инерции бездуховного обрядоверия и механического поклонения авторитету. Как говорит минейная заметка, «порядки святой церкви, искаженные и позабытые по причине ленивых и плотолюбивых пастырей духовных, он желал утвердить и восстановить»; немедленно после этого отмечается понятное недовольство «ленивых и плотолюбивых», едва не приведшее к расправе над поэтом. Если Нарекаци и не был тондракитом, а был, напротив того, оппонентом тондракитской доктрины, он должен был хорошо понимать чувства людей, искавших правды в еретичестве. Отношение Нарекаци к тондракитам типологически сопоставимо с отношением. Франциска к вальденсам, Григория Паламы к богомилам или Нила Сорского к стригольникам.
Во-вторых, мы узнаем, что Нарекаци, будучи ревностным аскетом и мистиком, не был фанатиком и не разделял страсти своих современников к расправе над инакомыслящими, но призывал к примирению, отлично зная, что ставит этим под удар самого себя. Похоже на то, что миролюбие тоже было унаследовано им у его многоученого наставника; возможно, нежелание Анании проклясть тондракитов свидетельствует о принципиальной позиции в вопросе отношения к еретикам, аналогичной позиции русских нестяжателей в их споре с иосифлянами.
Мы знаем, что в средние века не всякий, кого не привлекало занятие охотника на еретиков, непременно сам был еретиком или хотя бы сочувствовал еретической доктрине; встречались, хотя бы в меньшинстве, люди, искренне принимавшие догматы церкви как истину, но не принимавшие насилия как метода борьбы за эту истину и советовавшие оставлять спорные вопросы до суда Божия. Еще Исаак Ниневийский, сирийский отшельник VII в., учил иметь «сердце милующее», которое «не может вынести или видеть какого-либо вреда или малой печали, претерпеваемых тварию», а потому со слезами молится, между прочим, и «о врагах истины», т. е. о неверных и еретиках; такое расположение сердца, приближающее, по словам Исаака, к Богу, явно препятствует тому, чтобы с легким чувством предавать инакомыслящих проклятию. И позднее некоторые учители церкви полагали, что проклинать заблуждающихся занятие не совсем христианское («... не достоит никого же ненавидети или осужати, ниже невернаго, ниже еретика»); другие подчеркивали, что это дело, во всяком случае, не монашеское («... аще и подобает судити и осужати еретики и отступники, но царем, и князем, и святителем, и судиям земьским, а не иноком, иже отрекошась мира и всех яже в мире, и подобает им точию себе внимати, и никого же не осужати...» . Такие люди были, конечно, и в Армении. Почему бы обоим инокам из Нарека не быть в их числе? Это похоже на то, что мы знаем о любимых темах Анании, так много писавшего о слезном даре. Это еще больше похоже на то, что мы знаем о душе Григора из его стихов. Не надо напоминать, что элементарный историзм возбраняет нам интерпретировать такую позицию в духе новоевропейских идеалов терпимости или свободомыслия. Скорее речь идет как в случаях с Франциском Ассизским, или Нилом Сорским, или творчеством Андрея Рублева о самом благородном варианте средневековой духовности.
Мы уже упоминали пристрастие житий Нарекаци к эпизоду вызова на церковный суд и чудесного воскрешения голубей; в остальном биографическое предание не богато подробностями. По-видимому, жизнь вардапета Григора прошла довольно тихо среди обычных монашеских занятий и литературных трудов. В 977 г. он написал толкование на библейскую «Песнь песней», как это делали Ориген и Григорий Нисский до него и Бернард Клервосский со своими последователями после него; тема очень характерна для средневековых мистиков, переносивших акцент с религии страха на религию любви. По преданию, этот груд был выполнен в ответ на просьбу Гургена, государя Васпуракана. Нарекаци принадлежат также похвальные слова Кресту, Деве Марии, святым, а также гимнографические сочинения в различных жанрах. Все это почтенные образцы средневековой армянской литературы. Но «Книгу скорбных песнопений», законченную около 1002 г., поэт написал для всех людей и на все времена. Именно она веками жила в памяти народа и будет жить во всемирной памяти культуры.
