Валерий Сойфер

Общаясь в студенческие каникулы с профессором Сергеем Сергеевичем Четвериковым в тогдашнем городе Горьком, а в учебное время в Москве с академиком Игорем Евгеньевичем Таммом, я услышал от них имя Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского (буду далее писать Т.-Р.). Он был в ­1920-е годы учеником Четверикова и с 1925 года жил в Германии, куда попал при нетривиальных обстоятельствах. После смерти Ленина кто-то в советском правительстве решил, что у него должен быть особо устроенным гениальный мозг (вскоре, правда, было найдено, что ткани ленинского мозга необратимо деформированы и даже редуцированы в результате тяжелой болезни). В СССР пригласили из Германии Оскара Фогта, директора двух немецких институтов - Исследований мозга имени кайзера Вильгельма и Неврологического при Берлинском университете. Как мне рассказал Четвериков, Фогт, приехав в начале 1925 года в Москву, согласился помочь организовать в СССР всестороннее изучение мозга Ленина, а пока, не отлагая дела в долгий ящик, предложил начать нужные исследования в Берлине. Как утверждают сегодня сотрудники Института мозга в Москве, мозг Ленина до сих пор хранится в их здании в комнате № 19.

Фогт был так воодушевлен достижениями Четверикова в генетике, что попросил его порекомендовать кого-то из своих учеников для переезда на время в Берлин, чтобы поднять уровень генетических исследований в Германии. Четвериков сказал мне, что он объявил о такой возможности, и его ученик Коля Т.-Р. изъявил желание отправиться в Германию со своей женой Еленой Александровной (урожденной Фидлер), которую десятилетиями муж величал Лёлькой. Вскоре в Германию по протекции Четверикова поехал еще один его ближайший ученик - Сергей Романович Царапкин. Об этих переговорах и рекомендациях Сергея Сергеевича свидетельствует также его письмо Фогту, посланное 3 июня 1926 года .

Согласно разным воспоминаниям, с середины 1930-х годов Т.-Р. не раз порывался вернуться в СССР. Но ему переслали по дипломатической почте (как говорил мне Т.-Р., через шведского посла) письмо Н. К. Кольцова, в котором учитель предупреждал ученика, что после возвращения его, скорее всего, ждет арест и, возможно, казнь и что лучше оставаться в Германии. Сейчас есть указания на то, что и Н. И. Вавилов передавал Т.-Р. сходные советы. В результате Т.-Р. с женой и сыном, так же, как Царапкины, прожили в Германии до окончания Второй мировой войны .

Т.-Р. в годы жизни на Западе стал известным генетиком, особенно в области радиационной и популяционной генетики, установил дружеские отношения со многими учеными, включая Нильса Бора. Сначала он просто использовал облучение как инструмент для индукции мутаций, потом включился в изучение повреждающего действия радиации. Его ближайший друг Николаус Риль (сын германского инженера, приглашенного компанией Siemens работать в конце XIX века в Россию и женившегося на русской женщине) учился до 1927 года сначала в Санкт-Петербургском политехе, а затем в Берлинском университете имени Гумбольдта. Он был специалистом в ядерной химии, задействован в германском проекте по созданию атомной бомбы и часто приезжал к Тимофеевым домой, где они общались по широкому кругу научных и человеческих проблем. Таким образом, пусть формально Т.-Р. и не был задействован в германском урановом проекте, но очень близкое знакомство с этим проектом у него было, тем более, что его исследования процессов повреждения наследственных структур живых организмов различными видами излучений были важны физикам-ядерщикам. Работавший вместе с Т.-Р. в Берлине И. Б. Паншин свидетельствовал , что Риль сразу после войны передал СССР огромный объем информации о немецких атомных разработках и был немедленно включен в советскую атомную программу (даже удостоился звания Героя Социалистического Труда, дважды ему была присуждена Сталинская, а затем и Ленинская премии; после десятилетнего пребывания в СССР он репатриировался в ФРГ). Заместитель Берии по руководству советской атомной программой СССР А. П. Завенягин знал Т.-Р. и, когда тот, осужденный на десять лет и помещенный в лагерь для заключенных, был уже близок к смерти, распорядился в 1947 году перевести его из лагеря (Тимофеев говорил мне как-то, что он был в тот момент в лагере на Памире) в месторасположение «шарашки» в Сунгуле вблизи Касли на Урале, где советские власти с 1946 года начали разворачивать научный центр в составе советской атомной программы. Здесь был построен комбинат по производству плутония, позже названный «Комбинатом Маяк». Неподалеку, в центре Ильменского заповедника, был создан также секретный лагерь для заключенных-ученых, «шарашка», куда и привезли еле живого Т.-Р. («Он не мог стоять на ногах, его внесли в корпус на простыне»). В этой «шарашке» оказались не только русские, но и пленные немецкие ученые, когда-то работавшие с ­Т.-Р. в Германии, - Карл Циммер, Николаус Риль, Ганс Борн, Александр Кач и другие.

Услышав о Т.-Р., я загорелся мечтой попасть на летнюю практику в его лабораторию, о чем сказал и Тамму, и Четверикову. Вместе со мной захотели поехать студенты кафедры биофизики физического факультета МГУ, куда я перешел в декабре 1957 года из Тимирязевской академии, - Валерий Иванов, Андрей Маленков, Андрей Морозкин и мой ближайший друг из Тимирязевки Саша Егоров. Таким образом, мне удалось сколотить компанию из пяти человек.

Но как туда попасть? Тамм был знаком с ­Т.-Р. (он в 1956 году пригласил его приехать из Свердловска, где тот заведовал лабораторией в составе Уральского филиала АН СССР, в Москву на семинар Капицы в Институте физических проблем и выступил с ним при огромном стечении народа, вызвав прилив ярости у Лысенко, о чем тот мне поведал при одной из наших встреч), но непосредственной связи с ним у Тамма не было, и помочь в организации поездки он не мог. Правда, Игорь Евгеньевич сразу же сказал мне, что даст Саше Егорову и мне денег на железнодорожные билеты от Москвы на Урал и обратно и на нашу жизнь на Урале, за что я был ему очень признателен.

Поэтому надо было каким-то иным образом пробиваться к Т.-Р., но как это сделать, я не знал. Вскоре после того, как я поделился с Четвериковым этой мечтой, я получил от него заботливое, совершенно родное письмо, в котором одобрялось мое желание . Он писал мне, в частности:

Дорогой Валерий Николаевич! Вы должны чувствовать, как глубоко и горячо должна интересовать меня и Ваша собственная судьба и предпринятое Вами дело. Я очень привязался к Вам и всякое событие в Вашей жизни, всякий успех или неуспех глубоко меня радует или огорчает; поэтому не забывайте меня, старика, и хотя непосредственной деловой поддержки Вам я и не могу оказать почти никакой, но пусть Ваша душа чувствует, что где-то там, в Горьком, есть человек, который пристально и с большим участием следит за Вашей судьбой …

Искренне Вас любящий
С. Четвериков

Позже мне стало известно, что Четвериков написал Т.-Р. письмо с просьбой принять нас на практику .

Через месяц от Четверикова пришло письмо (от 28 мая 1958 года), в котором он сообщил, что Т.-Р. «слышал о студентах-физиках что-то хорошее в Москве от академика Тамма» и согласен принять нас на летней базе в Ильменском заповеднике. Мы собрались в дорогу и 2 июля 1958 года и рано утром следующего дня добрались до Миасса. Там мы нашли здание дирекции Ильменского заповедника, спросили о том, есть ли у них какие-нибудь сведения об автомашине, которую должны были прислать за нами из биостанции, и узнали, что никакой машины нет и никто о ней ничего не слышал. После этого мы забросили рюкзаки за спины и отправились пешком через заповедник по указанной нам дороге. Предстояло пройти что-то около 15 км, было ранее утро, и мы решили, что к обеду доберемся до места.

Часа через три мы добрались до берега какой-то неширокой реки и решили устроить здесь короткую передышку и завтрак. У меня сохранились фотографии того завтрака, а также снимок Саши Егорова, который, наклонив голову к реке, пил воду из нее.

К обеду мы действительно добрели до биостанции, где уже беспокоились о том, куда мы пропали. К нам вышел Николай Владимирович, который, несмотря на тучи комаров, щеголял голым торсом, подставляя свежему воздуху и солнцу свою богатырскую грудь с седыми волосами. Его первый же вопрос, заданный тревожным и повелительным тоном, касался того, останавливались ли мы по пути на станцию, и если останавливались, то где. Когда я рассказал, как мы устроили привал на берегу какой-то речки, он заметно забеспокоился.

Я надеюсь, вы воду из этой речки не пили? - спросил он меня.

Как же не пили, пили, да еще как! - не понимая его беспокойства, ответил я.

Мои слова сильно встревожили Николая Владимировича. Только спустя какое-то время я понял, в чем было дело. Оказывается, через Ильменский заповедник текла речка Теча, в верховьях которой были построены секретные города с предприятиями по получению обогащенного ядерного топлива и запалов для атомных бомб, а все отходы сливали годами в эту реку, поэтому уровень радиоактивности в тех местах в тысячи раз, а иногда и больше превышал предельно допустимые для человека дозы. В 1957 году, за год до нашего приезда, на комбинате «Маяк» к тому же случилась крупномасштабная, отозвавшаяся на всей планете «Кыштымская» авария, когда взлетело на воздух одно из хранилищ высококонцентрированных радиоактивных отходов количеством более 20 млн кюри. Взметнувшиеся в атмосферу частицы образовали чудовищное радиоактивное облако и загрязнили дополнительно реку Теча. Поражение охватило огромную территорию в 23 тыс. км 2 (возник так называемый Восточно-Уральский радиоактивный след), радиоактивные осадки дошли до Франции и Швеции. Пить воду из реки было опасно, но дело было сделано.


