Владислав Фелицианович Ходасевич (1886-1939) - русский поэт, прозаик, литературовед.
Ходасевич родился в семье художника-фотографа. Мать поэта, Софья Яковлевна, была дочерью известного еврейского литератора Я. А. Брафмана. Ходасевич рано почувствовал свое призвание, выбрав литературу главным занятием жизни. Уже в шесть лет сочинил свои первые стихи.
Учился в Третьей московской гимназии, где его однокласником был брат поэта Валерия Брюсова, а в старшем классе учился Виктор Гофман, сильно повлиявший на мировоззрение Ходасевича.
Окончив гимназию в 1904 году, Ходасевич поступил сначала на юридический факультет Московского университета, потом на историко-филологический. Печататься Ходасевич начал в 1905 году, тогда же он женился на Марине Эрастовне Рындиной. Брак был несчастливым - уже в конце 1907 года они расстались. Часть стихотворений из первой книги стихов Ходасевича «Молодость» (1908) посвящена именно отношениям с Мариной Рындиной.
Сборники «Молодость» (1908) и вышедший позднее «Счастливый домик» (1914) - были доброжелательно встречены читателями и критикой. Ясность стиха, чистота языка, точность в передаче мысли выделили Ходасевича из ряда новых поэтических имен и определили его особое место в русской поэзии. За шесть лет, прошедшие от написания «Молодости» до «Счастливого домика», Ходасевич стал профессиональным литератором, зарабатывающим на жизнь переводами, рецензиями, фельетонами и др. В 1914 была опубликована первая работа Ходасевича о Пушкине («Первый шаг Пушкина»), открывшая целую серию его «Пушкинианы». Исследованием жизни и творчества великого русского поэта Ходасевич занимался всю жизнь.
В 1917 году Ходасевич с восторгом принял Февральскую революцию и поначалу согласился сотрудничать с большевиками после Октябрьской революции. В 1920 году вышел третий сборник Ходасевича «Путём зерна» с одноименным заглавным стихотворением, в котором есть такие строки о 1917-м годе: «И ты, моя страна, и ты, её народ, // Умрёшь и оживёшь, пройдя сквозь этот год». Эта книга выдвинула Ходасевича в ряд наиболее значительных поэтов своего времени.
В 1922 вышел сборник стихов Ходасевича «Тяжёлая лира», ставший последним, изданным в России. 22 июня того же года Ходасевич вместе с поэтессой Ниной Берберовой покинул Россию и через Ригу попал в Берлин. За границей Ходасевич некоторое время сотрудничал с М. Горьким, который привлек его к совместному редактированию журнала «Беседа».
В 1925 году Ходасевич и Берберова переехали в Париж, где через два года Ходасевич выпускает цикл стихов «Европейская ночь». После этого поэт всё меньше и меньше писал стихи, уделяя больше внимания критике. Жил трудно, нуждается, много болел, но работал напряженно и плодотворно. Все чаще выступал как прозаик, литературовед и мемуарис («Державин. Биография» (1931), «О Пушкине» и «Некрополь. Воспоминания» (1939)).
В последние годы Ходасевич публиковал в газетах и журналах рецензии, статьи, очерки о выдающихся современниках - Горьком, Блоке, Белом и многих других. Переводил поэзию и прозу польских, французских, армянских и др. писателей.
Умер Владислав Ходасевич в Париже 14 июня 1939.

До 1917 года

Ходасевич родился 16 (28) мая 1886 года в Москве. Его отец, Фелициан Иванович (ок. 1834 - 1911) был выходцем из польской обедневшей дворянской семьи Масла-Ходасевичей (иногда Ходасевич называл своего отца «литовцем»; фамилия белорусского происхождения), учился в Академии художеств. Двоюродная сестра поэта, Надя Ходасевич, была женой выдающегося художника Фернана Леже.

Попытки молодого Фелициана зарабатывать на жизнь трудом художника не удались, и он стал фотографом, работал в Туле и Москве, в частности, фотографировал Льва Толстого, и, наконец, открыл в Москве магазин фотографических принадлежностей. Жизненный путь отца точно изложен в стихотворении Ходасевича «Дактили»:

Мать поэта, Софья Яковлевна (1846-1911), была дочерью известного еврейского литератора Якова Александровича Брафмана (1824-1879), впоследствии перешедшего в православие (1858) и посвятившего дальнейшую жизнь т. н. «реформе еврейского быта» с христианских позиций. Несмотря на это, Софья Яковлевна была отдана в польскую семью и воспитывалась ревностной католичкой. В католичество был крещён и сам Ходасевич.

Старший брат поэта, Михаил Фелицианович (1865-1925) стал известным адвокатом, его дочь, художница Валентина Ходасевич (1894-1970), в частности, написала портрет своего дяди Владислава. Поэт жил в доме брата во время учёбы в университете и в дальнейшем, вплоть до отъезда из России, поддерживал с ним теплые отношения.

В Москве одноклассником Ходасевича по 3-й московской гимназии был Александр Брюсов, брат поэта Валерия Брюсова. На год старше Ходасевича учился Виктор Гофман, сильно повлиявший на мировоззрение поэта. По окончании гимназии Ходасевич поступил в Московский университет - сначала (в 1904 году) на юридический факультет, а осенью 1905 года перешёл на историко-филологический факультет, где учился с перерывами до весны 1910 года, но курса не окончил. С середины 1900-х годов Ходасевич находился в гуще литературной московской жизни: посещает Валерия Брюсова и телешовские «среды», Литературно-художественный кружок, вечера у Зайцевых, печатается в журналах и газетах, в том числе «Весах» и «Золотом руне».

В 1905 году он женился на Марине Эрастовне Рындиной. Брак был несчастливым - уже в конце 1907 года они расстались. Часть стихотворений из первой книги стихов Ходасевича «Молодость» (1908) посвящена именно отношениям с Мариной Рындиной. По воспоминаниям Анны Ходасевич (Чулковой) поэт в эти годы «был большим франтом», Дону-Аминадо Ходасевич запомнился

В 1910-11 годах Ходасевич страдал болезнью лёгких, что явилось поводом к его поездке с друзьями (М. Осоргиным, Б. Зайцевым, П. Муратовым и его супругой Евгенией и др.) в Венецию, пережил любовную драму с Е. Муратовой и смерть с интервалом в несколько месяцев обоих родителей. С конца 1911 года у поэта установились близкие отношения с младшей сестрой поэта Георгия Чулкова - Анной Чулковой-Гренцион (1887-1964): в 1917 году они обвенчались.

Следующая книга Ходасевича вышла только в 1914 году и называлась «Счастливый домик». За шесть лет, прошедших от написания «Молодости» до «Счастливого домика», Ходасевич стал профессиональным литератором, зарабатывающим на жизнь переводами, рецензиями, фельетонами и др.

В годы Первой мировой войны получивший «белый билет» по состоянию здоровья поэт сотрудничал в «Русских ведомостях», «Утре России», в 1917 - в «Новой жизни». Из-за туберкулёза позвоночника лето 1916 и 1917 годов провёл в Коктебеле у поэта М. Волошина.

После 1917 года

В 1917 году Ходасевич с восторгом принял Февральскую революцию и поначалу согласился сотрудничать с большевиками после Октябрьской революции, но быстро пришёл к выводу, что «при большевиках литературная деятельность невозможна», и решил «писать разве лишь для себя». В 1918 году совместно с Л. Яффе издал книгу «Еврейская антология. Сборник молодой еврейской поэзии»; работал секретарем третейского суда, вёл занятия в литературной студии московского Пролеткульта. В 1918-19 годах служил в репертуарной секции театрального отдела Наркомпроса, в 1918-20 - заведовал московским отделением издательства «Всемирная литература», основанного М. Горьким. Принимал участие в организации книжной лавки на паях (1918-19), где известные писатели (Осоргин, Муратов, Зайцев, Б. Грифцов и др.) лично дежурили за прилавком. В марте 1920 года из-за голода и холода заболел острой формой фурункулеза и в ноябре перебрался в Петроград, где получил с помощью М. Горького паёк и две комнаты в писательском общежитии (знаменитом «Доме искусств», о котором впоследствии написал очерк «Диск»).

В 1920 году вышел его сборник «Путём зерна» с одноимённым заглавным стихотворением, в котором есть такие строки о 1917-м годе:

В это время его стихи, наконец, стали широко известны, его признали одним из первых современных поэтов. Тем не менее, 22 июня 1922 года Ходасевич вместе с поэтессой Ниной Берберовой (1901-1993), с которой познакомился в декабре 1921 года, покинул Россию и через Ригу попал в Берлин. В том же году вышел его сборник «Тяжёлая лира».

В 1922-1923 годах, живя в Берлине, много общался с Андреем Белым, в 1922-1925 (с перерывами) жил в семье М. Горького, которого высоко ценил как личность (но не как писателя), признавал его авторитет, видел в нем гаранта гипотетического возвращения на родину, но знал и слабые свойства характера Горького, из которых самым уязвимым считал «крайне запутанное отношение к правде и лжи, которое обозначилось очень рано и оказало решительное воздействие как на его творчество, так и на всю его жизнь». В это же время Ходасевич и Горький основали (при участии В. Шкловского) и редактировали журнал «Беседа» (вышло шесть номеров), где печатались советские авторы.

К 1925 году Ходасевич и Берберова осознали, что возвращение в СССР, а главное, жизнь там для них теперь невозможна. Ходасевич опубликовал в нескольких изданиях фельетоны о советской литературе и статьи о деятельности ГПУ за границей, после чего советская пресса обвинила поэта в «белогвардейщине». В марте 1925 года советское посольство в Риме отказало Ходасевичу в продлении паспорта, предложив вернуться в Москву. Он отказался, окончательно став эмигрантом.