Шедевр Нарекаци это наиболее совершенное выражение в слове того духа, который вдохновлял старинных армянских зодчих, камнерезчиков, миниатюристов. За ним стоит особый, ни на что не похожий мир. Зрелость художественной воли, определившей облик «Книги скорбных песнопений», подготавливалась уже давно. За три с половиной столетия до поэтических плачей Нарекаци был задуман и выстроен Звартноц, поражающий наше воображение даже в руинах. Нигде не найти такой весомой, тяжкой, почти пугающей избыточности форм и образов, как та, которой отмечены капители Звартноца; но когда Нарекаци начинает развертывать свои метафоры, которым не предвидится конца и от которых захватывает дыхание, мощь не меньше и в логике замысла много общего.
Поэзия Нарекаци удостоверяет как своеобразие древнеармянской культуры, так и неповторимость поэтического гения самого Григора. Но историзм требует от нас, чтобы мы постарались видеть то и другое в универсальной, «вселенской» перспективе шутри того целого, которое называется литературой христианского средневековья.

Песни Нарекаци это «скорбные» песни, буквально «песни-плачи». О чем скорбит, о чем плачет поэт? О своем несовершенстве, о своей духовной расслабленности, немощи, бессилии теред суетой мира, об утраченном первородстве человека. Укоры самому себе постоянно готовы преобразоваться в сетование о грешном человечестве вообще, с которым Нарекаци ощущает себя тесно связанным круговой порукой вины и совести. Он просит у Бога прощения не для одного себя, но вместе с собою для всех людей:
Причислив себя к заслуживающим наказания,
Со всеми вместе молю о милосердии:
Вместе с униженными и с несмелыми...
Вместе с падшими и с презренными,
Вместе с изгнанными и с возвратившимися к Тебе,
Вместе с сомневающимися и с веренными,
Вместе с повергнутыми и с воскресшими...
(гл. 32, § 1)

Исповедальные самообличения и плачи о своих грехах очень продуктивный жанр средневековой литературы; творчество в этом русле шло от установки., очень далекой от романтических или послеромантических представлений о самовыражающейся индивидуальности. Когда автор говорит нам: «я» страдаю и скорблю, «я» виновен и укоряю себя, его «я» обязано явиться таким, чтобы любой единоверный автору читатель или слушатель смог повторить каждую жалобу уже от своего имени, отождествив свое «я» с авторским «я» всецело и без оговорок. Повторим еще раз всецело и без оговорок; ибо и в тот способ восприятия, на который со времен романтизма обычно рассчитана так называемая исповедальная лирика, входит известная мера самоотождествления по формуле «вот и я такой», однако в соединении с пафосом дистанции «и я» уже значит «не он», «такой» уже значит «не тот же». Личность поэта от Байрона и Лермонтова до Цветаевой и Лорки мыслится как исключительная; созерцая ее в воображении, читатель соотносит с ней свою личность по тому же признаку исключительности («... как он, гонимый миром странник»), но личностное отношение не может быть отношение ем тождества («нет, я не Байрон, я другой...»). Когда Пушкин рассказывает о тех самых чувствах, которые были предметом поэзии Нарекаци:
И, с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю,

описываемое переживание предстает как переживание поэта, или, что то же самое, «лирического героя»6; переживания читателя могут быть ему созвучны, но дистанция веб равно остается. Именно потому, что от поэта ждут слова о себе самом, и лишь опосредованно, через.его собственную индивидуальность, слово обо всех и за всех, биографические детали допускаются, даже приветствуются.
Слияние чувств поэта и читателя для молитв и покаянных плачей не парадоксальный и неожиданный результат противостояния двух индивидов, их диалектического контраста, но само собой разумеющееся задание. Здесь никто не удивится тому, как это поэт умудрился сказать обо всех и за всех; ничего иного и не предполагалось уже априорно. И вот еще важное различие: отождествляя свое «я» с «я» поэта, современный читатель как бы раздваивается внутренне на абсолютное «я», пригодное к такому отождествлению, и эмпирическое «я», заведомо отличное от лирического героя (причем последний не совпадает также и с эмпирическим «я» поэта, так что раздвоение проникает и в облик последнего); с духом средневековой аскетики подобная игровая установка несовместима. Здесь раздвоения и актерские переодевания не допускаются.