Основной научной проблемой, изучавшейся сотрудниками Николая Владимировича, было как раз поражающее действие облучения. Позже он подарил мне толстый сборник работ его лаборатории, изданный Уральским отделением Академии наук с дарственной надписью, содержащий в основном радиобиологические исследования. По-видимому, его лаборатория оставалась единственным центром в стране, где не переставали заниматься настоящей генетикой. Работы велись под патронажем физиков-ядерщиков, лаборатория была засекреченной, и физики отлично понимали, что радиоактивное облучение требует настоящего генетического анализа.

Несколькими годами позже поездки к Т.-Р. я оказался за ужином рядом с доктором наук Г. А. Середой. В разговоре я упомянул фамилию Николая Владимировича, и вдруг Середа поведал мне, что отлично знал его, так как был директором научного учреждения, чрезвычайно секретного, в котором Тимофеев работал. Он сказал мне, что Т.-Р. совершенно не умел держать при себе сообщенные ему государственные тайны, и когда Середа передал секретный план исследований, которыми надо будет заниматься его группе, узнал через каких-то несколько дней, что секретная информация была сообщена всем участникам группы и распространилась по объекту.

Николай Владимирович мне заявил, - говорил Середа, - что без ознакомления с генеральным планом исследования невозможно ждать от сотрудников заинтересованного и вдумчивого выполнения работы. Что каждый участник должен знать, к чему следует стремиться и что является конечной целью работы.

Поведал мне Середа и об одном курьезе. Перед новым годом руководителям групп было приказано подать заявку на приборы и химические вещества, которые понадобятся в наступающем календарном году. Подал такую заявку и Т.-Р., указав 15 граммов одного из красителей для цитологических исследований. Краситель этот в СССР не производили, но поскольку секретная «шарашка» была отнесена к высшему государственному разряду, заявки из нее рассматривались как абсолютно необходимые. Машинистка, перепечатывавшая окончательно сводную таблицу, вместо сокращения «г» поставила значок «т» (то есть «тонн»). Сводные данные никому на проверку не дали, к нужному сроку на другом секретном предприятии была возведена специальная линия для выпуска нужного соединения, и на Урал ушел груженый пятнадцатью тоннами красителя отдельный вагон. Такого количества краски не нужно было в масштабах всей планеты, с помощью этой «химической гадости» можно было выкрасить все реки и озера на Земле.

Итак, вернусь к рассказу о нашем приезде в Миасово. Нам указали невдалеке от берега озера площадку, на которой нужно было поставить палатку, мы ее установили, и началась наша замечательная практика. Утро следующего дня Николай Владимирович начал с того, что прочел нам лекцию об охране природы. В те годы в стране еще главенствовал лозунг Мичурина «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее - наша задача», и природу гадили в общегосударственном масштабе (который, правда, не сопоставим с сегодняшними загрязнениями). Т.-Р. уже тогда осознал губительность такого подхода, гневно и красочно повествовал о том, какие капитальные последствия несет на века бездумное истребление лесов, смывание и порча почв, массовое загрязнение вод. Не удивительно, что один из его подопечных - Алексей Владимирович Яблоков - позже стал таким страстным борцом за экологию.


Т.-Р. (справа) готовится поплавать в озере Миасово
(фото впервые опубликовано в «Очень личной книге» В. Сойфера, 2011, стр. 277)

Днем позже Тимофеев показал нам, как выращивать мух дрозофил, как готовить корм, как усыплять мух эфиром и подсчитывать мутации. На следующем занятии он дал обзор основных типов мутаций у дрозофилы, затем рассказал о гигантских хромосомах слюнных желез и показал нам, как готовить препараты этих хромосом. Практикум был интересен и полезен. С 8 июля он начал читать нам курс генетики из 15 лекций. Каждая лекция занимала в общей сложности два часа времени (иногда чуть больше) и читалась через день, а в промежутках между ними профессор-математик из МГУ Алексей Андреевич Ляпунов приступил к чтению курса лекций по математической теории групп, теории множеств и их роли в кибернетике. В то время в СССР кибернетика так же, как генетика, была под запретом, и Ляпунов проявлял мужество, популяризируя запрещенную науку (он стал едва ли не самым видным математиком, открыто и честно защищающим эту науку) и одновременно разрабатывая научные основы этой дисциплины. Так что и в этом отношении нам очень повезло.

Лекции Т.-Р. включали следующие разделы (я перечислю их все в том виде, в каком он сам их формулировал, хотя понимаю, что многим читателям не все термины знакомы):

  1. Цитология наследственности. Мейоз. Митоз. Фазы клеточного цикла, процесс идентичного воспроизведения, равноправие полов в наследственности. Правила Менделя.
  2. Развитие признаков организмов, полигенность многих признаков, ген и потенция развития признака, сцепленные с полом признаки, реципрокные скрещивания, взаимодействие аутосом и гетерохромосом, возможности химического изменения полов у рыб.
  3. Кроссинговер. Интерференция кроссинговера. Взаимодействие генов и признаков (физиологическая или фенотипическая генетика). Bar -мутации у дрозофилы и неравный кроссинговер. Эффект положения. «Каждый ген находится в условиях комбинации полей деятельности соседних генов», - говорил он.
  4. Феноменология проявления гена. Пенетрантность (% выражения гена) и экспрессивность (степень выражения признака). Выражение признака при моноплоидности, диплоидности и гетероплоидности. Летальные эффекты. Плейотропия и полярность в изменчивости элементарных признаков.
  5. Секториальность соматических мутаций. Морфогенетические связи, роль гормонов и других веществ в проявлении генов.
  6. Мутационный процесс. Роль инбридинга в выявлении истинных мутаций. Чистые линии. Генетические основы селекции сортов.
  7. Факторы, влияющие на возникновение мутаций в спонтанном мутагенезе. Темпы эволюции и темпы мутирования. Идеи Четверикова относительно накопления рецессивных мутаций в геномах. Факторы активации спонтанного мутагенеза. Хромосомные мутации у дрозофилы. Геномные мутации.
  8. Роль гетерохроматина в удлинении хромосом. Анализ мутационного процесса лабораторными методами. Теория мишени. Кривые «эффект - доза». Эффекты времени приложения мутагенов. Кривые насыщения.
  9. Обратные мутации. Типы ионизирующих излучений (электроны, нейтроны, протоны, дейтроны и альфа-частицы). Фотопроцессы. Линейная плотность ионизаций и эффекты попаданий. Формальный эффективный объем поражения и энергия абсорбции.
  10. Спонтанный мутационный процесс и микроэволюция. Пророческие взгляды С. С. Четверикова на роль накопления рецессивных мутаций в эволюции. Через сколько делений эффект мутаций может быть выявлен на фенотипическом уровне? Стабильность генетических структур и внешние факторы (в частности, температура).
  11. Возможные пути эволюции генотипа. Наличие данных, которые противоречат представлению о хромосоме как носителе непрерывной наследственной молекулы (континууме генов). Аллелизм, гомологичная аттракция при коньюгации. Постепенное нарушение гомологичности хромосом в эволюции. Ступенчатые аллели и псевдоаллели.
  12. Микроэволюция. Внутривидовая борьба. Количественный анализ геномных преобразований по Четверикову. Основные результаты изучения видов дрозофилы в естественных условиях группой Четверикова на Кавказе и других видов Тимофеевым-Ресовским и его женой Еленой Александровной в Европе.
  13. Продолжение лекции о микроэволюции. Элементарные эволюционные явления. Понятие о виде и основные признаки видов. Популяции как представители вида в определенных ареалах. Панмиксии. Стабилизирующие скрещивания.
  14. Элементарные эволюционные факторы. Статистический характер эволюционного процесса. «Волны жизни» Четверикова.
  15. Естественный отбор. Дивергенция генов. Хвост отбора. Темпы отбора.

Важнейшей чертой лекций было то, что Тимофеев не только старался донести до нас основные научные идеи, но и выстраивал их хронологически и сыпал именами ученых, вступавших в разное время в исследование тех или иных процессов. Было названо несколько сотен имен. Поскольку со многими из названных он познакомился на Западе лично, то рассказ об истории развития генетических взглядов представал живым и ярким. Никаких записей у Николая Владимировича в руках не было, он читал спонтанно, но в его памяти удерживался такой объем информации, что становилось совершенно ясно: перед нами абсолютно уникальный человек энциклопедических знаний по истории генетики, понимающий генезис генетических взглядов столь глубоко, как, вероятно, мало кто другой на свете. Он часто пользовался мелом и рисовал на доске схемы. Было заметно, что из-за слепоты он многое делает, в сущности, не видя своих рисунков, а по памяти, но тем не менее все рисунки и схемы получались четкими и ясными. Несколько раз я бывал в кабинете Николая Владимировича в здании лаборатории и видел, что для чтения он брал в руки огромную лупу, диаметром, наверное, сантиметров в двадцать, и с ее помощью пытался читать текст строчка за строчкой. Но ходил он по летней базе без очков, умел различать всех окружающих, и если не знать, что он видит исключительно плохо, то и заметить его слепоту было трудно.