В 1925 году Ходасевич и Берберова переехали в Париж, поэт печатался в газетах «Дни» и «Последние новости», откуда ушёл по настоянию П. Милюкова. С февраля 1927 года до конца жизни возглавлял литературный отдел газеты «Возрождение». В том же году выпустил «Собрание стихов» с новым циклом «Европейская ночь». После этого Ходасевич практически перестал писать стихи, уделяя внимание критике, и вскоре стал ведущим критиком литературы русского зарубежья. В качестве критика вёл полемику с Г. Ивановым и Г. Адамовичем, в частности, о задачах литературы эмиграции, о назначении поэзии и ее кризисе. Совместно с Берберовой писал обзоры советской литературы (за подписью «Гулливер»), поддерживал поэтическую группу «Перекрёсток», высоко отзывался о творчестве В. Набокова, который стал его другом.

С 1928 года Ходасевич работал над мемуарами: они вошли в книгу «Некрополь. Воспоминания» (1939) - о Брюсове, Белом, близком друге молодых лет поэте Муни, Гумилёве, Сологубе, Есенине, Горьком и других. Написал биографическую книгу «Державин», но намерение написать биографию Пушкина Ходасевич оставил из-за ухудшения здоровья («Теперь и на этом, как и на стихах, я поставил крест. Теперь у меня нет ничего», - писал он 19 июля 1932 года Берберовой, ушедшей в апреле от Ходасевича к Н. Макееву). В 1933 году он женился на Ольге Марголиной (1890-1942), погибшей впоследствии в Освенциме.

Положение Ходасевича в эмиграции было тяжёлым, жил он обособленно, шумному Парижу предпочитал пригороды, его уважали как поэта и наставника поэтической молодежи, но не любили. Умер Владислав Ходасевич 14 июня 1939 года в Париже, после операции. Похоронен в предместье Парижа на кладбище Булонь-Бьянкур.

Основные черты поэзии и личности

Чаще всего к Ходасевичу применяли эпитет «желчный». Максим Горький в частных беседах и письмах говорил, что именно злость - основа его поэтического дара. Все мемуаристы пишут о его жёлтом лице. Он и умирал - в нищенской больнице, в раскалённой солнцем стеклянной клетке, едва завешанной простынями, - от рака печени, мучаясь непрестанными болями. За два дня до смерти он сказал своей бывшей жене, писательнице Нине Берберовой: «Только тот мне брат, только того могу я признать человеком, кто, как я, мучился на этой койке». В этой реплике весь Ходасевич. Но, возможно, все казавшееся в нем терпким, даже жёстким, было только его литературным оружием, кованой бронёй, с которой он настоящую литературу защищал в непрерывных боях. Желчности и злобы в его душе неизмеримо меньше, чем страдания и жажды сострадания. В России XX в. трудно найти поэта, который бы так трезво, так брезгливо, с таким отвращением взирал на мир - и так строго следовал в нем своим законам, и литературным, и нравственным. «Я считаюсь злым критиком, - говорил Ходасевич. - А вот недавно произвёл я „подсчёт совести“, как перед исповедью… Да, многих бранил. Но из тех, кого бранил, ни из одного ничего не вышло».

Ходасевич конкретен, сух и немногословен. Кажется, что он говорит с усилием, нехотя разжимая губы. Может быть, краткость стихов Ходасевича, их сухой лаконизм - прямое следствие небывалой сосредоточенности, самоотдачи и ответственности. Вот одно из его самых лаконичных стихотворений:

Лоб -
Мел.
Бел
Гроб.

Спел
Поп.
Сноп
Стрел -

День
Свят!
Склеп

Слеп.
Тень -
В ад!

Но его сухость, желчность и немногословность оставались лишь внешними. Так говорил о Ходасевиче его близкий друг Юрий Мандельштам:

Нравились Ходасевичу и мистификации. Он восхищался неким «непишущим литератором», мастером на такие дела. Сам он применял мистификацию как литературный приём, а через некоторое время разоблачал её. Так он написал несколько стихотворений «от чужого имени» и даже выдумал забытого поэта XVIII века Василия Травникова, сочинив за него все его стихотворения, за исключением одного («О сердце, колос пыльный»), принадлежащего перу друга Ходасевича Муни(Киссин Самуил Викторович 1885-1916). Поэт читал о Травникове на литературном вечере и напечатал о нем исследование (1936). Слушая читаемые Ходасевичем стихотворения, просвещённое общество испытывало и смущение, и удивление - ведь Ходасевич открыл бесценный архив крупнейшего поэта XVIII века. На статью Ходасевича появился ряд рецензий. Никто не мог и вообразить, что никакого Травникова нет на свете.

Влияние символизма на лирику Ходасевича

Неукорененность в российской почве создала особый психологический комплекс, который ощущался в поэзии Ходасевича с самой ранней поры. Ранние стихи его позволяют говорить о том, что он прошёл выучку Брюсова, который, не признавая поэтических озарений, считал, что вдохновение должно жёстко контролироваться знанием тайн ремесла, осознанным выбором и безупречным воплощением формы, ритма, рисунка стиха. Юноша Ходасевич наблюдал расцвет символизма, он воспитался на символизме, рос под его настроениями, освещался его светом и связывается с его именами. Понятно, что молодой поэт не мог не испытывать его влияния, пусть даже ученически, подражательно. «Символизм и есть истинный реализм. И Андрей Белый, и Блок говорили о ведомой им стихии. Несомненно, если мы сегодня научились говорить о нереальных реальностях, самых реальных в действительности, то благодаря символистам» - говорил он. Ранние стихи Ходасевича символизмом пропитаны и зачастую отравлены:

Странник прошёл, опираясь на посох -
Едет пролётка на красных колёсах -
Мне почему-то припомнилась ты.
Вечером лампу зажгут в коридоре -
Мне непременно припомнишься ты.
Чтоб не случилось на суше, на море
Или на небе, - мне вспомнишься ты.

На этом пути повторения банальностей и романтических поз, воспевания роковых женщин и адских страстей Ходасевич, с его природной желчностью и язвительностью, не избегал иногда штампов, свойственных поэзии невысокого полёта:

И снова ровен стук сердец;
Кивнув, исчез недолгий пламень,
И понял я, что я - мертвец,
А ты лишь мой надгробный камень.

Но все же Ходасевич всегда стоял особняком. В автобиографическом фрагменте «Младенчество» 1933 г. он придаёт особое значение тому факту, что «опоздал» к расцвету символизма, «опоздал родиться», тогда как эстетика акмеизма осталась ему далёкой, а футуризм был решительно неприемлем. Действительно, родиться в тогдашней России на шесть лет позже Блока означало попасть в другую литературную эпоху.

Основные этапы творчества

Сборник «Молодость»

Первую свою книгу «Молодость» Ходасевич издал в 1908 г. в издательстве «Гриф». Так говорил он о ней позже: "Первая рецензия о моей книге запомнилась мне на всю жизнь. Я выучил её слово в слово. Начиналась она так: «Есть такая гнусная птица гриф. Питается она падалью. Недавно эта симпатичная птичка высидела новое тухлое яйцо». Хотя в целом книга была встречена доброжелательно.

В лучших стихах этой книги он заявил себя поэтом слова точного, конкретного. Впоследствии примерно так относились к поэтическому слову акмеисты, однако свойственное им упоение радостью, мужественностью, любовью совершенно чуждо Ходасевичу. Он остался стоять в стороне от всех литературных течений и направлений, сам по себе, «всех станов не боец». Ходасевич вместе с М. И. Цветаевой, как он писал «выйдя из символизма, ни к чему и ни к кому не примкнули, остались навек одинокими, „дикими“. Литературные классификаторы и составители антологий не знают, куда нас приткнуть».

Чувство безнадёжной чужеродности в мире и непринадлежности ни к какому лагерю выражено у Ходасевича ярче, чем у кого-либо из его современников. Он не заслонялся от реальности никакой групповой философией, не отгораживался литературными манифестами, смотрел на мир трезво, холодно и сурово. И оттого чувство сиротства, одиночества, отверженности владело им уже в 1907 г.:

Кочевий скудных дети злые,
Мы руки греем у костра…
Молчит пустыня. В даль без звука
Колючий ветер гонит прах, -
И наших песен злая скука
Язвя кривится на губах.

В целом, однако, «Молодость» - сборник ещё не зрелого поэта. Будущий Ходасевич угадывается здесь разве что точностью слов и выражений да скепсисом по поводу всего и вся.

Сборник «Счастливый домик»

Гораздо больше от настоящего Ходасевича - во всяком случае, от его поэтической интонации - в сборнике «Счастливый домик». Рваная, рубленая интонация, которую начинает использовать в своих стихах Ходасевич, предполагает то открытое отвращение, с которым он бросает в лицо времени эти слова. Отсюда и несколько ироническое, желчное звучание его стиха.

О скука, тощий пес, взывающий к луне!
Ты - ветер времени, свистящий в уши мне!

Поэт на земле подобен певцу Орфею, вернувшемуся в опустевший мир из царства мертвых, где навсегда потерял возлюбленную - Эвридику:

И вот пою, пою с последней силой
О том, что жизнь пережита вполне,
Что Эвридики нет, что нет подруги милой,
А глупый тигр ласкается ко мне -

Так в 1910 г., в «Возвращении Орфея», Ходасевич декларировал свою тоску по гармонии в насквозь дисгармоническом мире, который лишён всякой надежды на счастье и согласие. В стихах этого сборника слышится тоска по всепонимающему, всевидящему Богу, для которого и поет Орфей, но у него нет никакой надежды, что его земной голос будет услышан.

В «Счастливом домике» Ходасевич заплатил щедрую дань стилизации (что вообще характерно для серебряного века). Тут и отголоски греческой и римской поэзии, и строфы, которые заставляют вспомнить о романтизме XIX столетия. Но эти стилизации насыщены у него конкретными, зримыми образами, деталями. Так открывающее раздел стихотворение с характерным названием «Звезда над пальмою» 1916 г. заканчивается пронзительными строчками:

Ах, из роз люблю я сердцем лживым
Только ту, что жжет огнем ревнивым,
Что зубами с голубым отливом
Прикусила хитрая Кармен!

Рядом с миром книжным, «вымечтанным» существует и другой, не менее милый сердцу Ходасевича - мир воспоминаний его детства. «Счастливый домик» завершается стихотворением «Рай» - о тоске по раю детскому, игрушечному, рождественскому, где счастливому ребёнку во сне при¬виделся «ангел златокрылый».