Это значит, что все приметы индивидуальной биографии должны быть либо устранены, либо обобщены до такой всечеловеческой парадигмы, в которой каждая деталь без остатка переработана в символ. Иначе не могла бы состояться процедура усвоения текста общиной, для жизненного обихода которой он создан. Процедура эта предполагала, что все члены общины могут «едиными устами и единым сердцем», как гласит одна литургическая формула, произнести текст как свое аутентичное коллективное высказывание, т. е. что каждый член общины применяет каждое слово к самому себе, и притом без всяких метафор и раздвоений, возможно более буквально; чем буквальнее, тем лучше. Когда, например, византиец присутствовал за великопостной службой при речитативном чтении «Великого канона» Андрея Критского, он мог иметь какие-то представления о биографии этого гимнографа более или менее реальные, почерпнутые из житийной литературы, или фантастические, почерпнутые из фольклорного предания, где святой выставляется неким новым Эдипом, но при каждом возгласе этого покаянного гимна ему предлагалось думать отнюдь не о грехах Андрея, а о своих собственных. Поэтому Андрей и не говорил ни о каких особых чертах индивидуальной греховности, но о греховности, так сказать, «человека вообще»; и так же поступал Нарекаци.
Пушкин мог дать в своих стихах петербургскую ночь как обстановку для покаянной бессонницы своего лирического героя, но для Нарекаци невозможно было дать почувствовать за своими стихами какой-либо характерный ландшафт, отличный от любого другого реального ландшафта, например ландшафт монастыря Нарек на берегу озера Ван, где прошла его жизнь. Метафора «моря житейского» из греческой риторики (где она действительно была обусловлена опытом народа мореходов) попала в состав «общих мест» международной христианской литературной традиции и уже в святоотеческие времена стала непременным компонентом последней"; между прочим, она популярна и в русском фольклоре, хотя житель Средней России не так уж часто наблюдал валы на море или даже на достаточно большом озере. Что касается Нарекаци, важно даже не го, что его «морская» метафорика насквозь условна и не обнаруживает ни единой конкретной черты, а то, что по ее внутреннему заданию конкретность ей принципиально противопоказана. Положим, мы могли бы идентифицировать его покаянные излияния как произносимые именно на берегу озера Ван; это означало бы, что единоверец, по случайности обретающийся вдали от озера Ван, уже отлучен от тождества с кающимся лирическим героем.
Позволим себе исторически оправданную аналогию. Современный интерпретатор византийско-русской иконы объясняет, почему линейная перспектива и объемная телесность разрушили бы смысл иконы: изображенный предмет тем самым получил бы однозначную фиксацию в физическом пространстве перед зрителем, а его трехмерность как бы выталкивала зрителя по тем законам, по которым два физических тела не могут одновременно занимать одно и то же место, а между тем для сверхзадачи иконы необходимо, чтобы предмет этот представал не только перед зрителем, но одновременно внутри его и вокруг него, как объемлемое и объемлющее, а потому позволяющее войти вовнутрь себя, пускающее в себя8. Те же самые требования предъявляются для покаянных жанров к авторскому «я»: оно должно пускать в себя, а значит, ему не пристало быть чересчур объемным.
Итак, жанру в целом предписан сверхличный характер. «Сверхличный» для поэтов со слабой индивидуальностью значит «безличный». И мы знаем, что в сакральной словесности средневековья немало таких «ничьих» текстов, живущих не индивидуальным вдохновением, а внушениями самого жанрового канона, энергией жанровой нормы как таковой. Это. отнюдь не всегда тождественно с эстетической слабостью; порой перед нами просто совершенство но совершенство безличное. Нарекаци совсем не таков. Его индивидуальность достаточно сильна, чтобы сохранить себя, отрекшись от себя и до конца отдавши себя, чтобы явиться воскресшей и преображенной, сойдя в гробницу сверхличной духовной дисциплины. Как сказано, «ненавидящий душу свою сохранит ее», и обещание это оправдывает себя в историко-литературном явлении Григора из Нарека: поэт-монах очень круто обходится с индивидуальной «душой» своего творчества, отказывает ей во всякой биографической идентичности, без остатка стирает все портретное, стесняет ее спонтанное самовыражение, но сама жизнь этой души впрямь сохранена. Каждый читатель может убедиться в ее сохранности. Если чтение Нарекаци побудит каждого из нас лишний раз задуматься над тем, насколько непроста диалектика личного начала, это будет неплохо.