Мы были так восхищены курсом лекций, прочитанных нам в Миасово, что я предложил помощь для организации выступления Николая Владимировича в Москве у нас на физфаке МГУ, а также сказал, что я близко знаком, наверное, с самым тогда выдающимся писателем, опубликовавшим много книг о крупнейших российских ученых, - Олегом Николаевичем Писаржевским. Через три месяца я получил такое письмо:

24.XI.58

Дорогой Валерий!

Мы только к праздникам вернулись из Миасово, где много поработали и написали с Ник. Вл. несколько статей. Он и сейчас занят всякими делами и дописыванием работ. Поэтому отвечаю Вам я.

Отсюда мы на днях поедем в Ленинград, где Ник. Вл. с 3.XII по 20.XII будет читать курс «популяционной генетике и микроэволюции» в Университете (на кафедре генетики) и параллельно «основы радиационной генетики» в Институте физиологии им. Павлова! В Москве мы будем с 25.XII и, по-видимому, до 10 января. В это время Ник. Вл. с удовольствием прочтет вам, как он только что говорит мне, «сколько угодно докладов и о чем угодно, всё, что вас интересует». В Ленинграде мы остановимся у Анны Бенедиктовны Гедовой, Б. Пушкарская, д. 34б, кв. 2, тел. В-2–51–89. Напишите или позвоните нам туда - когда Вы устроите доклады Николая Владимировича.

С письмом Писаржевского вышло что-то непонятное - оно так долго завалялось в заповеднике, что Ник. Вл. получил его уже здесь, куда его переслали из Миасово. Пожалуйста, извинитесь перед Олегом Николаевичем от имени Николая Владимировича и скажите, что Ник. Вл. очень мечтает познакомиться с ним и подробно поговорить о всяких вещах во время нашего пребывания в Москве (в Москве мы будем жить у Надежды Васильевны Реформатской (Композиторская ул., 25, кв. 2, т. Г-1–30–50).

Всего хорошего. Передайте от нас обоих всем «биофизикам», включая Огурца и Гошу.

Ваша Е. Тимофеева-Ресовская

Огурцом Николай Владимирович обозвал за крепкую упругую фигуру моего друга из Тимирязевской академии Сашу Егорова, неизменно пользовавшегося особой симпатией ученого.

Елена Александровна не написала мне об очень важном событии, случившемся в тот их приезд в Ленинград. На заседании Ученого совета Ботанического института АН СССР Т.-Р. в декабре 1958 года защитил диссертацию на степень доктора биологических наук (вручению этой степени воспрепятствовал ВАК СССР по лживым политическим доносам лысенковцев). Нужно заметить, что в 1950-х годах ­Т.-Р. был выдвинут несколькими учеными Запада на Нобелевскую премию, но на запрос Нобелевского комитета Советскому правительству о том, жив ли данный ученый, ответа из Москвы не поступило, и вопрос о присуждении премии был снят с рассмотрения, потому что скончавшимся эти премии не присуждают.

Выступить у нас на физфаке МГУ ему, видимо, очень хотелось, потому что через две недели мне пришло новое письмо, написанное Еленой Александровной:

Ленинград
9.XII.58

Дорогой Валерий!

Николай Владимирович просит написать Вам, что ввиду большого количества лекций и докладов, которые ему придется здесь сделать - мы несколько задержимся здесь и будем в Москве лишь 27.XII утром. Как и когда Вы устроите доклады в Москве - зависит от Вас - мы пробудем в Москве недели две. До скорого свидания. Николай Владимирович шлет Вам и всем вашим сердечные приветы.

Ваша Е. Тимофеева-Ресовская

Заведующий кафедрой биофизики МГУ Л. А. Блюменфельд, которому я передавла все полученные от Тимофеевых-Ресовских сведения, вместе с доцентом кафедры С. Э. Шнолем и ассистентом Тусей (Наталей Алексеевной) Ляпуновой договорились в деканате, чтобы лекция Т.-Р. прошла в Большой физической аудитории на Воробьевых горах (она вмещала несколько сотен слушателей и была забита до отказа). Кроме того, я договорился с Дмитрием Дмитриевичем Ромашовым, работавшим в Московском обществе испытателей природы, чтобы секция генетики и селекции провела лекцию Тимофеева в их аудитории в самом центре Москвы (на тогдашней улице Герцена). Интерес к обоим выступлениям был огромный.

Уже после отъезда четы Тимофеевых-Ресовских из Москвы на Урал академик Тамм переговорил с академиком АН СССР В. А. Энгельгардтом, и они вдвоем (зная об успешной защите докторской диссертации) выдвинули Т.-Р. в академики АН СССР. Но еще сильные по влиянию в СССР лысенковцы развернули бурную деятельность по опорочиванию ученого как якобы врага советской державы. Только после удаления Хрущёва с позиции главы большевиков Т.-Р. сумел в 1976 году успешно защитить докторскую диссертацию по совокупности работ, но членом академии он так и не стал.

В 1975 году в СССР приехал известный генетик Оке Густаффсон из Швеции (он был близко знаком с Т.-Р. в прежние годы), я был назначен ответственным за прием Густаффсона в СССР и предложил президенту Академии сельхознаук (ВАСХНИЛ) П. П. Лобанову устроить его встречу с шведским ученым. Лобанов согласился, а я пригласил на эту встречу Т.-Р. Тот приехал вместе с А. В. Яблоковым и нарушал все правила «официальной церемонии». Лобанов вел себя прекрасно, принимая без раздражения всяческие эскапады Николая Владимировича. Я помню, как в какой-то момент он за­явил, что ученые лишь сидят на шее государства, и от них нет нечего, кроме траты не заработанных своим трудом денег на удовлетворение внутренних интересов. Лобанов стал возражать, на что Тимофеев парировал замечательной фразой, врезавшейся навсегда в мою память: «Зарабатывают своим трудом только балетчики, циркачи и шофера-таксисты». Все смеялись, а президент академии лишь огорченно кивал головой.

Когда встреча была закончена, и мы вышли в фойе, Тимофеев с Густаффсоном обнялись, Николай Владимирович прижался к старому другу, подхватил его за лацканы пиджака и стал ему говорить (медленно подбирая слова), что устал жить, что после смерти жены его существование здесь кажется ему зряшним и ненужным. Он заплакал при прощании и, не вытирая слез, только повторял не раз: “I want to be with Lyol’ka” («Хочу к Лёльке»). Сейчас, оставшись без жены, я прекрасно понимаю Николая Владимировича.

Валерий Сойфер,
докт. физ.-мат. наук, иностранный член Национальной Академии наук Украины,
почетный профессор МГУ, заслуженный профессор эмеритус Джордж-Мейсонского университета (США)

Сб. «Научное наследство», 2002, т. 28, изд. «Наука», стр. 220–222.

29 декабря 1990 года сноха С. Р. Царапкина прислала мне следующее письмо в ответ на мою просьбу рассказать подробнее о жизни русских ученых в Германии: «Сергей Романович Царапкин был генетиком с хорошими знаниями математики, особенно вариационной статистики, что немало помогало ему в научной работе. После окончания университета он начал работать в институте экспериментальной биологии, где работал под непосредственным руководством Н. К. Кольцова. В 1926 году он был откомандирован в Германию для работы в Институте мозга. Там он встретил вновь приехавшего раньше Н. В. Тимофеева-Ресовского. С самого начала, еще когда занимались в группе у С. С. Четверикова, взаимоотношения у них не сложились дружескими, а дальше и совсем испортились. В 1932 году Т.-Р. участвовал в Международном генетическом конгрессе в США. Сергей Романович и другие сотрудники лаборатории Т.-Р. дали ему свои материалы для представления на конгрессе, Т.-Р. представил их от своего имени, не упомянув других авторов. Разразился, после возвращения, скандал, даже сам Фогт высказал публично свое мнение по этому инциденту. Были и другие эпизоды, характеризующие несовпадение мнений Сергея Романовича и Т.-Р., которые привели к тому, что Т.-Р., будучи руководителем лаборатории, практически не давал никакой возможности работать, постоянно изменяя и отменяя тематику, над которой начинал Сергей Романович работать. Затем эти направления появлялись заново в лаборатории, но с подачи Т.-Р. По вынужденным обстоятельствам Сергей Романович и Т.-Р. оказались в одном месте в СССР, в лагере и п/я 33/6. Отношения не улучшились, а наоборот. В конечном итоге Т.-Р. получил лабораторию в Свердловске, а семью Царапкиных выслали в г. Кустанай доотбывать ссылку. Сергей Романович не смог заниматься наукой, работал учителем всех предметов. В 1957 году, отбыв срок, Царапкины переезжают в г. Рязань, куда им было разрешено выехать. Эта ссылка окончательно подорвала здоровье свекра и 15 января 1960 года, после очередного инфаркта, он умер» (цитировано по имеющему у меня письму К. А. Царапкиной).

См. интервью с ним в книге «Репрессированная наука», стр. 252–267.

См. журнал «Уральская новь», 2002, № 13.