Сентиментальность вкупе с желчностью и гордой непричастностью к миру стали отличительным знаком поэзии Ходасевича и определили её своеобразие в первые послереволюционные годы.

К этому времени у Ходасевича появляется два кумира. Он говорил: «Был Пушкин и был Блок. Все остальное - между!»

Сборник «Путём зерна»

Начиная со сборника «Путём Зерна», главной темой его поэзии станет преодоление дисгармонии, по существу неустранимой. Он вводит в поэзию прозу жизни - не выразительные детали, а жизненный поток, настигающий и захлёстывающий поэта, рождающий в нем вместе с постоянными мыслями о смерти чувство «горького предсмертья». Призыв к преображению этого потока, в одних стихах заведомо утопичен («Смоленский рынок»), в других «чудо преображения» удаётся поэту («Полдень»), но оказывается кратким и временным выпадением из «этой жизни». «Путём Зерна» писался в революционные 1917-1918 гг. Ходасевич говорил: «Поэзия не есть документ эпохи, но жива только та поэзия, которая близка к эпохе. Блок это понимал и недаром призывал „слушать музыку революции“. Не в революции дело, а в музыке времени». О своей эпохе писал и Ходасевич. Рано появившиеся у поэта предчувствия ожидающих Россию потрясений побудили его с оптимизмом воспринять революцию. Он видел в ней возможность обновления народной и творческой жизни, он верил в её гуманность и антимещанский пафос, однако отрезвление пришло очень быстро. Ходасевич понимал, как затерзала, как погасила настоящую русскую литературу революция. Но он не принадлежал к тем, которые «испугались» революции. В восторге от неё он не был, но он и не «боялся» её. Сборник «Путём зерна» выражал его веру в воскресение России после революционной разрухи таким же путём, каким зерно, умирая в почве, воскресает в колосе:

Проходит сеятель по ровным бороздам.
Отец его и дед по тем же шли путям.
Сверкает золотом в его руке зерно,
Но в землю черную оно упасть должно.
И там, где червь слепой прокладывает ход,
Оно в заветный срок умрёт и прорастёт.
Так и душа моя идёт путём зерна:
Сойдя во мрак, умрёт - и оживёт она.
И ты, моя страна, и ты, её народ,
Умрёшь и оживёшь, пройдя сквозь этот год, -
Затем, что мудрость нам единая дана:
Всему живущему идти путём зерна.

Здесь Ходасевич уже зрелый мастер: он выработал собственный поэтический язык, а его взгляд на вещи, бесстрашно точный и болезненно сентиментальный, позволяет ему говорить о самых тонких материях, оставаясь ироничным и сдержанным. Почти все стихи этого сборника построены одинаково: нарочито приземлённо описанный эпизод - и внезапный, резкий, смещающий смысл финал. Так, в стихотворении «Обезьяна» бесконечно долгое описание душного летнего дня, шарманщика и печальной обезьянки внезапно разрешается строчкой: «В тот день была объявлена война». Это типично для Ходасевича - одной лаконической, почти телеграфной строкой вывернуть наизнанку или преобразить все стихотворение. Как только лирического героя посетило ощущение единства и братства всего живого на свете - тут же, вопреки чувству любви и сострадания, начинается самое бесчеловечное, что может произойти, и утверждается непреодолимая рознь и дисгармония в том мире, который только что на миг показался «хором светил и волн морских, ветров и сфер».

То же ощущение краха гармонии, поиск нового смысла и невозможность его (во времена исторических разломов гармония кажется утраченной навеки) становятся темой самого большого и самого, может быть, странного стихотворения в сборнике - «2 ноября» (1918 г.). Здесь описывается первый день после октябрьских боев 1917 г. в Москве. Говорится о том, как затаился город. Автор рассказывает о двух незначительных происшествиях: возвращаясь от знакомых, к которым ходил узнать, живы ли они, он видит в полуподвальном окне столяра, в соответствии с духом новой эпохи раскрашивающего красной краской только что сделанный гроб - видно, для одного из павших борцов за всеобщее счастье. Автор пристально вглядывается в мальчика, «лет четырёх бутуза», который сидит «среди Москвы, страдающей, растерзанной и падшей», - и улыбается самому себе, своей тайной мысли, тихо зреющей под безбровым лбом. Единственный, кто выглядит счастливо и умиротворённо в Москве 1917 г., - четырёхлетний мальчик. Только дети с их наивностью да фанатики с их нерассуждающей идейностью могут быть веселы в эти дни. "Впервые в жизни, - говорит Ходасевич, - «ни „Моцарт и Сальери“, ни „Цыганы“ в тот день моей не утолили жажды». Признание страшное, особенно в устах Ходасевича, всегда Пушкина боготворившего. Даже всеобъемлющий Пушкин не помогает вместить потрясения нового времени. Трезвый ум Ходасевича временами впадает в отупение, в оцепенение, машинально фиксирует события, но душа никак не отзывается на них. Таково стихотворение «Старуха» 1919 г.:

Лёгкий труп, окоченелый,
Простыней покрывши белой,
В тех же саночках, без гроба,
Милицейский увезёт,
Растолкав плечом народ.
Неречист и хладнокровен
Будет он, - а пару брёвен,
Что везла она в свой дом,
Мы в печи своей сожжём.

В этом стихотворении герой уже вполне вписан в новую реальность: «милицейский» не вызывает у него страха, а собственная готовность обобрать труп - жгучего стыда. Душа Ходасевича плачет над кровавым распадом привычного мира, над разрушением морали и культуры. Но поскольку поэт следует «путём зерна», то есть принимает жизнь как нечто не зависящее от его желаний, во всем пытается увидеть высший смысл, то и не протестует и не отрекается от Бога. У него и прежде было не самое лестное мнение о мире. И он полагает, что в грянувшей буре должен быть высший смысл, которого доискивался и Блок, призывавший «слушать музыку революции». Не случайно свой следующий сборник Ходасевич открывает стихотворением «Музыка» 1920 г.:

И музыка идёт как будто сверху.
Виолончель… и арфы, может быть…
…А небо

Такое же высокое, и так же
В нем ангелы пернатые сияют.

Эту музыку «совсем уж ясно» слы¬шит герой Ходасевича, когда колет дрова (занятие столь прозаическое, столь естественное для тех лет, что услышать в нем какую-то особую музыку можно было, лишь увидев в этой колке дров, в разрухе и катастрофе некий таинственный промысел Божий и непостижимую логику). Олицетворением такого промысла для символистов всегда была музыка, ничего не объясняющая логически, но преодолевающая хаос, а подчас и в самом хаосе обнаруживающая смысл и соразмерность. Пернатые ангелы, сияющие в морозном небе, - вот правда страдания и мужества, открывшаяся Ходасевичу, и с высоты этой Божественной музыки он уже не презирает, а жалеет всех, кто её не слышит.

Сборник «Тяжёлая лира»

В этот период поэзия Ходасевича начинает все больше приобретать характер классицизма. Стиль Ходасевича связан со стилем Пушкина. Но классицизм его - вторичного порядка, ибо родился не в пушкинскую эпоху и не в пушкинском мире. Ходасевич вышел из символизма. А к классицизму он пробился через все символические туманы, не говоря уже о советской эпохе. Все это объясняет техническое его пристрастие к «прозе в жизни и в стихах», как противовесу зыбкости и неточности поэтических «красот» тех времён.

И каждый стих гоня сквозь прозу,
Вывихивая каждую строку,
Привил-таки классическую розу
К советскому дичку.

В то же время из его поэзии начинает исчезать лиризм, как явный, так и скрытый. Ему Ходасевич не захотел дать власти над собою, над стихом. Лёгкому дыханию лирики предпочел он другой, «тяжёлый дар».

И кто-то тяжелую лиру
Мне в руки сквозь ветер даёт.
И нет штукатурного неба,
И солнце в шестнадцать свечей.
На гладкие черные скалы
Стопы опирает - Орфей.

В этом сборнике появляется образ души. Путь Ходасевича лежит не через «душевность», а через уничтожение, преодоление и преображение. Душа, «светлая Психея», для него - вне подлинного бытия, чтобы приблизиться к нему, она должна стать «духом», родить в себе дух. Различие психологического и онтологического начала редко более заметно, чем в стихах Ходасевича. Душа сама по себе не способна его пленить и заворожить.

И как мне не любить себя,
Сосуд непрочный, некрасивый,
Но драгоценный и счастливый
Тем, что вмещает он - тебя?

Но в том-то и дело, что «простая душа» даже не понимает, за что её любит поэт.

И от беды моей не больно ей,
И ей не внятен стон моих страстей.

Она ограничена собою, чужда миру и даже её обладателю. Правда, в ней спит дух, но он ещё не рождён. Поэт ощущает в себе присутствие этого начала, соединяющего его с жизнью и с миром.

Поэт-человек изнемогает вместе с Психеей в ожидании благодати, но благодать не даётся даром. Человек в этом стремлении, в этой борьбе осуждён на гибель.

Пока вся кровь не выступит из пор,
Пока не выплачешь земные очи -
Не станешь духом…

За редким исключением гибель - преображение Психеи - есть и реальная смерть человека. Ходасевич в иных стихах даже зовёт её, как освобождение, и даже готов «пырнуть ножом» другого, чтобы помочь ему. И девушке из берлинского трактира шлёт он пожелание - «злодею попасться в пустынной роще вечерком». В другие минуты и смерть ему не представляется выходом, она лишь - новое и жесточайшее испытание, последний искус. Но и искус этот он принимает, не ища спасения. Поэзия ведёт к смерти и лишь сквозь смерть - к подлинному рождению. В этом онтологическая правда для Ходасевича. Преодоление реальности становится главной темой сборника «Тяжёлая лира».

Перешагни, перескочи,
Перелети, пере- что хочешь -
Но вырвись: камнем из пращи,
Звездой, сорвавшейся в ночи…
Сам затерял - теперь ищи…
Бог знает, что себе бормочешь,
Ища пенсне или ключи.