И вот что важно: из простой данности, навязанной религиозным мировоззрением и религиозным обиходом эпохи, т. е. извне литературы как таковой, из обязательства, с которым приходится просто смириться, Григор превращает сверхличное направление своей поэзии в особую поэтическую тему. Если он приносит в жертву, «распинает» свою индивидуальность, этот акт имеет у него патетику монументального жеста. Он ломает средостение между «я» и «не-я» словно широким взмахом руки, чтобы мольбу за себя и мольбу за всех нельзя было различить. В нашем веке поэты так часто искали пути «от горизонта одного к горизонту всех». Горизонт поэзии Нарекаци и есть в каждое мгновение горизонт всех конечно, увиденный так, как мог видеть человек того времени; и это специально выражено, высказано в слове. «Со всеми вместе молю о милосердии; вместе с униженными и несмелыми, вместе с падшими и презренными...» Выше мы оборвали цитату, чтобы она не была чересчур длинной. Но Нарекаци не боялся нарушить меру в этом пространном перечне категорий людей, с которыми он объединяет себя в самой конечной, самой последней инстанции своего бытия перед престолом Бога. Перечень все длится и длится:
Вместе с безрассудными и с отрезвившимися,
Вместе с беспутными и с воздержными,
Вместе с удалившимися и с приблизившимися,
Вместе с отринутыми и с возлюбленными,
Вместе с оробевшими и с дерзновенными,
Вместе с пристыженными и с ликующими
(гл. 32, § 1).

Мы как будто видим две многолюдные толпы, два сонма, два хора одни стоят прямо и бодро, поднявшись после всех падений, и ликуют в твердой вере и уверенном знании о своем избранничестве, другие колеблются, шатаются, падают и не умеют подняться, поражены сомнением, ощущают себя отвергнутыми, отринутыми, чуть ли не предопределенными к погибели. Если бы поэт думал только о собственном спасении, он мог бы сосредоточиться на мольбе; пусть его Бог сподобит быть с первыми, а не со вторыми. Если бы поэт был озабочен тем, чтобы выказать свое смирение, он мог бы однозначно отождествить себя со вторыми: я грешник, а потому отделен от праведных. В самом начале своего перечня он как будто и вступает на этот путь, объединяя себя с «униженными и несмелыми», «падшими и презренными». Но в следующий момент преграды снимаются. Да, поэт грешен, и потому только ли потому или по закону жалости? прежде всего ставит себя в ряды самых пропащих и безнадежных; однако он не отделяет себя и от праведников, хотя бы потому, что не отделяет себя ни от кого. Казалось бы, два сонма так разнятся между собой они собраны по противоположным признакам, между ними нет ничего общего; однако избранные и бодрые непрерывно ходатайствуют за отверженных и расслабленных, а те просят о помощи, между обоими сонмами идет общение. Для традиции, к которой принадлежал Нарекаци, это составная часть принятой доктрины; но для поэзии Нарекаци это тема, артикулируемая с необычной остротой. Особенно интересна роль, которая при этом отводится фигуре самого поэта; раз она «вместе» с теми и другими одновременно, воссоединение тех и других происходи! в ней и через нее; она явлена «во знамение» воссоединения. Л годи должны быть заодно, потому что поэт уже сейчас заодно со всеми.
Нарекаци не устает повторять, что говорит за всех, для всех но «все» для него чересчур отвлеченно, ему надо конкретизировать, перебрать возможные варианты человеческого существования. Поэтика перечня, «каталога» очень традиционная; Григор воспринимает ее одновременно в верности традиции, в послушании традиции, общей для всего средневековья, и в первозданной непосредственности, характеризующей именно его. Вот кому он предлагает свою книгу как увещание и «зерцало»:
И тем, что в первую пору жизни вступили,
И тем, что находятся во второй, менуемой возмужалостью,
И старцам немощным, чьи дни подходят к концу,
Грешникам и праведникам,
Гордецам самодовольным и тем, что корят себя за прегрешения,
Добрым и злым,
Боязливым и храбрым,
Рабам и невольникам,
Знатным и высокородным,
Средним и вельможам,
Крестьянам и господам,
Мужчинам и женщинам,
Повелителям и подвластным,
Вознесенным и униженным,
Великим и малым,
Дворянам и простолюдинам,
Конным и пешим,
Горожанам и селянам,
Надменным царям, коих держит узда страшного,
Пустынникам, собеседующим с небожителями,
Дьяконам благонравным,
Священникам благочестивым,
Епископам неусыпным и попечительным,
Наместникам [Божьим] на престоле патриаршем,
Кои раздают дары благодати и рукополагают
(гл. 3, § 2).