В середине 30-х годов была сформулирована теория, описывающая кинетические зависимости ни активирующего и мутагенного эффекта ионизирующих излучений - так называемая "теория мишени". Важнейшие эксперименты, ставшие основой этой теории, были проведены в период 1931 - 1937 гг. несколькими исследователями, среди которых был и Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский, ставший одним из основателей количественной биофизики ионизирующих излучений.

Тимофеев-Ресовский развивал идеи Н. Кольцова, предполагавшего, что молекулярные наследственные структуры образуются посредством матричного синтеза. Он вел исследования по биофизическому анализу мутационного процесса, впоследствии приведшие к формированию молекулярной биологии как новой синтетической дисциплины. Тимофеев-Ресовский показал, что мутационные изменения затрагивают относительно ограниченную группу атомов в хромосоме. Это открытие впервые переводило мутационный процесс на молекулярный уровень понимания.

Также Николай Владимирович считается одним из основоположников радиобиологии. Ему удалось установить, как влияет доза излучения на интенсивность мутационного процесса. Он обнаружил явление радиостимуляции малыми дозами и провел анализ первичных пусковых механизмов возникновения мутаций под влиянием излучений.

Этот исследователь первым указал на то, что помимо прямых последствий воздействия ионизирующего излучения (т. е. злокачественных новообразований, ожогов, лучевой болезни) существует серьезная опасность возникновения вредных мутаций и накопления их в популяциях.

Одной из важнейших составных частей количественной теории мутационного процесса стали исследования русского ученого по вероятностям возникновения прямых и обратных мутаций.

В 1934 году Тимофеев-Ресовский провел ряд блестящих экспериментов, впервые показавших, что сочетание нескольких рецессивных мутаций, каждая из которых порознь снижает жизнеспособность, может привести к повышению жизнеспособности особей -- носителей этих комбинаций. Данные исследования позволили в полной мере понять эволюционное значение явлений рецессивности и доминантности.

Совместно с М. Дельбрюком (впоследствии лауреатом Нобелевской премии) Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский провел работы по моделированию структуры генов. В тот же период в соавторстве с физиком Р. Ромпе он открыл и описал «принцип усилителя» в биологии, ставший одним из общих важнейших принципов современной теоретической биологии. Согласно этому принципу, единичное изменение способно изменить свойства целой особи и привести в действие силы, на несколько порядков большие по затрачиваемой энергии.



Тимофеев-Ресовский Николай Владимирович Тимофе́ев-Ресо́вский Николай Владимирович

(1900-1981), биолог, генетик, доктор биологических наук (1964). Один из основоположников популяционной и радиационной генетики. Исследования по эволюционной генетике, феногенетике, радиоэкологии. В 1925 был командирован Совнаркомом на работу в Германию, где возглавил отдел в Институте мозга. В 1937 отказался вернуться в СССР. В 1946-54 осуждён как невозвращенец. В 1992 реабилитирован. С 1955 работал в Институте биологии Уральского филиала АН СССР (Свердловск), а затем (1964-69) в Институте медицинской радиобиологии АМН СССР (Обнинск). Научно-просветительская деятельность Тимофеева-Ресовского сыграла большую роль в возрождении генетики в СССР. Герой романа Д. А. Гранина «Зубр».