Приведённые семь строк насыщены сложными смыслами. Здесь издевка над будничной, новой ролью поэта: это уже не Орфей, а скорее городской сумасшедший, что-то бормочущий себе под нос у запертой двери. Но «Сам затерял - теперь ищи…» - строчка явно не только о ключах или пенсне в прямом смысле. Найти ключ к новому миру, то есть понять новую реальность, можно, только вырвавшись из неё, преодолев её притяжение.

Зрелый Ходасевич смотрит на вещи словно сверху, во всяком случае - извне. Безнадёжно чужой в этом мире, он и не желает в него вписываться. В стихотворении «В заседании» 1921 г. лирический герой пытается заснуть, чтобы снова увидеть в Петровском-Разумовском (там прошло детство поэта) «пар над зеркалом пруда», - хотя бы во сне встретиться с ушедшим миром.

Но не просто бегством от реальности, а прямым отрицанием её отзываются стихи Ходасевича конца 10-х - начала 20-х гг. Конфликт быта и бытия, духа и плоти приобретает небывалую прежде остроту. Как в стихотворении «Из дневника» 1921 г.:

Мне каждый звук терзает слух
И каждый луч глазам несносен.
Прорезываться начал дух,
Как зуб из-под припухших десен.
Прорежется - и сбросит прочь.
Изношенную оболочку,
Тысячеокий, - канет в ночь,
Не в эту серенькую ночку.
А я останусь тут лежать -
Банкир, заколотый опашем, -
Руками рану зажимать,
Кричать и биться в мире вашем.

Ходасевич видит вещи такими, каковы они есть. Без всяких иллюзий. Не случайно именно ему принадлежит самый беспощадный автопортрет в русской поэзии:

Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?

Естественная смена образов - чистого ребёнка, пылкого юноши и сегодняшнего, «желто-серого, полуседого» - для Ходасевича следствие трагической расколотости и ничем не компенсируемой душевной растраты, тоска о цельности звучит в этом стихотворении как нигде в его поэзии. «Все, что так нежно ненавижу и так язвительно люблю» - вот важный мотив «Тяжёлой лиры». Но «тяжесть» не единственное ключевое слово этой книги. Есть здесь и моцартовская лёгкость кратких стихов, с пластической точностью, единственным штрихом дающих картины послереволюционного, прозрачного и призрачного, разрушающегося Петербурга. Город пустынен. Но видны тайные пружины мира, тайный смысл бытия и, главное, слышна Божественная музыка.

О, косная, нищая скудость
Безвыходной жизни моей!
Кому мне поведать, как жалко
Себя и всех этих вещей?
И я начинаю качаться,
Колени обнявши свои,
И вдруг начинаю стихами
С собой говорить в забытьи.
Бессвязные, страстные речи!
Нельзя в них понять ничего,
Но звуки правдивее смысла,
И слово сильнее всего.
И музыка, музыка, музыка
Вплетается в пенье мое,
И узкое, узкое, узкое
Пронзает меня лезвие.

Звуки правдивее смысла - вот манифест поздней поэзии Ходасевича, которая, впрочем, не перестаёт быть рассудочно-чёткой и почти всегда сюжетной. Ничего темного, гадательного, произвольного. Но Ходасевич уверен, что музыка стиха важнее, значимее, наконец, достовернее его грубого одномерного смысла. Стихи Ходасевича в этот период оркестрованы очень богато, в них много воздуха, много гласных, есть чёткий и лёгкий ритм - так может говорить о себе и мире человек, «в Божьи бездны соскользнувший». Стилистических красот, столь любимых символистами, тут нет, слова самые простые, но какой музыкальный, какой чистый и лёгкий звук! По-прежнему верный классической традиции, Ходасевич смело вводит в стихи и неологизмы и жаргон. Как спокойно говорит поэт о вещах невыносимых, немыслимых - и, несмотря ни на что, какая радость в этих строчках:

Ни жить, ни петь почти не стоит:
В непрочной грубости живём.
Портной тачает, плотник строит:
Швы расползутся, рухнет дом.
И лишь порой сквозь это тленье
Вдруг умилённо слышу я
В нем заключённое биенье
Совсем иного бытия.
Так, провождая жизни скуку,
Любовно женщина кладёт
Свою взволнованную руку
На грузно пухнущий живот.

Образ беременной женщины (как и образ кормилицы) часто встречается в поэзии Ходасевича. Это не только символ живой и естественной связи с корнями, но и символический образ эпохи, вынашивающей будущее. «А небо будущим беременно», - писал примерно в то же время Мандельштам. Самое страшное, что «беременность» первых двадцати бурных лет страшного века разрешилась не светлым будущим, а кровавой катастрофой, за которой последовали годы НЭПа - процветание торгашей. Ходасевич понял это раньше многих:

Довольно! Красоты не надо!
Не стоит песен подлый мир…
И Революции не надо!
Её рассеянная рать
Одной венчается наградой,
Одной свободой - торговать.
Вотще на площади пророчит
Гармонии голодный сын:
Благих вестей его не хочет
Благополучный гражданин…"

Тогда же Ходасевич делает вывод о своей принципиальной неслиянности с чернью:

Люблю людей, люблю природу,
Но не люблю ходить гулять
И твёрдо знаю, что народу
Моих творений не понять.

Впрочем, чернью Ходасевич считал лишь тех, кто тщится «разбираться в поэзии» и распоряжаться ею, тех, кто присваивает себе право говорить от имени народа, тех, кто его именем хочет править музыкой. Собственно народ он воспринимал иначе - с любовью и благодарностью.

Цикл «Европейская ночь»

Несмотря на это в эмигрантской среде Ходасевич долгое время ощущал себя таким же чужаком, как на оставленной родине. Вот что говорил он об эмигрантской поэзии: «Сегодняшнее положение поэзии тяжко. Конечно, поэзия и есть восторг. Здесь же у нас восторга мало, потому что нет действия. Молодая эмигрантская поэзия все жалуется на скуку - это потому, что она не дома, живёт в чужом месте, она очутилась вне пространства - а потому и вне времени. Дело эмигрантской поэзии по внешности очень неблагодарное, потому что кажется консервативным. Большевики стремятся к изничтожению духовного строя, присущего русской литературе. Задача эмигрантской литературы сохранить этот строй. Эта задача столь же литературная, как и политическая. Требовать, чтобы эмигрантские поэты писали стихи на политические темы, - конечно, вздор. Но должно требовать, чтобы их творчество имело русское лицо. Нерусской поэзии нет и не будет места ни в русской литературе, ни в самой будущей России. Роль эмигрантской литературы - соединить прежнее с будущим. Надо, чтобы наше поэтическое прошлое стало нашим настоящим и - в новой форме - будущим».

Тема «сумерек Европы», пережившей крушение цивилизации, создававшейся веками, а вслед за этим - агрессию пошлости и обезличенности, главенствует в поэзии Ходасевича эмигрантского периода. Стихи «Европейской ночи» окрашены в мрачные тона, в них господствует даже не проза, а низ и подполье жизни. Ходасевич пытается проникнуть в «чужую жизнь», жизнь «маленького человека» Европы, но глухая стена непонимания, символизирующего не социальную, а общую бессмысленность жизни отторгает поэта. «Европейская ночь» - опыт дыхания в безвоздушном пространстве, стихи, написанные уже почти без расчёта на аудиторию, на отклик, на сотворчество. Это было для Ходасевича тем более невыносимо, что из России он уезжал признанным поэтом, и признание к нему пришло с опозданием, как раз накануне отъезда. Уезжал в зените славы, твёрдо надеясь вернуться, но уже через год понял, что возвращаться будет некуда (это ощущение лучше всего сформулировано Мариной Цветаевой: «…можно ли вернуться в дом, который - срыт?»). Впрочем, ещё перед отъездом написал:

А я с собой свою Россию
В дорожном уношу мешке

(речь шла о восьми томиках Пушкина). Быть может, изгнание для Ходасевича было не так трагично, как для других, - потому что он был чужаком, а молодость одинаково невозвратима и в России, и в Европе. Но в голодной и нищей России - в её живой литературной среде - была музыка. Здесь музыки не было. В Европе царила ночь. Пошлость, разочарование и отчаяние были ещё очевиднее. Если в России пусть на какое-то время могло померещиться, что «небо будущим беременно», то в Европе надежд никаких не было - полный мрак, в котором речь звучит без отклика, сама для себя.

Муза Ходасевича сочувствует всем несчастным, обездоленным, обречённым - он и сам один из них. Калек и нищих в его стихах становится больше и больше. Хотя в самом главном они не слишком отличаются от благополучных и процветающих европейцев: все здесь обречены, все обречено. Какая разница - духовное, физическое ли увечье поразило окружающих.

Мне невозможно быть собой,
Мне хочется сойти с ума,
Когда с беременной женой
Идёт безрукий в синема.
За что свой незаметный век
Влачит в неравенстве таком
Беззлобный, смирный человек
С опустошённым рукавом?

В этих строках куда больше сочувствия, чем ненависти.

Чувствуя вину перед всем миром, лирический герой Ходасевича ни на минуту не отказывается от своего дара, возвышающего и унижающего его одновременно.

Счастлив, кто падает вниз головой:
Мир для него хоть на миг - а иной.

За своё «парение» поэт платит так же, как самоубийца, бросившийся из окна вниз головой, - жизнью.

В 1923 г. Ходасевич пишет стихотворение «Встаю расслабленный с постели…» - о том, как сквозь его сознание всю ночь летят «колючих радио лучи», в хаосе темных видений он ловит предвестие гибели, всеевропейской, а может быть, и мировой катастрофы. Но те, кому эта катастрофа грозит, сами не знают, в какой тупик летит их жизнь:

О, если бы вы знали сами,
Европы темные сыны,
Какими вы ещё лучами
Неощутимо пронзены!

Адреса в Петрограде

  • 1920-1921 - ДИСК - проспект 25-го Октября, 15;
  • 1922 год - доходный дом Е. К. Барсовой - Кронверкский проспект, 23.