Широкое дыхание таких пассажей, которые разматываются, как нить, развертываются, как гонкая ткань, струятся, как река, характерно для определенного типа словесного творчества, представляющего собой константу всей средневековой литературы в целом от Атлантики до Месопотамии и от Августина до Вийона. Что касается специально Вийона, трудно не вспомнить перечень из его «Большого завещания», очень близкий к процитированным строкам Григора Нарекаци еще и по топике. Вот этот перечень в буквальном переводе: «Я знаю, что бедных и богатых, мудрых и безумцев, священников и мирян, благородных и подлых, щедрых и скаредных, малых и великих, прекрасных и безобразных, и дам с высокими воротничками, любого сословия, причесанных как барыня или как мещаночка, возьмет смерть без всякого исключения». Вийон не может сказать «все вообще люди» он должен выяснить объем этого понятия через долгую цепочку антитез.
Но нас сейчас больше интересует не мотив исчисления человечества путем «бинарных оппозиций», имеющий многочисленные прецеденты уже в Ветхом завете, «одна участь праведнику и нечестивому, доброму и злому, чистому и нечистому, приносящему жертвы и не приносящему жертвы, как клянущемуся, так и боящемуся клятвы» (Екклесиаст 9: 2), но интонация как таковая: неудержимый напор словесного потока, когда каждое слово сейчас же варьируется в ряде синонимов, каждая метафора в последовательности дополнительных метафор. Вот взятый наугад пример из «Размышлений» Августина: «Какое зло сотворил ты, сладостный отрок, что судим ты таким судом? Какое зло сотворил ты, возлюбленный юноша, что с тобою поступили столь сурово? В чем преступление твое, в чем грех твой, в чем вина твоя, чем заслужил ты смерть, чем навлек на себя казнь?» (8, 1). В древнерусской литературе подобная интонация особенно характерна для Епифания Премудрого и авторов его круга: «...Да и аз многогрешный и неразумный, последуя словесем похвалений твоих, слово плетущи и слово плодящи, и словом почтити мнящи, и от словесе похваление събираа, и приобретав, и приплетаа, паки глаголя: что еще тя нареку, вожа заблудшим, обретателя погибшим, наставника прельщенным, руководителя умом ослепленным, чистителя оскверненным, взыскателя расточенным, стража ратным, утешителя печальным, кормителя алчащим, подателя требующим, наказателя несмысленным, помощника обидимым, молитвенника тепла, ходатаа верна, поганым спасителя, бесом проклинателя, кумиром потребителя, идолом попирателя, Богу служителя, мудрости рачителя, философии любителя, целомудрия делателя, правде творителя, книгам сказателя, грамоте перьмстей списателя», обращается Епифаний к своему герою.
Именно в применении к русскому материалу такая поэтика патетического «нанизывания», т. е. эмоционально-суггестивного использования синонимов, очень отчетливо описана Д. С. Лихачевым: «Здесь синонимы обычно ставятся рядом, они не слиты и не разделены. Автор как бы колеблется выбрать одно, окончательное слово для определения того или иного явления и ставит рядом два или несколько синонимов, равноценных друг другу. В результате внимание читателя привлекают не оттенки и различия в значениях, а самое общее, что есть между ними...». Роль «синонимических» сравнений аналогична роли лексических синонимов; их сочетание «не позволяет вниманию читателя задержаться на их ощутимой стороне, стирает все видовые отличия, сохраняя лишь самое общее и абстрактное и оставляя у читателя ощущение значительности того, о чем идет речь». Сами древнерусские авторы называли цель своих стремлений «словесной сытостью».