ТИМОФЕЕВ-РЕСОВСКИЙ Николай Владимирович

ТИМОФЕ́ЕВ-РЕСО́ВСКИЙ Николай Владимирович (1900-81), российский биолог, генетик, один из основоположников популяционной и радиационной генетики. В русле идей В. И. Вернадского и В. Н. Сукачева разрабатывал биосферно-экологические проблемы. Исследования Тимофеева-Ресовского 30-х гг. дали толчок формированию молекулярной биологии. В конце 1950-1970-х гг. научно-просветительская деятельность Тимофеева-Ресовского сыграла большую роль в возрождении генетики в СССР. В 1925 был командирован Совнаркомом на работу в Германию, где возглавил отдел в Институте мозга. В 1937 отказался вернуться в СССР. В 1946-54 осужден как невозвращенец. В 1992 реабилитирован. Герой романа Д. А. Гранина «Зубр».
* * *
ТИМОФЕ́ЕВ-РЕСО́ВСКИЙ Николай Владимирович (7 сентября 1900, Москва - 28 марта 1981, Обнинск, Калужская область), русский биолог, натуралист и генетик; один из создателей радиационной генетики (см. РАДИАЦИОННАЯ ГЕНЕТИКА) , учения о микроэволюции (см. МИКРОЭВОЛЮЦИЯ) , феногенетики (см. ФЕНОГЕНЕТИКА) , биофизики (см. БИОФИЗИКА) ; основатель радиационной биогеоценологии. Играл выдающуюся роль в сохранении и восстановлении научной традиции в России.
Семья. Годы учебы
Родился в дворянской семье. Его отец, Владимир Викторович, выпускник сразу двух учебных заведений: физико-математического факультета Петербургского университета и Петербургского института инженеров путей сообщения, был крупным инженером-путейцем. Мать, Надежда Николаевна, из старинного аристократического рода Всеволожских.
Детство будущего ученого прошло в Киеве и Москве, а в летние месяцы - в родовом имении Всеволожских в Калужской губернии. Именно там проявилась его любовь к природе. Ранние годы пришлись на время расцвета русских гимназий: Тимофеев-Ресовский учился в лучших из них - Императорской Александровской 1-й гимназии в Киеве (где его отец в то время строил железную дорогу Одесса-Бахмач) и в московской гимназии А. Е. Флерова (после смерти отца в 1914 семья перебралась в Москву). Обе гимназии прославились своим выпускниками: киевская - М. А. Булгаковым (см. БУЛГАКОВ Михаил Афанасьевич) , А. Н. Вертинским (см. ВЕРТИНСКИЙ Александр Николаевич) , С. М. Лифарем (см. ЛИФАРЬ Серж) , Н. Н. Ге (см. ГЕ Николай Николаевич) , К. Г. Паустовским (см. ПАУСТОВСКИЙ Константин Георгиевич) , Ф. Г. Добржанским (см. ДОБРЖАНСКИЙ Феодосий Григорьевич) , Л. А. Зенкевичем (см. ЗЕНКЕВИЧ Лев Александрович) , Е. В. Тарле (см. ТАРЛЕ Евгений Викторович) , И. И. Сикорским (см. СИКОРСКИЙ Игорь Иванович) , А. В. Луначарским (см. ЛУНАЧАРСКИЙ Анатолий Васильевич) ; московская - Д. В. Обручевым, А. А. Реформатским (см. РЕФОРМАТСКИЙ Александр Александрович) , Б. Л. Астауровым (см. АСТАУРОВ Борис Львович) , В. Н. Лазаревым (см. ЛАЗАРЕВ Виктор Никитич) , И. В. Ильинским (см. ИЛЬИНСКИЙ Игорь Владимирович) и др. Уже в юности поражал широтой интересов. В гимназические годы участвовал в работе многочисленных кружков, не только естественнонаучных, но и по вопросам культуры и искусства (являлся непременным участником театральных постановок). Собирал птиц для Зоомузея, слушал лекции в народном университете им. Шанявского (см. ШАНЯВСКОГО УНИВЕРСИТЕТ) , участвовал в столовании патриарха Тихона (см. ТИХОН) в Кремлевских палатах в 1917, увлекался спортом (особенно ему удавался бег).
В 1917 поступил на физико-математический факультет Московского университета, где в то время преподавала плеяда замечательных ученых (зоологи М. А. Мензбир (см. МЕНЗБИР Михаил Александрович) , А. Н. Северцов (см. СЕВЕРЦОВ Алексей Николаевич) , Б. С. Матвеев (см. МАТВЕЕВ Борис Степанович) , Г. А. Кожевников, геолог А. П. Павлов (см. ПАВЛОВ Алексей Петрович) , палеонтолог М. В. Павлова (см. ПАВЛОВА Мария Васильевна) ). Но его главными учителями стали Н. К. Кольцов (см. КОЛЬЦОВ Николай Константинович) , предложивший матричный принцип воспроизведения «молекул наследственности», и С. С. Четвериков (см. ЧЕТВЕРИКОВ Сергей Сергеевич) , объединивший современную генетику (см. ГЕНЕТИКА) и дарвинизм (см. ДАРВИНИЗМ) . Курс окончил в 1922, но диплома не получил - началась реформа образования.
Послевоенное время. Работа с Кольцовым
В том же 1917 попал на германский фронт, когда началась Гражданская война - на деникинский фронт, воюя в кавалерии 12-й Красной Армии. После того как перенес тиф, вернулся в Москву, где прошел Большой зоологический практикум Кольцова (летние семестры - на Звенигородской гидробиологической станции С. Н. Скадовского (см. СКАДОВСКИЙ Сергей Николаевич) ), курсы биометрии и генетики Четверикова. Занимался пресноводными рыбами среднерусских озер и намеревался изучать их географическую изменчивость. Подрабатывал грузчиком. Одновременно преподавал зоологию на Пречистенском рабфаке и в Практическом институте. В 1921 стал научным сотрудником Института экспериментальной биологии (ИЭБ) Кольцова, в котором проработал до отъезда в Германию (1925), хотя числился в институте до 1930.
Начало экспериментальной генетики популяций
Осенью 1921 Кольцов поручил Тимофееву-Ресовскому и его другу Д. Д. Ромашову получить мутации у дрозофилы (см. ДРОЗОФИЛЫ) Х-лучами. После приезда Г. Меллера (см. МЕЛЛЕР Герман Джозеф) к Кольцову в августе 1922 (он привез линии дрозофил из лаборатории Т. Моргана (см. МОРГАН Томас Хант) ) группа Четверикова организовала кружок «Соор» (от «совместных ораний») для обсуждения литературы по генетике дрозофилы, эволюции, цитологии. Эта группа составила в дальнейшем цвет ИЭБ. В Генетическом отделении работали Б. Л. Астауров, Е. И. Балкашина, Н. К. Беляев, С. М. Гершензон (см. ГЕРШЕНЗОН Сергей Михайлович) , А. Н. Промптов, П. Ф. Рокицкий, Е. А. и Н. В. Тимофеевы-Ресовские, С. Р. Царапкин. Эта группа провела первое исследование мутаций в диких популяциях, давшее начало экспериментальной генетике популяций. Все научные интересы Тимофеева-Ресовского были сформированы в этот период.
Женитьба. Отъезд в Германию
В 1922 Тимофеев-Ресовский женился на Елене Александровне Фидлер. Ее родители были основателями знаменитой Фидлеровской гимназии, родственники - владельцы аптеки Феррейна; через Фогтов московские Фидлеры были в родстве с И. Кантом (см. КАНТ Иммануил) . Выпускница Алферовской гимназии, ученица Кольцова и Четверикова, Елена Александровна полвека проработала вместе с мужем.
В январе 1925 О. Фогт (см. ФОГТ Оскар) открыл в Москве филиал берлинского Института мозга (для изучения мозга В. И. Ленина). Он собирал коллекцию шмелей, чтобы изучать их изменчивость. Познакомившись с работами генетиков ИЭБ, он решил организовать в берлинском институте генетические исследования и обратился с просьбой к Кольцову и Четверикову порекомендовать ему кого-либо из учеников. В мае 1925 Тимофеев-Ресовский с женой и маленьким сыном Дмитрием («Фомой») уехал в Берлин.
В Германии
Во время работы в Германии в 1925-1945 (в 1925-29 - научный сотрудник; в 1929-36 заведующий Отделением генетики Института мозга Общества кайзера Вильгельма, в 1937-45 глава самостоятельного Отделения генетики ОКВ) Тимофеев-Ресовский последовательно реализовывал потенциал, накопленный в предыдущие годы. Он занимался разработкой и классификацией явлений феногенетики, генетики популяций, микроэволюции, зоогеографии, радиационной генетики, биофизики. Ставя не слишком высоко частные теории, он отдавал предпочтение общим принципам (авторство которых легко теряется, и они становятся чем-то само собой разумеющимся); получая ценные экспериментальные данные, оформлял общие принципы и издавал основополагающие работы в этих областях.
В 1920-е гг. Берлин был одним из центров русской культуры, поскольку именно в столице Германии осела значительная часть русской эмиграции. Тимофеевы-Ресовские общались с известными художниками (В. А. Ватагин (см. ВАТАГИН Василий Алексеевич) , Л. О. Пастернак (см. ПАСТЕРНАК Леонид Осипович) , О. А. Цингер), музыкантами (руководитель хора донских казаков С. Жаров, В. Топилин и др.), с видным меценатом С. И. Мамонтовым (см. МАМОНТОВ Савва Иванович) , с высланными из России религиозными философами (С. Л. Франк (см. ФРАНК Семен Людвигович) , Н. А. Бердяев (см. БЕРДЯЕВ Николай Александрович) ), с филологом Н. С. Трубецким (см. ТРУБЕЦКОЙ Николай Сергеевич) и др.
Весной 1927 Тимофеев-Ресовский встречался в Берлине с Кольцовым и В. И. Вернадским (см. ВЕРНАДСКИЙ Владимир Иванович) во время Недели русской науки, осенью - с Четвериковым и Н. И. Вавиловым (см. ВАВИЛОВ Николай Иванович) на V Конгрессе по генетике. В январе 1929 Тимофеевы-Ресовские заочно участвовали в Съезде по генетике в Ленинграде, поскольку Кольцов сумел убедить их не приезжать из-за начавшихся атак на ИЭБ и ареста Четверикова. После 1930 Тимофеев-Ресовский был уволен из ИЭБ, а его работы перестали печатать на Родине. В 1933 по окончании срока командировки Кольцов непосредственно способствовал тому, чтобы его ученик не возвращался, но до 1937 командировка продлевалась, а переписка и обмен оттисками работ продолжался до 1941.
В серии работ 1925-34 и сводке 1940 по фенотипическому осуществлению гена Тимофеев-Ресовский описал систему координат осуществления генов; сформулировал понятие наследственной конституции; выдвинул представление об идиосоматических группах изменчивости; разработал общую схему проявления гена, которая стабилизировала концепцию взаимодействия генов. Первая же работа Тимофеевых-Ресовских по экспериментальной генетике популяций (1927) доказала наличие леталей (смертельных генов) в процветающей дикой популяции дрозофил (см. ДРОЗОФИЛЫ) (так называемый генетический груз) и одновременно поставила вопрос об их значении для приспособленности популяций.
Тимофеев-Ресовский исследовал сравнительную жизнеспособность и ареалы активности различных видов дрозофилы; адаптационный полиморфизм адалий (двуточечных божьих коровок). В 1926-45 он с сотрудниками провел монографическое исследование геногеографии эпиляхны (картофельной божьей коровки). В 1936-43 разработал понятие об элементарном материале, структуре и факторах процесса микроэволюции (его термин) и о соотношении между микро- и макроэволюцией; сформулировал (на материале радиомутаций) принцип усилителя в биологии, охватывающий роль дискретностей в живой природе, включая эффект отбора.
Основатель радиационной генетики
В работе 1929 по индукции мутаций у дрозофилы при помощи рентгеновских лучей Тимофеев-Ресовский впервые получил обратные мутации (важное дополнение к работе Меллера, 1927). Доклад на эту тему был заслушан на пленарном заседании VI Конгресса по генетике в США в 1932 (во время которого Вавилов посоветовал Тимофееву-Ресовскому не возвращаться в СССР). Более 80 публикаций по мутагенезу (см. МУТАГЕНЕЗ) , посвященных выяснению количественных закономерностей образования точковых мутаций у дрозофил под действием радиации (зависимость от дозы, от распределения ее во времени, от типа излучений и пр.), были опубликованы в период 1925-45. Тимофеев-Ресовский вместе с Меллером считается основателем радиационной генетики (термин Тимофеева-Ресовского). Именно Тимофеев-Ресовский в начале 1930-х гг. впервые предложил использовать свинцовые фартуки для защиты врачей-рентгенологов. Благодаря знанию биологического действия радиации, он первым, задолго до атомного взрыва над Хиросимой, призывал научное сообщество заняться разработкой способов защиты населения от радиации.