Адреса в Москве

  • Камергерский переулок, 6/5 - дом, где родился В. Ф. Ходасевич

Библиография

  • сборник «Молодость». Первая книга стихов. - М.: Книгоиздательство Гриф, 1908.
  • сборник «Счастливый домик», 1914.
  • сборник «Из еврейских поэтов», 1918.
  • сборник «Путём зерна», 1920.
  • сборник «Тяжёлая лира». Четвертая книга стихов 1920-1922. - М., Петроград: Государственное издательство. - 1922. - 60 с.
  • цикл «Европейская ночь», 1927.
  • биография «Державин», 1931.
  • сборник статей «О Пушкине», 1937.
  • книга воспоминаний «Некрополь», 1939.
  • Ходасевич В. Державин. - М.: Книга, 1988. - 384 с. (Писатели о писателях) Тираж 200 000 экз. ISBN 5-212-00073-4
  • Ходасевич В. Стихотворения. - Л.: Сов. писатель, 1989. - 464 с. (Библиотека поэта, Большая серия, Издание третье) Тираж 100 000 экз. ISBN 5-265-00954-X
  • Ходасевич В. Колеблемый треножник: Избранное. - М.: Советский писатель, 1991.
  • Ходасевич В. Собрание сочинений в 4 т. - М.: Согласие, 1996-1997.
  • Ходасевич В. Некрополь. - М.: Вагриус, 2001. - 244 с. ISBN 5-264-00160-X
  • Ходасевич В. Стихотворения. - М., 2003. - ??? с. (Библиотека поэта, Малая серия)

Ходасевич

Отец - выходец из польской дворянской семьи, мать - дочь перешедшего из иудаизма в православие еврея - воспитывалась в польской семье ревностной католичкой; католиком крещён и Xодасевич. В детстве увлекался балетом, занятия которым вынужден был оставить из-за слабого здоровья. С 1903 жил в доме брата, известного адвоката М. Ф. Ходасевича, отца художницы Валентины Ходасевич

В 1904 поступил на юридич. факультет Московского университета, в 1905 перешёл на филологич. факультет, но курса не окончил. Тогда же посещает московский литературно-художеств. кружок, где выступают с чтением стихов и докладов В. Я. Брюсов, А. Белый, К. Д. Бальмонт, Вяч. Иванов, - живая встреча с символистами, литературными кумирами поколения Xодасевича. Влиянием символизма, его словаря, общепоэтических клише отмечена первая книга «Молодость» (1908). В иной тональности написан «Счастливый домик» (1914; переиздан в 1922 и 1923), получивший доброжелательную критику; посвящён второй жене Xодасевича с 1913 Анне Ивановне, урожд. Чулковой, сестре Г. И. Чулкова - героине стихов сборника (содержит также цикл, связанный с увлечением поэта Е. В. Муратовой, «царевной», бывшей женой П. П. Муратова, приятеля Xодасевича; с ней он совершил поездку в Италию в 1911). В «Счастливом домике» Xодасевич открывает мир «простых» и «малых» ценностей, «радости любви простой», домашней безмятежности, «медленной» жизни - того, что позволит ему «спокойно жить и мудро умереть». В этом сборнике, не включённом, как и «Молодость», в Собр. стих. 1927, Xодасевич впервые, порывая с выспренностью символизма, обращается к поэтике пушкинского стиха («Элегия», «К музе»).

В 1910-е он выступает и как критик, к мнению которого прислушиваются: помимо откликов на новые издания мэтров символизма, он рецензирует сборники литературной молодёжи, осторожно приветствует первые книги А. Ахматовой, О. Э. Мандельштама; выделяет, независимо от литературной ориентации, поэтические сборники 1912-13 Н. А. Клюева, М. А. Кузмина, Игоря Северянина - «за чувство современности», впрочем, вскоре в нём разочаровывается («Русская поэзия», 1914; «Игорь Северянин и футуризм», 1914; «Обманутые надежды», 1915; «О новых стихах», 1916). Xодасевич выступает против программных заявлений акмеистов (отмечая при этом «зоркость» и «собственный облик» «Чужого неба» Н. С. Гумилева, подлинность дарования Ахматовой) и, особенно, футуристов. В полемике с ними формировались основные моменты историко-литературной концепции Xодасевича, рассредоточенной по разным работам: традиция, преемственность есть способ самого бытия культуры, механизм передачи культурных ценностей; именно литературный консерватизм обеспечивает возможность бунта против отжившего, за обновление литературных средств, не разрушая при этом культурную среду.

В середине 1910-х гг. изменяется отношение к Брюсову: в рецензии 1916 на его книгу «Семь цветов радуги» Xодасевич назовёт его «самым умышленным человеком», насильственно подчинившим «идеальному образу» свою настоящую природу. Длительные (с 1904) отношения связывают Xодасевича с Андреем Белым, он видел в нём человека, «отмеченного... несомненной гениальностью», в 1915 через поэта Б. А. Садовского сближается с М. О. Гершензоном, своим «учителем и другом».

В 1916 кончает самоубийством его близкий друг Муни (С. В. Киссин), несостоявшийся поэт, раздавленный простой жизнью, увиденной без привычного символистского удвоения; об этом Xодасевич позднее напишет в очерке «Муни» («Некрополь»). В 1915-17 наиболее интенсивно занимается переводами: польских (3. Красиньский, А. Мицкевич), еврейских (поэмы С. Черниховского, из древне-еврейской поэзии), а также армянских и финских поэтов. С переводами связаны его статьи 1934 «Бялик» (Xодасевич отмечал в нём слитность «чувства и культуры» и «чувства национального») и «Пан Тадеуш». В 1916 заболевает туберкулезом позвоночника, лето 1916 и 1917 проводит в Коктебеле, живёт в доме М. А. Волошина.

Творчески воспитавшийся в атмосфере символизма, но вошедший в литературу на его излете, Xодасевич вместе с М. И. Цветаевой, как он писал в автобиографич. очерке «Младенчество» (1933), «выйдя из символизма, ни к чему и ни к кому не примкнули, остались навек одинокими, «дикими». Литературные классификаторы и составители антологий не знают, куда нас приткнуть». Вышедшая в 1920 книга «Путём Зерна» посвящена памяти С. Киссина), собранная в основном в 1918 (переиздана в 1922) - свидетельство литературной самостоятельности и литературной обособленности Xодасевича. Начиная с этого сборника, главной темой его поэзии станет преодоление дисгармонии, по существу неустранимой. Он вводит в поэзию прозу жизни - не снижающе-выразительные детали, а жизненный поток, настигающий и захлёстывающий поэта, рождающий в нём вместе с постоянными мыслями о смерти чувство «горького предсмертья». Призыв к преображению этого потока, в одних стихах заведомо утопичен («Смоленский рынок»), в других «чудо преображения» удаётся поэту («Полдень»), но оказывается кратким и временным выпадением из «этой жизни»; в «Эпизоде» оно достигается через почти мистическое отделение души от телесной оболочки. «Путём Зерна» включает стихи, написанные в революционные 1917-1918: революцию, февральскую и октябрьскую, Xодасевич воспринял как возможность обновления народной и творческой жизни, он верил в её гуманность и антимещанский пафос, именно этот подтекст определил эпичность тона (при внутренней напряжённости) описания картин разрухи в «страдающей, растерзанной и падшей» Москве («2-го ноября», «Дом», «Старуха»).

После революции Xодасевич пытается вписаться в новую жизнь, читает лекции о Пушкине в литературной студии при московском Пролеткульте (прозаический диалог «Безглавый Пушкин», 1917, - о важности просветительства), работает в театральном отделе Наркомпросса, в горьковском издательстве «Всемирная литература», «Книжной Палате». О голодной, почти без средств к существованию московской жизни послереволюционных лет, осложняющейся длительными болезнями (Xодасевич страдал фурункулёзом), но литературно насыщенной, он не без юмора расскажет в мемуарных очерках сер. 1920–30-х гг.: «Белый коридор», «Пролеткульт», «Книжная Палата» и др.

Лучшие дня

В конце 1920 года Xодасевич переезжает в Петербург, живёт в «Доме искусств» (очерк «Диск», 1937), пишет стихи для «Тяжёлой лиры». Выступает (вместе с А. А. Блоком) на чествовании Пушкина и И. Ф. Анненского с докладами: «Колеблемый треножник» (1921) и «Об Анненском» (1922), одном из лучших литературно-критических эссе Ходасевича, посвящённом всепоглощающей в поэзии Анненского теме смерти: он упрекает поэта в неспособности к религиозному перерождению. К этому времени Xодасевич уже написал о Пушкине статьи «Петербургские повести Пушкина» (1915) и «О «Гавриилиаде»» (1918); вместе с «Колеблемым треножником», эссеистскими статьями «Графиня Е. П. Ростопчина» (1908) и «Державин» (1916) они составят сб. «Статьи о рус. поэзии» (1922).

Пушкинский мир и биография поэта всегда будут притягивать Xодасевича: в кн. «Поэтическое хозяйство Пушкина» (Л., 1924; издана «в искажённом виде» «без участия автора»; переработанное издание: «О Пушкине», Берлин, 1937), обращаясь к самым разнородным сторонам его творчества - самоповторениям, излюбленным звукам, рифмам «кощунствам» - он старается уловить в них скрытый биографический подтекст, разгадать способ претворения в поэтический сюжет биографического сырья и самую тайну личности Пушкина, «чудотворного гения» России. Xодасевич находился в постоянном духовном общении с Пушкиным, творчески от него удалённом.

В июне 1922 Ходасевич вместе с Н. Н. Берберовой, ставшей его женой, покидает Россию, живёт в Берлине, сотрудничает в берлинских газетах и журналах; в 1923 происходит разрыв с А. Белым, в отместку давшим язвительный, в сущности пародический, портрет Xодасевича в своей кн. «Между двух революций» (1990); в 1923-25 помогает А. М. Горькому редактировать журнал «Беседа», живёт у него с Берберовой в Сорренто (октябрь 1924 - апрель 1925), позднее Xодасевич посвятит ему несколько очерков. В 1925 переезжает в Париж, где остается до конца жизни.