К этой характеристике мало что можно добавить, кроме одного очень важного момента. Речь идет о стилистической традиции, в которой неразличимо сближены начала, представляющиеся нам несовместимыми, шумное витийство и тихая медитация, игра со словами и вникание в смысл, лежащий за словами. В этом смысле характерен историко-культурный казус Августина, который мог на пороге средневековья перейти от роли ритора к роли медитатора, так мало изменив в чисто стилистических приемах своей прозы. Для средневековой медитативной литературы особенно много дала техника риторической «амплификации» искусства делать речь пространной и тем повышать ее внушающую силу. Ритор, владеющий такой техникой, будет подбирать для одного и того же предмета все новые слова, стремясь усилить блеск уготовляемого им словесного праздника, словесного фейерверка; но для человека, совершающего акт медитации, такая же процедура нужна ради того, чтобы все глубже и глубже уходить вовнутрь предмета, в пределе достигая уровня, на котором слова уже не существуют. Так, псевдо-Дионисий Ареопагит, неизвестный грекоязычный автор V в., щедро излив в трех своих трактатах потоки синонимов и параллельных метафор, заявляет под конец своего корпуса, в последнем, «апофати-ческом», трактате: «Здесь мы обретаем уже не краткословие, а полную бессловесность». Ему нужно было очень много слов, чтобы выйти за пределы слова". Его пример многое проясняет в практике Нарекаци.
Обратим внимание на смысловую структуру обращения к Богу в параграфе 2 той самой тридцать второй главы, которая открывается приведенным выше грандиозным перечнем грешников и праведников, с которыми соединяет себя Григор из Нарека. Сначала идут очень богатые парафразы отвлеченного философского понятия высшего блага, summum bonum, искусно перемежаемые библейскими метафорами «наследия» и «жребия», но в целом держащиеся линии античного идеализма, а на чисто литературном уровне поражающие своей неисчерпаемостью тем, что Флоренский назвал применительно к аналогичным явлениям византийской поэзии «кипящим остроумием»:
Сущность непостижимая, истина неисповедимая.
Сила всемогущая, милость всевластная,
Совершенство безбрежное, наследие неизреченное,
Жребий достойный, одарение обильное,
Мудрость неомраченная, милостыня вожделенная,
Даяние желанное, радость взыскуемая,
Покой беспечальный, обретение несомненное,
Бытие неотъемлемое, стяжание негибнущее,
Высота несравненная...

Эта часть ряда самая «умственная»; и в ней Бог не «ты», а «оно», не лицо, а сущность, рассматриваемая сама в себе, онтологически («бытие», «истина», «сила», «мудрость», «высота»), а в отношении к человеку лишь как цель его устремлений и обретения («радость», «покой», «стяжание», «жребий»). Невольно вспоминается неподвижный перводвигатель Аристотеля, заставляющий все сущее любить себя и в любовном порыве тянуться к нему, приводящий таким образом в движение махину мира (Метафизика, XII, 7), но сам любящий только свое самодостаточное, покоящееся совершенство, никуда и ни к кому не порывающийся.
Но сейчас же начинается средняя часть ряда, где Бог уже не сущность, но деятель, «живой Бог», проявляющий себя в актах любви, милости, жалости:
Искуснейший целитель, неколебимая твердыня,
Возвратитель заблудших, обретатель погибших,
Упование надеющихся, просвещение помраченных,
Очиститель согрешивших, Ты.....прибежище беглецов,
Успокоитель мятежных, Ты спасение погибающих,
Ты разрешитель уз, освободитель тех, кого предали,
Ты защита оступившихся, Ты состраждущий соблазнившимся,
Долготерпение сомневающихся...