Важно отметить, что Тимофеев-Ресовский первым обратил внимание на отдаленные последствия радиации, тогда как и в 1930-е гг., и позднее других биологов и врачей (в том числе в американском госпитале в Хиросиме) интересовал исключительно непосредственный эффект радиации. Показательно, что А. Д. Сахаров (см. САХАРОВ Андрей Дмитриевич) обратился к проблемам защиты биосферы и человечества и выступил за запрещение испытаний атомного оружия в ответ на одну из услышанных им лекций Тимофеева-Ресовского.
Принцип попадания и принцип мишени
Продолжая русскую традицию кружков, Тимофеев-Ресовский организовал биофизический семинар для развития идей Кольцова о матричном принципе с использованием современных средств исследования (и дополнил его принципом конвариантной редупликации, учитывающим мутации). Одним из результатов содружества с физиками была совместная работа с К. Циммером и М. Дельбрюком (см. ДЕЛЬБРЮК Макс) «О природе генных мутаций и структуре гена» 1935), известная как «работа трех мужчин» и «TZD», где (в развитие идей Кольцова, Ф. Дессауэра и др.) был сформулирован принцип попадания и принцип мишени. Выяснилось, что индуцированные Х-лучами мутации зависят от изменения одной или немногих молекул (и дана оценка размеров гена). Это стало сенсацией, которая подтолкнула немецких ученых Б. Раевского и Н. Риля к созданию Немецкого биофизического общества. Впервые устойчивость «генной молекулы» выводилась из квантово-механических соображений, эта мысль «TZD» в изложении Э. Шредингера (см. ШРЕДИНГЕР Эрвин) («What is life», 1944; «Что такое жизнь с точки зрения физики?», 1947) способствовала привлечению в послевоенные годы ряда физиков к изучению проблем будущей молекулярной биологии.
Конец 1930-х - начало 1940-х гг.
Тимофеев-Ресовский участвовал в семинарах Нильса Бора (см. БОР Нильс) ; вместе с Б. С. Эфрусси организовал коллоквии биологов и физиков (финансовую поддержку оказывал Фонд Рокфеллера). Генетики и кристаллографы (впоследствии внесшие решающий вклад в открытие структуры «двойной спирали») впервые совместно обсуждали химическую природу хромосомы и гена на коллоквии в Клампенборге в апреле 1938.
В 1937 Тимофеев-Ресовский отклонил предложение Фонда Рокфеллера возглавить лабораторию в Институте Карнеги, поскольку в этом случае дорога на Родину ему была заказана. В начале 1937 Кольцов дважды предостерег его от возвращения в СССР (письмом через шведских дипломатов и через Меллера, уехавшего из СССР в Испанию). В мае 1937 Тимофеевы-Ресовские стали невозвращенцами без подданства.
С 1937 Отделение генетики в Берлине подчинялось непосредственно Обществу содействия наукам кайзера Вильгельма. Тимофеев-Ресовский получал также поддержку от неправительственной академии ОКВ, Фонда Рокфеллера и концерна «Ауэр» (научный директор концерна Н. Риль предоставил ему для генетических опытов мощный генератор быстрых нейтронов). Тимофеев-Ресовский обладал непререкаемым авторитетом, он вызывал уважение самым разных кругов (даже ученые, поклонники Гитлера, нередко вставали на его защиту). «Немецкие сотрудники Института смотрят на этого странного и темпераментного русского с умилением и искренним восхищением. Они даже дают ему такую свободу слова и мнений, какую не позволили бы ни одному другому человеку», - вспоминал один американский генетик, посетивший Берлин зимой 1939.
Весной 1943 за антинацистскую деятельность был арестован старший сын Тимофеевых-Ресовских, он долго удерживался в берлинской тюрьме после окончания следствия. Тимофеев-Ресовский, отказавшись принять немецкое гражданство, в резкой форме отверг предложение возглавить программу стерилизации славян радиацией в обмен на жизнь сына, который немедленно был отправлен в лагерь Маутхаузен, (см. МАУТХАУЗЕН) где трагически погиб 1 мая 1945.
Арест. Карлагерь. Сунгул
В апреле 1945 Советская Армия вступила в Берлин; Тимофеев-Ресовский был назначен советской военной администрацией директором Института генетики и биофизики (позже Медико-биологический институт, который возглавила Елена Александровна). К этому времени относится публикация первого тома трехтомного труда «Принцип попадания в биологии» (1947, с Циммером).
В сентябре 1945 Тимофеев-Ресовский был арестован и отправлен в Москву, где ему было представлено стандартное обвинение - шпионаж. Во время следствия он держался в высшей степени достойно. Был осужден на 10 лет заключения и 5 лет поражения в правах. Наказание отбывал в знаменитом Карлаге (Карагандинском исправительно-трудовом лагере), где заболел пеллагрой, потерял центральное зрение и был близок к смерти. Но после того как в 1946 заместитель министра внутренних дел А. П. Завенягин (см. ЗАВЕНЯГИН Авраамий Павлович) привлек специалистов из числа заключенных для ускорения работ по изучению продуктов атомного распада, среди которых оказался и Тимофеев-Ресовский, который стал руководить (1947-1955) Биофизическим отделением лаборатории «Б» в Сунгуле на Урале, куда перебрались и его жена вместе с младшим сыном Андреем (р. 1927, Берлин), а также некоторые его берлинские коллеги.
После освобождения
После освобождения в 1955 Тимофеев-Ресовский столкнулся с новой реальностью, какой не знал ни в ленинской России, ни в веймарской и гитлеровской Германии, ни на режимном предприятии: чудовищная бюрократия, игнорирование рациональных методов хозяйствования, тяготы быта, низкий уровень культуры тех, с кем доводилось общаться (особенно начальства среднего звена), послушные посредственности и беспринципные карьеристы. Мировая знаменитость, он не мог получить работу ни в одной из столиц; зарубежные друзья и коллеги к нему не допускались; сам он был, конечно, невыездным. Но неукротимая сила духа позволила ему сохранять достоинство и величие.
Организация Лаборатории биофизики в Свердловске
После 1945 он не имел возможности даже следить за развитием молекулярной биологии, но не испытывал дискомфорта: расставив вехи для будущих исследователей в одной области, он переносил свое внимание на другую, в тот момент более важную. В 1955 Тимофеев-Ресовский организовал Лабораторию биофизики в Свердловске с биостанцией на Большом Миассовом озере в Ильменском заповеднике. Изучая с 1930-х гг. накопление ряда элементов различными организмами методом меченых атомов и опираясь на идеи Вернадского и В. Н. Сукачева (см. СУКАЧЕВ Владимир Николаевич) , он поставил теперь задачу скорейшего и полного изучения всех вопросов, связанных с возможными воздействиями атомной промышленности на человека и биосферу. Для восстановления научной преемственности Тимофеев-Ресовский с 1956 проводил в Миассово летние школы с лекциями о запретных в то время генетике, кибернетике, теории эволюции, малоизвестных радиобиологии и учении о биосфере. Издавал новые варианты работ, написанных 1920-х-1940-х гг. Блестящий лектор, он читал лекции везде, где представлялась возможность. Он владел даром знать о каждой вещи самое главное, а не массу утомительных подробностей, его влияние на три или даже четыре научных поколения переоценить невозможно.
Когда в сентябре 1957 близ Кыштыма, недалеко от Миассово, взорвался резервуар радиоактивных отходов («малый уральский Чернобыль»), Тимофеев-Ресовский предложил использовать «плевок», гигантскую загрязненную зону, в качестве полигона для комплексных исследований последствий радиоактивного заражения, как он уже использовал ограниченные зоны постоянного сброса радиоактивных отходов. (Во время работ в Сунгуле и Миассово он сам, жена и сын получили серьезную дозу облучения). Он составил проект открытых и комплексных исследований в этой области, проект получил поддержку, но к 1959 в разработку был принят только ряд засекреченных проектов, ущербность которых стала очевидна при ликвидации последствий Чернобыльской аварии в 1986.
Работа в Обнинске
В начале 1963 Тимофеев-Ресовский успешно защитил докторскую диссертацию на тему «Некоторые проблемы радиационной биогеоценологии», которая была утверждена Высшей аттестационной комиссией только после того, как официально была разоблачена «лысенковщина», в октябре 1964. Тем не менее его Лаборатория была расколота и расформирована. Но ученый не сдавался. В 1964 он организовал Отдел общей радиобиологии и радиационной генетики при Институте медицинской радиологии в Обнинске, где находилась первая в стране АЭС. Он занялся публикацией обновленных вариантов своих монографий 1930-1940-х гг., связывая прерванную научную традицию. Обобщая свои исследования, он выделил четыре уровня организации живого со своими элементарными структурами и явлениями: молекулярно-генетический, онтогенетический, популяционно-видовой и биосферно-биогеоценотический. Вынося вопрос о происхождении жизни за рамки науки, он придерживался взгляда о вечности жизни.
Титаническая личность
Титаническая личность Тимофеева-Ресовского, обладающего самодостаточностью и ощущающего себя свободным в несвободном мире, всегда была инородным телом для партноменклатуры. Ученый не боялся открыто сравнивать вольную жизнь 1920-х гг. и ограничительное существование 1960-х, высказывался по поводу Венгерских событий 1956 (см. ВЕНГЕРСКИЕ СОБЫТИЯ 1956) , Пражской весны. (см. ПРАЖСКАЯ ВЕСНА)
Помимо своей научной деятельности, Тимофеев-Ресовский, работая в Обнинске, активно занимался воспитанием молодежи. Вокруг него собрался кружок молодых людей с докладами о музыке. Официальным властям это не понравилось. Новое партийное руководство Обнинска летом 1969 отправило Тимофеева-Ресовского на пенсию, после чего Елена Александровна, проработавшая с ним 47 лет, ушла из института. В начале 1970 Москву посетил американский ученый, Нобелевский лауреат и ученик Тимофеева-Ресовского М. Дельбрюк (см. ДЕЛЬБРЮК Макс) , который немало сделал для того, чтобы наконец-то вклад Тимофеева-Ресовского в науку был оценен по достоинству и на Родине. Тимофеев-Ресовский был принят в Институт медико-биологических проблем, где исследовал проблемы космической биологии: о поправках на повреждающее действие ионизирующих излучений в космическом полете; о принципах замкнутых экосистем и мере надежности; о комбинированном влиянии магнитных полей, радиации, невесомости, световых ритмов на человека при длительном полете.
Тимофеев-Ресовский был избран научным членом Общества содействия наукам кайзера Вильгельма (ныне Макса Планка (см. ПЛАНК Макс) ), почетным членом Итальянского общества экспериментальной биологии, членом Германской Академии натуралистов Леопольдина (см. ЛЕОПОЛЬДИНА) , почетным иностранным членом Менделеевского общества в Лунде, Британского генетического общества в Лидсе, Национальной академии наук и искусств в Бостоне. В 1960-е гг. он выдвигался в члены-корреспонденты АН СССР, но его кандидатура не была допущена к выборам. Награжден медалью Ладзаро Спалланцани (1940), Дарвиновской плакетой Академии Леопольдина (1959), Менделеевской медалью (1965), Кимберовской премией и Золотой медалью за выдающийся вклад в генетику НАН США (1966), медалью Грегора Менделя Академии Леопольдина (1970).
Елена Александровна умерла в 1973, Николай Владимирович пережил ее на восемь лет. В 1986 был издан роман «Berlin Wild» Элли Вельт (жены спасенного в войну Петера Вельта); в 1987 - повесть «Зубр» Д. Гранина (