Ещё в 1922 вышла «Тяжёлая лира», исполненная нового трагизма. Как и в «Путём Зерна», преодоление, прорыв - главные ценностные императивы Xодасевича («Перешагни, перескочи, / Перелети, пере- что хочешь»), но узаконивается их срыв, их возвращение в вещественную реальность: «Бог знает, что себе бормочешь, / Ища пенсне или ключи». Душа и биографическое я поэта расслаиваются, они принадлежат разным мирам и когда первая устремляется в иные миры, я остается по сию сторону - «кричать и биться в мире вашем» («Из дневника»). Вечная коллизия противостояния поэта и мира у Xодасевича приобретает форму физической несовместимости; каждый звук действительности, «тихого ада» поэта, терзает, оглушает и уязвляет его.

Xодасевич становится одним из ведущих критиков эмиграции, откликается на все значимые публикации за рубежом и в Советской России, в т. ч. книги Г. В. Иванова, М. А. Алданова, И. А. Бунина, В. В. Набокова, З. Н. Гиппиус, М. М. Зощенко, М. А. Булгакова, ведёт полемику с Адамовичем, стремится привить молодым поэтам эмиграции уроки классического мастерства. В ст. «Кровавая пища» (1932) историю русской литературы рассматривает как «историю уничтожения русских писателей», приходя к парадоксальному выводу: писателей уничтожают в России, как побивают камнями пророков и таким образом воскрешают к грядущей жизни. В статье «Литература в изгнании» (1933) анализирует все драматические аспекты бытования эмигрантской литературы, констатирует кризис поэзии в одноименной статье (1934), связывая его с «отсутствием мировоззрения» и общим кризисом европейской культуры (см. также рецензию на кн. Вейдле «Умирание искусства», 1938).

Последний период творчества завершился выходом двух прозаических книг - яркой художественной биографии «Державин» (Париж, 1931), написанной языком пушкинской прозы, с использованием языкового колорита эпохи, и мемуарной прозы «Некрополь» (Брюссель, 1939), составленной из очерков 1925-37, публикуемых, как и главы «Державина», в периодике. И Державин (от прозаизмов которого, как и от «страшных стихов» Е. А. Баратынского и Ф. И. Тютчева вёл свою генеалогию Xодасевич), показанный через грубый быт своего времени, и герои «Некрополя», от А. Белого и А. А. Блока до Горького, увидены не помимо, но сквозь малые житейские правды, в «полноте понимания». Xодасевич обратился к мировоззренческим истокам символизма, выводящим его за пределы литературной школы и направления. Внеэстетический, по существу, замах символизма безгранично расширить творчество, жить по критериям искусства, сплавить жизнь и творчество - определил «правду» символизма (прежде всего неотделимость творчества от судьбы) и его пороки: этически не ограниченный культ личности, искусственная напряжённость, погоня за переживаниями (материалом творчества), экзотическими эмоциями, разрушительными для неокрепших душ («Конец Ренаты» - очерк о Н.Н. Петровской, «Муни»). Разрыв с классической традицией, по Ходасевичу, наступает в постсимволистскую, а не символистскую эпоху, отсюда пристрастные оценки акмеистов и Гумилева. Несмотря на верность многим заветам символизма, Ходасевич-поэт, с его «душевной раздетостью» и обновлением поэтики, принадлежит постсимволистскому периоду русской поэзии.

1. Первые поэтические опыты.
2. Основные черты лирики Ходасевича.
3. «Путем зерна» и «Тяжелая лира».
4. Творчество в эмиграции.

«Слово сильнее всего», говорит Ходасевич, и оно для него — священное средство освобождения: чудо вдохновения для Ходасевича прежде всего чудо духовного роста.
С. Я. Парнок

В. Ф. Ходасевич родился в Москве в 1886 году, в семье художника и фотографа из обедневших литовских дворян, которому посчастливилось запечатлеть для истории самого Л. Н. Толстого. Мать Ходасевича была дочерью известного литератора Я. А. Брафмана. В семье росло пять братьев и две сестры. Мальчик еще в раннем возрасте начал писать стихи - ему было шесть лет. Вскоре он понял, что это - его призвание. Вспоминают смешной случай, произошедший с поэтом в детстве - гостя в семилетнем возрасте летом у дяди на даче, он узнал, что рядом живет поэт А. Н. Майков. Ходасевич отправился к нему, познакомился с поэтом и с выражением читал его стихи. С тех пор он гордо. считал себя знакомым поэта Майкова.

Самый младший и любимый ребенок, он рано научился читать. Образование он получил в московской гимназии, где приятельствовал с братом В. Я. Брюсова, Александром. Затем учился на юридическом факультете Московского университета, на историко-филологическом факультете, но университет не закончил. В восемнадцать лет Ходасевич женился на М. Э. Рындиной, эффектной девушке из богатой семьи. В 1905 году его стихи впервые взяли в печать, и вскоре вышел сборник стихотворений «Молодость» (1908), в котором были излиты его чувства к жене. Судя по стихам, эту любовь нельзя было назвать взаимной.

Протянулись дни мои,
Без любви, без сил, без жалобы...
Если б плакать - слез не стало бы.
Протянулись дни мои.
Оглушенный тишиной,
Слышу лет мышей летучих,
Слышу шелест лап паучьих
За моей спиной.

Уже в этом сборнике были видны основные свойства поэзии Ходасевича - точность, ясность, чистота языка, классическая традиционная стихотворная форма. Критики выделили его из массы поэтов и заключили, что в будущем от него можно ожидать многого. Круг его общения составляли в то время В. Я. Брюсов, А. Белый, Эллис. Разведясь с женой в конце 1907 года, она вышла замуж за С. К. Маковского, издателя журнала «Аполлон», - Ходасевич поселился в меблированных номерах. В 1910 году он уехал в Венецию, работал там, проводя экскурсии по музеям и церквям, вернулся с новыми стихами. Многие из них чуть позже, в 1914 году, вошли во второй сборник стихов «Счастливый домик».

Взгляни, как наша ночь пуста и молчалива:
Осенних звезд задумчивая сеть
Зовет спокойно жить и мудро умереть,
Легко сойти с последнего обрыва
В долину кроткую.

Два первых сборника поэта принято относить к декадентской лирике, они были отмечены особым вниманием со стороны акмеистов. Своим главным учителем Ходасевич считал А. А. Блока. Блок и Белый определили его литературную стезю, как и судьбы многих других молодых поэтов. В ранних сборниках Ходасевича явно прослеживается влияние блоковских стихов о Прекрасной Даме.

Поэт встречает вторую спутницу жизни, Анну, бывшую жену своего товарища А. Я. Брюсова. Тогда же выходит первая работа об А. С. Пушкине - «Первый шаг Пушкина» - начало его пушкинианы, темы всей его жизни. «Он любил Пушкина как живого человека, и ему доставляла огромное наслаждение каждая строчка, каждое слово и малейшее переживание Пушкина», - вспоминала его супруга А. И. Чулкова. Владислав Ходасевич становится профессиональным литератором. Одна за другой выходят его литературоведческие работы - «Русская поэзия» (1914), «Игорь Северянин и футуризм» (1914), «Обманутые надежды» (1915), «Петербургские повести Пушкина» (1915), «Державин» (1916), «О новых стихах» (1916), «О «Гавриилиаде»» (1918).

Ходасевич работает в издательстве «Польза», выполняя переводы польских авторов - А. Мицкевича, В. Реймонта, С. Пшибышевского. Посещает литературный кружок Брюсова, где собираются символисты, также бывает на «средах» реалистического направления у Н. Д. Телешева. Проявляя интерес ко многим литературным группам,- Ходасевич всегда держался особняком. Поэт много публикуется в антологии издательства «Мусагет», в журналах «Русская мысль», «Аполлон», «Северные записки», «Гриф».

Революцию - и Февральскую, и Октябрьскую - Ходасевич принял с радостью, вступил в Союз писателей, участвовал в революционных печатных изданиях, сотрудничал с большевиками, несмотря на неодобрение многих коллег. Вскоре поэт прозрел и изменил свое отношение к новому строю на противоположное, он не питал иллюзий. Им овладевает мизантропия, хочется убежать от действительности, но куда? 1920 год ознаменовался для Владислава Фелициановича выходом книги «Путем зерна», третьего сборника стихов, посвященного памяти С. В. Киссина, трагически умершего мужа сестры Ходасевича, единственного его близкого друга. Эта книга поставила его в один ряд с широко известными современниками. Главная мысль сборника заключена в одноименном стихотворении: Россия умрет и воскреснет так же, как прорастает в земле зерно.

Проходит сеятель по ровным бороздам.
Отец его и дед по тем же шли путям.
Сверкает золотом в его руке зерно,
Но в землю черную оно упасть должно.
И там, где червь слепой прокладывает ход,
Оно в заветный срок умрет и прорастет.
Так и душа моя идет путем зерна:
Сойдя во мрак, умрет - и оживет она.
И ты, моя страна, и ты, ее народ,
Умрешь и оживешь, пройдя сквозь этот год,
Затем, что мудрость нам единая дана:
Всему живущему идти путем зерна.

Весь пафос своего творчества поэт выразил в четырех строчках:

Лети, кораблик мой, лети,
Кренясь и не ища спасенья.
Его и нет на том пути,
Куда уносит вдохновенье...

Этот постреволюционный сборник исследователи считают важнейшим в творчестве Ходасевича. В нем поэт, оставаясь «за текстом» оценивает происходящее с точки зрения истории, приподнимаясь над временем, размышляя о закономерностях развития общества, анализируя социальные и моральные проблемы.

Образ дома проходит через все творчество поэта, начиная с первых сборников, и заканчивая темой бездомности, одиночества в эмиграции. Дом-очаг из «Счастливого домика», дом-род в сборнике «Путем зерна» позже превращается в «карточный» в «Тяжелой лире». Непрочность окружающего мира, разрушение - лейтмотив творчества поэта. «Тяжелая лира» (1922) - последний сборник стихотворений Ходасевича, выпущенный до эмиграции. Автор назвал эту книгу итоговой поэтической работой. В нем доминирует тема крушения иллюзорного счастья, недолговечности мира в результате вмешательства людей. Очередная смена ориентиров и ценностей ведет к разрушению. Еще раз мы замечаем, что Ходасевич не питал иллюзий по отношению к людям и скептически смотрел на жизнь.