И это не последнее слово. Бог как защитник человека все еще сила, внешняя по отношению к человеку; и его действование описывается скорее для рассудка, чем для чувства. В последней части ряда мегафоры приобретают более сердечный и более таинственный характер. Речь идет уже не о самодостаточной сущности и не о предельной цели человека, лежащей над ним и впереди него, а также не о могущественном покровителе человека, на чью помощь можно рассчиты?вать, но о сокровенном средоточии самой человеческой души и человеческой жизни, о силе, действующей «извнутри» человека и более близкой ему, чем он сам. Едва ли осмотрительно говорить в этой связи о пантеизме: термин, абсолютно четкий в применении к философии Спинозы, но вызывающий легкие сомнения даже тогда, когда речь идет о проповедях Мейстера Экхарга, является в данном случае весьма спорным. Когда в Евангелии от Луки сказано: «Царство Божие внутри нас» (17: 21), это, конечно, не пантеизм. Когда Августин говорит о Боге как о сердцевине собственного «я»: «Я не был бы, я совершенно не мог бы быть, если бы ты не пребывал во мне» (Исповедь, 1 3), это тоже не пантеизм. И все же акцентировка внутреннего присутствия Бога в человеке, в человеческих телодвижениях, в человеческой речи, несомненно, вносит новый смысловой момент, и притом очень существенный. Легко заметить, что тема интимности между Богом и человеком, тайны, сближающей Бога и человека, особенно волнует Нарекаци и делает его более красноречивым, чем обе предыдущие темы:
Образ света, видение радости, проливень благодати,
Дыхание жизни, сила облика, покров над головой,
Движитель уст, побудитель речи, водитель тела,
Воздыматель руки, простиратель пясти, обуздатель сердца,
Родное имя, родственный глас,
Единение искреннее, попечение отчее,
Имя исповедуемое, лик почитаемый, образ непостижимый,
Власть боготворимая, память похваляемая,
Вход ликования, стезя верная, врага славы,
Путь истины, лествица небесная...

В евангельском изречении Христос назван «путем» и «истиной»; если бы он был только «истиной», этим была бы лишний раз подчеркнута недостижимость Бога для человеческой души, пребывающей вне истины, но «путь» к истине, дарящий себя человеческим стопам, совсем иное дело. Если божественное начало не только в запредельной недвижности, в сакральной статике, но в динамике человеческого усилия, тогда человеку есть на что надеяться. Доступность пути выражена в слове сильнее, чем неприступная высота цели; отцовское, «родное» и «родственное» человеку сильнее, чем царственное. Не модернизируя древнего армянского поэта, не настаивая ни на его вольнодумстве, ни на его пантеизме, ни на его богоборчестве, мы имеем полное право оценить его позицию как глубоко человечную. Человечности дано последнее слово в разобранном нами пассаже; но ей у Нарекаци всегда принадлежит последнее слово.
Дойдя до этого итога, напор витийства знаменательным образом спадает. «Неисчислимые ряды, несметные строфы» только средство, чтобы дойти до последней проникновенности и умолкнуть. Роскошь сравнений служит тому, чтобы на пределе возможностей поэзии раскрылась безмолвная глубина сердца, и сердца страдающего, уязвленного, беззащитного. Убранство метафор должно быть очень тяжеловесным и плотным, чтобы укрыть такую незащищенность.

А теперь несколько слов о характере этого издания. До сих пор Нарекаци был известен русскому читателю в переводах Н. И. Гребнева. Эти отличные русские стихи лучше бы назвать старинным словом «переложения»; так во время оно Ломоносов, Державин и Языков перелагали псалмы, так сам Пушкин писал «Из Анакреона» или «Подражания Корану» и перековывал алкееву строфу Горация в четырехстопные ямбы: «Кто из Богов мне возвратил?..» Найти место в ряду наследников такой традиции не только не зазорно это немалая честь. Сила Наума Гребнева в убежденной и прочувствованной верности обиходу русского стиха от Пушкина до Пастернака. Но читатель имеет право переспросить: «А как же все-таки у Нарекаци?»
На этот вопрос нужен ответ. Это частично сделано в подстрочных переводах, которые фрагментарно публиковались вместе с переводами Н. Гребнева. Сейчас нужно подвести читателя на возможно более близкое расстояние к оригиналу настолько близкое, чтобы ему пришлось выйти за пределы всех привычных ассоциаций, подсказываемых русской поэтической культурой, чтобы посредническое дело переводчика стало возможно смиреннее, а его присутствие почти неощутимым, чтобы через тонкий покров русских слов можно было, словно рукой, осязать армянский текст.
Вот цель, которой служит перевод Маргариты Дарбинян-Меликян и Лены Ханларян. Уже из цитат, приведенных в нашей статье, читателю ясно, что это не тривиальный подстрочник.
С. С. Аверинцев

5 ...