Смотреть что такое "Тимофеев-Ресовский Николай Владимирович" в других словарях:

    - (1900 8..1) российский биолог, генетик, один из основоположников популяционной и радиационной генетики. В русле идей В. И. Вернадского и В. Н. Сукачева разрабатывал биосферно экологические проблемы. Исследования Тимофеева Ресовского 30 х гг. дали … Большой Энциклопедический словарь

    - [р. 7(20).9.1900, Москва], советский биолог, В 1925 окончил МГУ. Ученик С. С. Четверикова и Н. К. Кольцова. В 1922 25 сотрудник института экспериментальной биологии. В 1925 45 работал в Германии. По возвращении в СССР руководил отделами института … Большая советская энциклопедия

    Тимофеев-Ресовский Николай Владимирович - (1900 81), биолог, генетик, один из основоположников популяционной и радиационной генетики. В русле идей В.И. Вернадского и В.Н. Сукачева разрабатывал биосферно экологические проблемы. Исследования Тимофеева Ресовского 30 х гг. дали толчок… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

    Николай Владимирович Тимофеев Ресовский Дата рождения: 7 (20) сентября 1900(1900 09 20) Место рождения: Москва, Российская империя Дата смерти: 28 марта 1981 … Википедия

    Тимофеев-Ресовский, Николай Владимирович - (06(19). 09. 1900, Москва 28.03.1981, Обнинск) биолог, д р биол. наук. (1965). Почетный чл. Американской акад. наук и иск в (1973). Действ. чл. Германской акад. естествоиспытания (ГДР) Леопольдина (1969) и др. Род. в дворянской семье. Окончил… … Уральская историческая энциклопедия - … Википедия

    Тимофеев Ресовский, Николай Владимирович Николай Владимирович Тимофеев Ресовский Николай Владимирович Тимофеев Ресовский. Портрет, нарисованный Олегом Цингером (1945). Дата рождения: 20 сентября … Википедия

    Николай Владимирович (1900 81), биолог, генетик, один из основоположников популяционной и радиационной генетики. В русле идей В.И. Вернадского и В.Н. Сукачева разрабатывал биосферно экологические проблемы. Исследования Тимофеева Ресовского 30 х… … Современная энциклопедия

Личность в генетике: 20-30-е годы ХХ века

(«Золотой век» отечественной генетики – от Вавилова до «Вавиловии прекрасной»)

Тимофеев-Ресовский Николай Владимирович (1900-1981) – биолог, генетик; доктор биологических наук.

Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский родился в Москве 7 (20) сентября 1900 г. В 1917 г. Тимофеев-Ресовский поступает на Естественное отделение Физико-математического факультета Московского университета. С перерывами в 1918-1919 гг., связанными со службой в Красной Армии, он учился и работал в Университете до 1925 г.

Еще в студенческие годы Н.В. Тимофеев-Ресовский начал свою научную и педагогическую деятельность: 1920-1925 гг. – преподаватель биологии на Пречистенском рабочем факультете в Москве; 1922-1925 гг. – исследователь в институте экспериментальной биологии под руководством Н.К. Кольцова и преподаватель зоологии на биотехническом факультете Практического института в Москве; 1924-1925 гг. – ассистент на кафедре зоологии у проф. Н.К. Кольцова в Московском медико-педагогическом институте; 1921-1925 гг. – научный сотрудник Института экспериментальной биологии в составе Государственного Научного Института при Народном комиссариате земледелия (ГИНЗ). С 1922 г. становится сотрудником Комиссии по изучению естественных производственных сил (КЕПС) при Академии наук.

По приглашению директора Берлинского Института мозга профессора Оскара Фогта и по рекомендации Н.К. Кольцова и Наркома здравоохранения Н.А. Семашко в 1925 г. Н.В. Тимофеев-Ресовский был командирован в Берлин, где создал Отдел генетики и биофизики в Институте исследований мозга в окрестностях Берлина – Бухе.

В 1935 г. он опубликовал (совместно с К. Циммером и М. Дельбрюком) классическую работу "О природе генных мутаций и структуры гена", ставшую важной вехой в становлении биофизического и молекулярного подхода к проблемам генетики.

Научно-исследовательская деятельность Тимофеева-Ресовского в предвоенной Германии внесла фундаментальный вклад в ряд областей современной биологии. Здесь он открыл и обосновал фундаментальные положения современной генетики развития и популяционной генетики. Он также принял участие в создании основ современной радиационной генетики.

В 1937 г. Николай Владимирович получил от официальных советских властей приказ вернуться в СССР, однако Н.К. Кольцов предупредил его, что в СССР его скорее всего ждет арест и Тимофеев-Ресовский отказался вернуться в Советский Союз. В 1945 г. органы НКГБ арестовали Тимофеева-Ресовского в Берлине и депортировали в СССР. Военная коллегия Верховного суда РСФСР приговорила его к 10 годам лишения свободы как невозвращенца, и он был отправлен в Карагандинский лагерь – «Карлаг». Когда его разыскали, он был при смерти от голода. Как специалиста по радиационной генетике его извлекли из лагеря для работы на Объекте 0211 по проблемам радиационной безопасности. В 1947-1955 гг. Н.В. Тимофеев-Ресовский руководил биофизическим отделением Лаборатории "Б" в Сунгуле на Урале.

В 1956 г. Н.В. Тимофеев-Ресовский в Свердловске в Институте биологии Уральского филиала АН СССР создал лабораторию биофизики. Одновременно он читал лекции на физическом факультете Уральского университета (1955-1964). Докторскую диссертацию Тимофеев-Ресовский защитил в Свердловске только в 1963 г. В 1964 г. Н.В. Тимофеев-Ресовский был приглашен в г. Обнинск (Калужская область), где в Институте медицинской радиологии Академии медицинских наук СССР он организовал и возглавил Отдел общей радиобиологии и генетики. С 1970 г. вплоть до кончины Тимофеев-Ресовский работал в Институте медико-биологических проблем Министерства здравоохранения СССР. Он принимал участие в разработке программы биологических экспериментов на искусственных спутниках Земли, а также в обсуждении и обработке результатов этих экспериментов.

Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский - действительный член (академик) Германской академии естествоиспытателей в Галле (ГДР) - Леопольдина; почетный член Итальянского общества экспериментальной биологии (Италия); почетный член Менделевского общества в Лунде (Швеция); почетный член Британского генетического общества в Лидсе (Великобритания); лауреат медалей и премий Ладзаро Спалланцани (Италия), Дарвиновской (ГДР), Менделевской (ЧССР и ГДР), Кимберовской (США).

Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский скончался в Обнинске, после тяжелой болезни 28 марта 1981 г.

Тимофеев-Ресовский был посмертно реабилитирован только в 1992 г.

Биография Н.В. Тимофеева-Ресовского была положена в основу документального романа Даниила Гранина «Зубр».

Удостоверение научного сотрудника Института экспериментальной биологии Тимофеева-Ресовского Н.В. на заграничную командировку в Германию сроком на 1 (один) год для научной работы в Невробиологическом институте в Берлине. 11 мая 1925 г.


Н.В.Тимофеев-Ресовский. Берлин(?). Фото 1930-х г.

1. Неожиданно узнаем: что оригинальная фамилия Тимофеева-Ресовского была Тимофеев-Рясовский. Когда именно и по каким причинам произошла замена "я" на "е" в написании фамилии неизвестно, но Н.В. Тимофеев-Ресовский был первым в роду с таким написанием фамилии . Говрят, это сделано в период между 1918 и 1925 гг. для того, чтобы угодить большевикам. В Германии стал N. W. Timofeeff- Ressovsky .

2. Считается, что род Тимофеевых-Рясовских по одной линии восходит к петровским дворянам «8-го класса» Тимофеевым (по Солженицыну: «из захудалых калужских дворян на реке Рессе » - этот миф, кстати, придуман самим Тимофеевым-Ресовским), по другой линии происходит из духовенства. Однако этот "дворянин" и "попович" почему-то активно воевал в составе Красной Армии .

3. Образование с перерывами получал с 1916 г., сначала в Московском свободном университете им. Шанявского, а затем в 1917-1922 гг. в 1-м Московском государственном университете, однако диплома об окончании университета не получил. Т.е. формально высшего образования не имел. (Гранин в «Зубре»: «Многие тогда считали дипломы никому не нужной формалистикой, пережитком прошлого…»). В энциклопедии Кирилла и Мефодия утверждается, что 1963 г. Тимофеев-Ресовский успешно защитил докторскую диссертацию на тему «Некоторые проблемы радиационной биогеоценологии» (интересное название для диссертации…).


Н.В.Тимофеев-Ресовский в Берлин-Бухе. 1940 г.


Ордер на арест Н.В.Тимофеева-Ресовского (по иронии судьбы подписан Вавиловым)


Узник Н.В. Тимофеев-Ресовский. 1945 г. (какая славянская физиономия!). Дело № 8026 начато 10 октября 1945 г., окончено 8 июля 1946 г.

4. 13 сентября 1945 г. Тимофеев-Ресовский по представлению ведомства Судоплатова был задержан опергруппой в г. Берлине (орден выписан 10 октября 1945 г. ), этапирован в Москву и помещен во внутреннюю тюрьму НКГБ. Из анкеты арестованного : «Тимофеев-Ресовский Николай Владимирович. Рост - высокий. Фигура - средняя. Плечи - приподнятые. Шея - короткая. Цвет волос - русые. Лицо - овальное. Лоб - прямой. Брови - дугообразные. Hoc - малый (!?). Рот - малый (!?). Губы - тонкие. Подбородок - раздвоенный (!?). Уши - малые. Особые приметы - нет». (см. фото выше ).