Со своей третьей женой Н. Н. Берберовой Ходасевич эмигрировал в Латвию, Германию, Италию. Третий брак его просуществовал около десяти лег. За границей Ходасевич под опекой М. Горького редактирует журнал «Беседа», в 1925 году навсегда переезжает в Париж, работает как прозаик, мемуарист, литературовед (пишет книги «Державин. Биография», «О Пушкине». «Некрополь. Воспоминания», «Кровавая пища», «Литература в изгнании», «Пан Тадеуш». Это лучшие художественные биографии. Политические взгляды Ходасевича с 1925 года - на стороне белоэмигрантов. Он критикует советский строй и западное мещанство. Жизнь Ходасевича в эмиграции, как и других его соотечественников, протекала в нужде. Он болеет, но не перестает много работать. Благодаря мемуарам и критике Ходасевича теперь мы узнаем больше о его знаменитых современниках - М. Горьком, А. А. Блоке, А. Белом, Н. С. Гумилеве, В. Я. Брюсове.

В 1926 году он прекращает печататься в газете «Последние новости». Спустя год Ходасевич выпускает цикл «Европейская ночь». Постепенно стихи исчезают из его творчества, сменяясь критикой, полемикой с Г. В. Адамовичем в эмигрантских изданиях. В 30-х годах Ходасевича настигает разочарование во всем - в литературе, политической жизни эмиграции, в СССР - он отказывается возвращаться на родину. В эмиграции он женится еще раз. Четвертая жена Ходасевича, еврейка, погибла в концентрационном лагере. Сам он умер раньше, чем началась война, в 1939 году, в парижской больнице для бедных, после тяжелой операции. В год смерти вышел его «Некрополь» - лучшая, по мнению критиков, мемуаристика в русской литературе.

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА В. Ф. ХОДАСЕВИЧА

1886, 16 (28) мая - в Москве, в Камергерском переулке, в семье купца 2-й гильдии Фелициана Ивановича Ходасевича и его супруги Софьи Яковлевны, урожденной Брафман, родился сын Владислав. Осень - семья переехала на Большую Дмитровку, 14.

1890–1893 - увлечение Владислава балетом; первые стихотворные опыты.

1894 - начинает посещать частное училище Л. Н. Валицкой на Маросейке.

1896, весна - сдает экзамены в Третью московскую гимназию.

Июнь - июль - первое посещение Петербурга. Живет с родителями на даче в Сиверской. Встреча с А. Н. Майковым.

Начало 1900-х - увлечение танцами, систематическое посещение танцевальных вечеров.

Знакомство с «декадентской» литературой. Сближение с Г. И. Ярхо, Г. А. Малицким, А. Я. Брюсовым, братом поэта; личное знакомство с В. Я. Брюсовым.

1902 - сближение с В. В. Гофманом. Знакомство с С. А. Соколовым и Н. И. Петровской.

6 сентября - отец Ходасевича исключен из купечества 2-й гильдии и причислен к московским мещанам.

1903 - Владислав переезжает от родителей к брату Михаилу. Написан первый сохранившийся литературно-теоретический текст - гимназическое сочинение «Правда ли, что стремиться лучше, чем достигать».

1904 - сочинены первые сохранившиеся стихи.

Май - заканчивает учебу в гимназии.

Сентябрь - поступает на юридический факультет Московского университета.

Осень - начинает посещать «среды» В. Я. Брюсова. Знакомство с Андреем Белым.

Вторая половина года - знакомство и начавшийся роман с М. Э. Рындиной.

Декабрь - живет в Лидине, имении И. А. Тарлецкого, дяди Рындиной.

1905 - дебютирует в печати как поэт (Альманах «Гриф», № 3) и как критик («Весы», № 5; «Искусство», 1905, № 4–6). Исполняет обязанности секретаря у своего брата Михаила.

Май - август - живет в Лидине.

Сентябрь - переводится в университете на историко-филологический факультет.

Конец года - знакомится с С. В. Киссиным.

1906 - сотрудничает в журнале «Золотое руно» и безуспешно пытается устроиться туда секретарем.

Конец года - работает секретарем в журнале «Перевал». Сближается с С. В. Киссиным.

1907, апрель - знакомство М. Э. Ходасевич-Рындиной с С. К. Маковским; начало семейного кризиса.

Июнь - июль - живет в Лидине.

Август - октябрь - уезжает из Лидина в Рославль, затем живет в Петербурге; возвращается в Москву вместе с Андреем Белым.

Сентябрь - исключен из университета за невнесение платы.

1908 - поселяется в меблированных комнатах «Балчуг». Переводит прозу с польского языка для издательства «Польза». Начинает систематическое сотрудничество в газетах «Руль», «Московская газета», «Утро России», «Северный вестник», «Раннее утро» и др.

Февраль - выходит книга стихов «Молодость», вызвавшая ряд разноречивых рецензий.

Октябрь - восстанавливается на историко-филологическом факультете университета.

1909 - возобновление общения с А. Я. Брюсовым. Знакомство с А. И. Гренцион (урожденной Чулковой). Разрыв с С. А. Соколовым-Кречетовым.

1910, апрель - знакомство и начало романа с Е. В. Муратовой.

Сентябрь - вновь исключен из университета за невнесение платы.

Конец года - заболевает туберкулезом.

1911, июнь - август - путешествие в Италию для лечения; живет в Нерви с Е. В. Муратовой, затем в Венеции.

Октябрь - А. И. Гренцион переезжает к Ходасевичу в «Балчуг».

8 ноября - В. Я. Брюсов посещает Ходасевича и Гренцион и представляет им Н. И. Львову.

1912 - сближается с Б. А. Садовским.

Май - начинает работу над переводом с польского языка собрания сочинений З. Красинского для издательства К. Некрасова (издание не состоялось).

Декабрь - начинает вести литературную хронику в газете «Русская молва».

1913, весна - работает над биографией Павла I (осталась не осуществленной).

Декабрь - по истечении трехлетней епитимьи после развода с первой женой венчается с А. И. Гренцион.

1914, февраль - выходит книга стихов «Счастливый домик», вызвавшая многочисленные отклики в прессе.

29 апреля - статьей «Игорь Северянин и футуризм» начинает сотрудничество с газетой «Русские ведомости».

Первая половина года - выходит составленная Ходасевичем антология «Русская лирика».

19 июля - начало Первой мировой войны. Вскоре А. Я. Брюсов и С. В. Киссин призываются на военную службу. Последний получает должность чиновника санитарного ведомства.

Конец лета - начало осени - А. И. Ходасевич устраивается на службу в Московскую городскую управу.

1915 - переводит стихи для «инородческих» антологий.

Начало года - выходит составленная Ходасевичем антология «Война в русской лирике».

Март - публикует в третьем номере «Аполлона» свою первую пушкиноведческую статью «Петербургские повести Пушкина».

Май - июнь - знакомство с М. О. Гершензоном.

Июнь - июль - живет с пасынком Гарриком и семьей брата Михаила в Раухале (Финляндия).

17 сентября - на дне рождения поэтессы Л. Н. Столицы получает травму, приведшую к болезни позвоночника.

1916, весна - Ходасевичу ставят диагноз «туберкулез позвоночника».

Апрель - май - скандал, связанный с публикациями А. И. Тинякова в «Земщине», и переписка по этому поводу с Б. А. Садовским. Май - собирает деньги для лечения в Крыму.

4–5 июня - отправляется из Москвы в Симферополь, а оттуда в Коктебель, где встречается с О. Э. Мандельштамом и М. А. Волошиным.

21 июня - поселяется в коктебельском доме Волошина. Знакомится с Ю. О. Оболенским, С. Я. Эфроном; участвует в поэтических чтениях в Феодосии; пишет статью «Державин».

Начало июля - улучшение состояния здоровья; евпаторийский врач Кархов констатирует отсутствие туберкулеза.

Август - А. И. Ходасевич приезжает в Коктебель к мужу.

Сентябрь - возвращение в Москву; поселяется в полуподвале на Плющихе, в 7-м Ростовском переулке.

1917 , март - участвует в организационных собраниях Московского клуба писателей.

Сентябрь - в качестве редактора и одного из переводчиков начинает работать над «Еврейской антологией».

27 октября - 2 ноября - уличные бои между сторонниками Временного правительства и большевиков, отразившиеся в стихотворении Ходасевича «2-е ноября».

Декабрь - переживает денежные затруднения; М. О. Гершензон и А. Н. Толстой организуют в пользу Ходасевича литературный вечер.

1918, первая половина года - служит секретарем третейских судов при комиссариате труда Московской области, затем по заданию В. П. Ногина занимается подготовкой материалов для трудового кодекса.

Весна - принимает участие в вечерах еврейской культуры в Москве.

Июль - выходит «Еврейская антология».

Лето - участвует в создании Союза писателей; выступает в числе соучредителей Книжной лавки при Союзе писателей.

Лето - осень - служит в театральном отделе Моссовета, затем Наркомпроса.

Осень - начинает преподавать в Пролеткульте.

Октябрь - поездка в Петроград. Знакомится с М. Горьким и Н. С. Гумилёвым. Назначается заведующим московским отделением издательства «Всемирная литература».

1919, начало лета - болеет «испанкой».

Июль - Ходасевичей пытаются «уплотнить»; поэт обращается за помощью к Л. Б. Каменеву.

Ноябрь - возглавляет московское отделение Всероссийской книжной палаты.

1920, январь - первое издание поэтического сборника «Путем зерна».

Весна - тяжело болеет фурункулезом. Пытается с помощью Каменева найти новое помещение для Книжной палаты и «Всемирной литературы».

Конец июня - московское отделение Всероссийской книжной палаты упразднено.

Июль - сентябрь - отдыхает в «здравнице для переутомленных работников умственного труда» в 3-м Неопалимовском переулке.

Сентябрь - призывается в армию; с помощью А. М. Горького освобожден от призыва. Получает предложение переехать в Петроград.

Октябрь - посылает жену в Петроград «на разведку». Переписывается с П. Е. Щеголевым о возможности работы в Пушкинском Доме.

Ноябрь - декабрь - живет в Петрограде на Садовой, 13, у антиквара Савостина.

1921, январь - поселяется в Доме искусств на Мойке. Участвует в третьем Цехе поэтов.

Февраль - включен в состав правления Союза поэтов. Выходит из Цеха поэтов. Участвует в пушкинских вечерах в Доме литераторов и в университете.

Конец сентября - возвращение Ходасевича в Петроград. Угроза, нависшая над петроградским Союзом поэтов из-за панихиды по Гумилёву.

Вторая половина октября - по предложению Ходасевича ликвидируется петроградский Союз поэтов.

Декабрь - второе издание сборника «Путем зерна».

Первая декада декабря - А. И. Ходасевич уезжает в Детское Село в санаторий.

1922, январь - начало романа Ходасевича с Берберовой.

о заграничной командировке.

Конец июня - начало ноября - живет в Берлине; тесно общается с Андреем Белым; несколько раз навещает Горького в Герингсдорфе; знакомится с Ш. Черниховским. В Издательстве З. И. Гржебина выходят книги «Из еврейских поэтов» и второе издание «Счастливого домика».

Начало ноября - Ходасевич и Берберова переезжают в Сааров.

Декабрь - выходит сборник «Тяжелая лира».

1923, январь - в СССР появляются резкие рецензии на «Тяжелую лиру» (Н. Асеев в «ЛЕФе» и С. Родов в «На посту»).

Июль - начинает выходить журнал «Беседа» «при ближайшем участии» Горького, Ходасевича, А. Белого, В. Шкловского, Б. Адлера и Ф. Брауна.

Октябрь - возвращение А. Белого в Россию; во время прощального обеда между ним и Ходасевичем происходит ссора, приведшая к прекращению отношений.

4 ноября - Ходасевич и Берберова уезжают в Прагу, где общаются с М. Цветаевой и Р. Якобсоном.

В течение года - выходит третье издание «Счастливого домика» и второе издание «Из еврейских поэтов». Работает над переводом поэмы Ш. Черниховского «Свадьба Эльки».

1924, январь - Ходасевич начинает переговоры об издании «Поэтического хозяйства Пушкина».

24 апреля - Ходасевич обращается к А. И. Ходасевич с просьбой подать заявление о расторжении их брака.

Апрель - май - предположительно в это время Ходасевич и Берберова выправляют «нансеновские» паспорта, сохраняя и советские.

Конец апреля - июль - резкая газетная полемика с А. И. Куприным. В ленинградском издательстве «Мысль» выходит неполное издание «Поэтического хозяйства Пушкина».

31 июля - Ходасевич и Берберова уезжают из Парижа в Лондон, оттуда в Северную Ирландию.

2 августа - прибывают в Холливуд, в окрестностях Белфаста, где поселяются у Н. М. Кук, двоюродной сестры Берберовой.

Август - сентябрь - Ходасевич знакомится с Д. Стивенсом; посещает верфи Белфаста.

26 сентября - Ходасевич и Берберова уезжают на материк; шесть дней проводят в Париже, затем прибывают в Рим.

1925, 22 февраля - в газете «Дни» публикуется статья Ходасевича «Господин Родов», вызвавшая бурную реакцию в СССР.

Март - прекращается издание «Беседы» (на № 6–7).

Начало апреля - советское полпредство в Риме отказывается продлевать Ходасевичу и Берберовой заграничные паспорта.

25 мая - в газете «Последние новости» появляется очерк «Бельфаст», ставший поводом для эпистолярной полемики с Горьким.

Август - прекращает переписку с Горьким.

Сентябрь - становится постоянным сотрудником «Дней».

Октябрь - декабрь - полемика с И. Эренбургом в связи с «намеренной опечаткой» в его романе «Рвач». В ходе полемики Ходасевич официально объявляет о нежелании возвращаться в СССР.

В течение года - сближение с В. В. Вейдле, Д. С. Мережковским, З. Н. Гиппиус.

1926, январь - Ходасевич и Берберова поселяются на улице Ламбларди, 14 (Париж).

Январь - февраль - последние письма в Ленинград к А. И. Ходасевич (за подписью В. Медведев).

Октябрь - прекращается сотрудничество Ходасевича в «Днях». В «Современных записках» (кн. XXIX) печатает резкий отзыв о журнале «Версты» и евразийском движении, вызвавший длительную полемику.

Конец года - начинает общаться с И. А. Буниным.

1927, 5 февраля - выступает на учредительном собрании общества «Зеленая лампа».

10 февраля - статьей «Девяностая годовщина» начинает сотрудничество в газете «Возрождение».

11 апреля - со статьи «Бесы» начинается многолетняя полемика Ходасевича и Г. В. Адамовича.

Август - смена редакции «Возрождения»; Ходасевич получает собственный газетный «подвал» два раза в месяц.

Сентябрь - выходит «Собрание стихов».

Октябрь - резкая полемика с В. Далиным из-за заметки Ходасевича «Максим Горький и СССР».

1928, февраль - в «Современных записках» (кн. XXXIV) появляется статья В. Вейдле «Поэзия В. Ходасевича».

8 марта - в «Последних новостях» появляется статья Г. В. Иванова «В защиту Ходасевича» - завуалированный памфлет против поэта.

1 июля - 29 августа - отдыхает с Берберовой в окрестностях Канн. Посещает Буниных в Грассе.

Осень - Ходасевич и Берберова переезжают в Биянкур.

1929, январь - начинает работу над книгой «Державин». В течение этого и следующего года публикует фрагменты в «Возрождении» и «Современных записках».

1930 - первый год, когда Ходасевич не написал ни одного стихотворения.

2 марта - «Возрождение» публикует статью В. Вейдле в связи с 25-летием литературной деятельности Ходасевича.

Июнь - живет в русском пансионе в Арти (Arthies) к северо-западу от Парижа; выезжает туда же в следующие два года.

Август - Ходасевич и Берберова отдыхают на Ривьере (вместе с Вейдле). В журнале «Числа» (№ 2–3) напечатана статья А. Кондратьева (Г. В. Иванова) «К юбилею В. Ходасевича», вызвавшая литературный скандал.

11 октября - помещает в «Возрождении» рецензию на «Защиту Лужина» В. Набокова, содержащую резкий выпад против Г. В. Иванова.

1931, февраль - умирает Мурр, любимый кот Ходасевича.

Март - выходит «Державин».

Апрель - начинает работать над «Жизнью Василия Травникова».

Апрель - июль - работает (в Париже и в Арти) над биографией Пушкина, но прекращает работу из-за недостатка времени, необходимой литературы и других источников. Публикует первые главы в «Возрождении» (26 апреля и 4 июня).

Июнь - июль - начало переписки с О. Б. Марголиной.

12–19 октября - начало мемуарной книги «Младенчество», над которой Ходасевич работает в течение года, публикуется в «Возрождении».

Париже, но вскоре прекращает участие в его работе.

Март - апрель - дискуссия с Г. В. Адамовичем о поэзии «Парижской ноты».

1936, 8 февраля - выступает вместе с В. В. Набоковым в обществе «Мюзе Сосьяль»; читает «Жизнь Василия Травникова».

1937, февраль - выходит книга Ходасевича «О Пушкине».

Ноябрь - последняя дискуссия с Адамовичем (в связи со сборником «Круг»),

1938 - последнее стихотворение («Не ямбом ли четырехстопным…»).

1939, январь - начало предсмертной болезни (рак печени).

Весна - выходит «Некрополь».

Май - обследование в госпитале Бруссе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА А. А. МЕЗРИНА 1853 - родилась в слободе Дымково в семье кузнеца А. Л. Никулина. 1896 - участие во Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде. 1900 - участие во Всемирной выставке в Париже. 1908 - знакомство с А. И. Деньшиным. 1917 - выход

Основные даты жизни и творчества 1938, 25 января – родился в 9 часов 40 минут в роддоме на Третьей Мещанской улице, 61/2. Мать, Нина Максимовна Высоцкая (до замужества Серегина), – референт-переводчик. Отец, Семен Владимирович Высоцкий, – военный связист.1941 – вместе с матерью

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА В. В. ВЕРЕЩАГИНА 1842, 14 (26) октября - рождение в Череповце Новгородской губернии в семье уездного предводителя дворянства Василия Васильевича Верещагина сына Василия.1850, конец декабря - поступление в Александровский кадетский корпус в

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА 1475, 6 марта -В семье Лодовико Буонарроти в Капрезе (в области Казентино), неподалеку от Флоренции, родился Микельанджело.1488, апрель - 1492 - Отдан отцом в обучение знаменитому флорентийскому художнику Доменико Гирландайо. От него через год

Основные даты жизни и творчества 1883, 30 апреля - в Праге родился Ярослав Гашек.1893 - принят в гимназию на Житной улице.1898, 12 февраля - оставляет гимназию.1899 - поступает в пражское Коммерческое училище.1900, лето - странствие по Словакии.1901, 26 января - в газете «Пародии листы»

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА А. И. КУПРИНА 26.VIII (7.IX) 1870 г. - родился в селе Наровчате Пензенской губернии в семье мелкого чиновника, письмоводителя в канцелярии мирового посредника.Конец 1873 г. - январь 1874 г. - после смерти мужа (1871) мать Куприна Любовь Алексеевна

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА 1930, 15 сентября - в Грузии, в городе Гори, родился Мераб Константинович Мамардашвили.1934 - семья Мамардашвили переезжает в Россию: отца Мера-ба, Константина Николаевича, направляют на учебу в Ленинградскую военно-политическую академию.1938 -

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА 1856, 27 августа - В селе Нагуевичи Дрогобычского уезда в семье сельского кузнеца родился Иван Яковлевич Франко.1864–1867 - Учится (со второго класса) в нормальной четырехклассной школе ордена василиан в городе Дрогобыче.1865, весной - Умер