5. Следствие, суд и заключение :
Выдержка из протоколов допросов:
а) Из протокола допроса Ганса Борна, ассистента института, члена национал-социалистической партии (от 9 марта 1946 г.)
Вопрос: «Почему Тимофеев-Ресовский не вернулся в Советский Союз?»
Ответ: «Не вернулся Тимофеев-Ресовский в Советский Союз потому, что он в Германии занимал хорошую должность и был доволен своею работой. Кроме того, Тимофеев-Ресовский был лояльно настроен к фашистскому режиму , но это официально, в беседах же со мной о фашистском строе высказывался отрицательно».

На допросах сдал всех, с кем общался, кто к нему приезжал и писал (в т.ч. уже мертвых, Н.И. Вавилова, Н.К. Кольцова, Г.Д. Карпеченко, но и еще живых А.С. Серебровского, Н.П. Дубинина и др.) (http://www.ihst.ru/projects/sohist/document/rgn01vr.htm) .

Следствие, по ряду причин не получив (возможно, уже и не стремясь получить) признаний Тимофеева-Ресовского (и соответствующих показаний от свидетелей) в участии в деятельности антисоветских белоэмигрантских организаций, изменило предъявленное обвинение по ст. 58-1 а (измена Родине) и 58-11 (отягтяющая) на обвинение только по ст. 58-1 а.

Закрытое заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР состоялось 4 июля 1946 г., Тимофеев-Ресовский был приговорен по статье ст. 58-1а УК РСФСР к лишению свободы в ИТЛ сроком на 10 лет с поражением в политических правах сроком на 5 лет, с конфискацией всего лично принадлежавшего ему имущества… Однако, он был всего лишь полгода в Карлаге (Карагандинский исправительно-трудовой лагерь) на общих работах . Затем был этапирован в Москву и направлен «для дальнейшего отбытия наказания» в Челябинскую область научным сотрудником (!) (с 1948 г. уже завотделом биолаборатории), где смог, совместно с прибывшими из Германии «коллегами» по Институту мозга Циммером, Борном и Качем, продолжить исследования в области биофизики… (известно, что этому способствовали не «выдающиеся советские генетики и биологи», а 1-е Главное управление при правительстве СССР по рук. А.П. Завенягина, занимавшееся созданием ядерного оружия).

А уже в 1951 г. Тимофеев-Ресовский «за большие успехи в научно-исследовательской работе» был освобожден, а через 4 года Президиум Верховного Совета СССР снял с него судимость.

6. Работы Тимофеева-Ресовского продолжали выходить за рубежом и после его ареста НКГБ, а именно: по одной в 1946, 1947 и 1948 гг.

7. Великий ученый: Спор между этнологом Л.Н. Гумилевым и «генетиком» Н.В. Тимофеевым-Ресовским: «Лев приезжал в Обнинск к Тимофееву-Ресовскому, обсуждал тему статьи, разговаривал и спорил на темы, которые видны из публикуемого письма. Однако все оказалось сложнее. При выяснении отношения к понятию «этнос» Н.В. дал сталинское определение , повторив известный сталинский тезис о нациях, народах, на что Л.Н. никак не мог согласиться. По мнению генетика, нация должна быть определяема через общественные отношения, и Н.В. не мог до конца согласиться с концепцией пассионарности и природной определенности этого феномена. Вразумительного ответа на предмет пассионарности и пассионарной заряженности природы человека генетик и биолог не дал, сказав, что нужно все проверять.

8. Родственники: Братья: Борис был арестован в 1934 г., причина и дата его смерти неизвестны, 1 мая 1937 был арестован Владимир, расстрелян 28.02.1938, тогда же в 1937 г. был арестован Виктор, до 1939 г. он находился в ссылке…(все арестованы НКВД за антисоветскую деятельность) .


Е.А.Тимофеева (урожденная Фидлер). 1926 г.

Жена: Елена Александровна Тимофеева (а почему еще не Ресовская? ), урожденная Фидлер (отец: Фидлер Александр Александрович, мать Шульц Софья Егоровна) - немка?

9. Среди апологетов Тимофеева-Ресовского, почему-то мелькают в основном еврейские фамилии : Гранин (Герман), Блюменфельд, Волькенштейн , Рокитянский, Варшавский. Шноль, Саканян, Свердлов, Левина, Пиенис и др.

10. Из эпистолярного наследия :
«Институт исследования мозга, Н.В.Тимофеев-Ресовский. Берлин-Бух, 16.6.34. Линденбергер Вег Телефон: Е 6 Бух 8136.
Руководством VI-го Международного конгресса радиологов, который будет проходить в Цюрихе и Сан-Морице с 24-го до 31-го июля, я приглашен прочитать доклад о лучевой генетике. Расходы на поездку из-за особой дороговизны жизни в Швейцарии составили бы примерно 450 рейхсмарок. Возможно, что в моем распоряжении будут 100-200 рейхсмарок за литературные работы (представление текста доклада). Я мог бы осуществить эту поездку в том случае, если Главное управление предоставит мне еще 250-300 рейхсмарок. Прошу выделить мне на поездку вышеназванную сумму в 250-300 рейхсмарок.
Хайль Гитлер! Н.Тимофеев-Ресовский »

(MPG — Archiv . I . Abt ., 1 A , № 1581, Bl . 138. Подлинник. Машинопись на бланке. Подпись — автограф. Перевод с немецкого Я.Г.Рокитянского, http://www.ihst.ru/projects/sohist/document/rgn02vr.htm).

11. В итоге : Тимофеев-Ресовский с 1925 г. работал в Германии, в Институте мозга (Институт Кайзера Вильгельма: в 1925-29 гг. - научный сотрудник; в 1929-36 гг. зав. отделением генетики, в 1937-45 гг. глава самостоятельного отделения генетики института). В 1937 г., когда отношения между СССР и нацистской Германией резко обострились, советское посольство отказало ему в очередном продлении визы, что означало требование вернуться в СССР. Однако Тимофеев-Ресовский и его жена получили в Берлине германские паспорта для иностранцев и продолжили свою работу в институте. Согласно ряду свидетельских показаний и др. документам, Тимофеев-Ресовский лояльно относился к гитлеровскому режиму. Во время войны Германии с СССР отдел, который возглавлял Тимофеев-Ресовский, однозначно принимал участие в реализации военных программ нацистского режима, в том числе в изучении влияния радиационного излучения на организм человека. Согласно заключению радиобиологов, из материалов дела Тимофеева-Ресовского и из его публикаций 1942-43 гг. следует, что в лабораториях института производились опыты даже над людьми - им вводили в кровь смесь изотопов радия, в научных целях, для выяснения ряда медицинских и радиобиологических вопросов… Есть свидетельства, что руководство института, неоднократно предлагало Тимофееву-Ресовскому возглавить руководство программой стерилизации славян при помощи радиации. При приближении Советской Армии Тимофеев-Ресовский лично дал указание об уничтожении секретных документов, которые хранились в институте.

Разумеется, большая часть либерально-космополитической интеллигенции, яростно ненавидевшей Т.Д. Лысенко, использовала Тимофеева-Ресовского, для борьбы с ним.

После 1991 г., однако, представления о преступности и законности, равно как и о предательстве и героизме в РФ значительно изменились. И в июне 1992 г. Тимофеев-Ресовский, оставшийся в Германии во время крайнего обострения её отношений с Россией, работавший на военную машину Гитлера во время войны Третьего рейха против СССР, осуждённый за это в 1948 г. на 10 лет заключения, был реабилитирован «демократическими» властями как «жертва сталинских политических репрессий».

Дело Тимофеева-Ресовского, в 1930-х гг. по совету Н. Вавилова отказавшегося от возвращения в СССР и оставшегося в Германии, отчасти сходно с делом самого Вавилова. Тимофеев-Ресовский тоже был «генетиком», тоже был осуждён советским судом, тоже пользовался большими симпатиями «демократической интеллигенции», считавшей его «жертвой необоснованных политических репрессий». Правда, в отличие от Н.И. Вавилова, реабилитирован Тимофеев-Ресовский был только в 1992 г., после падения Советского Союза.



Вот он: житрожопый и гордый «зубр» советской биологической науки.

Личное: Физиономически, как человек - см. его многочисленные фотографии - выглядит отвратительно, на них он изображает из себя этакого мэтра… По воспоминаниям современников в повседневной жизни был груб, бестактен и заносчив, видимо сказывалась аура «гениальности и непогрешимости», созданная вокруг него проходимцами от науки бывшего СССР и биологии в частности. Откровенный конформист. Его вклад в науку - многочисленные публикации, описывающие результаты опытов и экспериментов с воздействием радиации на живые организмы, однако выдающимися открытиями науку не осеменил. Задним число ему придумали и приписали, якобы созданные им научные направления о «микроэволюции, феногенетике и биофизике»…

Наконец, Тимофеев-Ресовкий не посчитал нужным рассказать о том, почему он не покинул Германию после прихода Гитлера к власти, хотя у него была возможность уехать в другие европейские страны и даже в Америку. Над чем работал в Берлине в 1941-1945 гг., когда Германия вела войну против СССР? Видимо, было, что скрывать…

Использованы материалы сайтов.